Академик марр николай яковлевич. Марр николай яковлевич русский и советский востоковед и кавказовед, филолог, историк, этнограф и археолог, академик Императорской академии наук

Кладка

А. Н. Генко
И. А. Джаванишвили
И. И. Мещанинов
И. А. Орбели
А. Г. Шанидзе Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Никола́й Я́ковлевич Марр (груз. ნიკოლოზ მარი ; 25 декабря 1864 (6 января ), Кутаис - 20 декабря , Ленинград) - российский и советский востоковед и кавказовед , филолог, историк, этнограф и археолог, академик Императорской академии наук (), затем академик и вице-президент АН СССР . После революции получил громкую известность как создатель «нового учения о языке », или «яфетической теории». Отец востоковеда и поэта-футуриста Юрия Марра .

Востоковедение

Ранние лингвистические работы

На вершине почёта

В 1920-1930-е годы Н. Я. Марр пользовался большим авторитетом среди интеллигенции (в том числе и некоторых профессиональных лингвистов), привлекаемой масштабом его идей, постановкой многих новых задач, яркой личностью (характерно, что влияние марризма было сильнее в Ленинграде, где он жил, чем в других научных центрах). Большое влияние Марр оказал также на многих занимавшихся проблемами этногенеза и мифологии культурологов и литературоведов, в том числе О. М. Фрейденберг , которая испытывала к учителю почти религиозное преклонение (впоследствии разгром марризма в лингвистике лишил её работы). Эйзенштейн вместе с Марром и Выготским планировали открыть творческую научную лабораторию по изучению способов и механизмов восприятия, древнего «пралогического сознания» и его влияние на кино и сознание масс .

Основал в Петрограде Яфетический институт (1921), впоследствии Институт языка и мышления им. Н. Я. Марра (ныне в Петербурге и в Москве), в - годах одновременно был директором Ленинградской публичной библиотеки. 3 марта года избран вице-президентом АН СССР и с тех пор председательствовал на многих торжественных заседаниях академии. В -1934 годах был председателем Российского Палестинского Общества .

В публикациях марристов этого периода его всё чаще называют «великим» и «гениальным», он получает много почётных званий, вплоть до звания «почётного краснофлотца». Подчёркивалась роль Марра в разработке письменности для малых языков СССР (его универсальный «аналитический алфавит», разработанный ещё до революции и введённый в 1923 году для абхазского языка , через несколько лет был отменён из-за практического неудобства), однако фактически вся работа по созданию письменности происходила без участия Марра и его ближайшего окружения. К 45-летию научной деятельности Марр был награждён орденом Ленина (1933). Этот юбилей прошёл без самого Марра: в октябре 1933 года он перенёс инсульт, прожил после него ещё год, но к работе не возвращался.

По случаю смерти и похорон Марра в Ленинграде были отменены занятия в школах, а траурные мероприятия были сопоставимы с происходившими в честь убитого незадолго до этого Кирова . В рекордные сроки, уже на другой день после кончины Марра, была отпечатана брошюра его памяти. Похоронен на Коммунистической площадке (ныне Казачьем кладбище) Александро-Невской лавры .

После смерти Марра его ученики (прежде всего И. И. Мещанинов), фактически отбросив ненаучное «новое учение», в ключе нормальной науки решали многие задачи, поставленные Марром (типология, исследование синтаксиса, проблема «язык и мышление» и др.).

Наследие

Спустя 15 лет после смерти Марра, 20 июня 1950 года , его учение было развенчано с выходом работы некогда поддерживавшего его И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания », а сам он подвергнут официальной критике за «идеализм » в языкознании. В частности, Сталин утверждал, что «Н. Я. Марр действительно хотел быть и старался быть марксистом, но он не сумел стать марксистом ».

После 1956 года стало возможно вновь говорить об определённых заслугах Марра как лингвиста (или по крайней мере автора, умевшего интуитивно поставить плодотворные лингвистические проблемы, но не умевшего их решать), стимулировавшего развитие в СССР некоторых дисциплин (типологии, семантики), были переизданы некоторые его работы по кавказоведению и баскскому языку, но в целом общепризнано, что деятельность Марра (точнее, официальная поддержка её в СССР) сказалась на лингвистике отрицательно.

С именем Марра связано введение в русскоязычной лингвистике так называемых марровских кавычек (‘’), которыми обозначается значение слова (например, «французское cheval ‘лошадь’»)

Адреса в Петрограде - Ленинграде

  • 1918 - 20.12.1934 года - Николаевская набережная , 1.
  • Могила Н. Я. Марра, лингвиста и археолога (набережная реки Монастырки, Александро-Невская лавра, Коммунистическая площадка, сев.-зап. граница кладбища) - памятник истории местного значения.

Память

  • Именем Марра названы улицы в столицах Грузии Тбилиси (Нико Мари) и Абхазии Сухуме .

Сочинения

  • Избранные работы, т. 1-5, М.-Л., 1933-37.
  • Яфетидология. М., 2002.

Напишите отзыв о статье "Марр, Николай Яковлевич"

Примечания

Литература

  • Гитлиц М. М. Основные вопросы языка в освещении Н. Я. Марра. Дополнение к Вопроснику по нормативной грамматике русского языка // Русский язык в школе . 1939, № 3, май-июнь, с. 1-10; № 4, июль-август, с. 27-33.
  • Thomas Lawrence L. The linguistic theories of N. Ja. Marr. University of California Press, Berkeley, California , 1957
  • L’Hermitte R. Marr, marrisme, marristes: Science et perversion idéologique; une page de l’histoire de la linguistique soviétique. Institut d’Etudes Slaves, Paris, 1987, ISBN 2-7204-0227-3
  • Алпатов В. М. История одного мифа: Марр и марризм. М., 1991 (там же библиография), 2-е дополн. изд., М., 2004, ISBN 5-354-00405-5
  • Алпатов В. М. // Философские исследования, 1993, № 4, с. 271-288.
  • Никольская Т. Н. Н. Я. Марр и футуристы // Кредо (Тамбов). 1993. № 3-4.
  • Микола Якович Марр (1864-1934): Бібліографічний показжик / Упоряд. Ю. Л. Мосенкіс, А. О. Пучков . - Київ: НДІТІАМ, 1994. - 16 с. (соавт. Ю. Л. Мосенкис)
  • Мурашов Ю. Письмо и устная речь в дискурсах о языке 1930-х годов: Н. Марр //Соцреалистический канон / Ред. Х. Гюнтер, Е. Добренко . СПб., 2000. С. 599-608.
  • Голубева О. Д. Н. Я. Марр. СПб.: Российская национальная библиотека, 2002, ISBN 5-8192-0134-5
  • Богданов К. А. . От первоэлементов Н. Я. Марра к мичуринским яблокам: Рациональность и абсурд в советской науке 1920-1950-х гг.// Абсурд и вокруг: Сборник статей / Отв. ред. О. Буренина . М., 2004. С.335-345.
  • Шилков Ю. М. Философия языка Н. Я. Марра // Вече. Альманах русской философии и культуры. Выпуск 16. СПб., 2004. С.72-82.
  • Velmezova Ekaterina . Les lois du sens. La sémantique marriste. Genève, 2007.

Ссылки

  • на официальном сайте РАН
  • (недоступная ссылка с 11-05-2013 (2420 дней))
  • Николай Марр «Грамматика древнеармянского языка-Этимология» Санкт-Петербургъ, Типографiя Имперторской Академiи Наукъ, 1903
  • в базе «Имя в белорусской науке» на сайте ЦНБ НАН Беларуси
  • в репозитории Центральной научной библиотеки им. Якуба Коласа НАН Беларуси

Отрывок, характеризующий Марр, Николай Яковлевич

– О, да везде! Особенно у «чёрной горы». Во-он там, за деревьями. Хотите, мы тоже с вами пойдём?
– Конечно, мы только рады будем! – сразу же ответила обрадованная Стелла.
Мне тоже, если честно, не очень-то улыбалась перспектива встречаться с кем-то ещё, «жутким и непонятным», особенно в одиночку. Но интерес перебарывал страх, и мы, конечно же, пошли бы, несмотря на то, что немного побаивались... Но когда с нами шёл такой защитник как Дин – сразу же становилось веселее...
И вот, через короткое мгновение, перед нашими широко распахнутыми от изумления глазами развернулся настоящий Ад... Видение напоминало картины Боша (или Боска, в зависимости от того, на каком языке переводить), «сумасшедшего» художника, который потряс однажды своим искусством весь мир... Сумасшедшим он, конечно же, не был, а являлся просто видящим, который почему-то мог видеть только нижний Астрал. Но надо отдать ему должное – изображал он его великолепно... Я видела его картины в книге, которая была в библиотеке моего папы, и до сих пор помнила то жуткое ощущение, которое несли в себе большинство из его картин...
– Ужас какой!.. – прошептала потрясённая Стелла.
Можно, наверное, было бы сказать, что мы видели здесь, на «этажах», уже многое... Но такого даже мы не в состоянии были вообразить в самом жутком нашем кошмаре!.. За «чёрной скалой» открылось что-то совершенно немыслимое... Это было похоже на огромный, выбитый в скале, плоский «котёл», на дне которого пузырилась багровая «лава»... Раскалённый воздух «лопался» повсюду странными вспыхивающими красноватыми пузырями, из которых вырывался обжигающий пар и крупными каплями падал на землю, или на попавших в тот момент под него людей... Раздавались душераздирающие крики, но тут же смолкали, так как на спинах тех же людей восседали омерзительнейшие твари, которые с довольным видом «управляли» своими жертвами, не обращая ни малейшего внимания на их страдания... Под обнажёнными ступнями людей краснели раскалённые камни, пузырилась и «плавилась» пышущая жаром багровая земля... Сквозь огромные трещины прорывались выплески горячего пара и, обжигая ступни рыдающим от боли людским сущностям, уносились в высь, испаряясь лёгким дымком... А по самой середине «котлована» протекала ярко красная, широкая огненная река, в которую, время от времени, те же омерзительные монстры неожиданно швыряли ту или иную измученную сущность, которая, падая, вызывала лишь короткий всплеск оранжевых искр, и тут же, превратившись на мгновение в пушистое белое облачко, исчезала... уже навсегда... Это был настоящий Ад, и нам со Стеллой захотелось как можно скорее оттуда «исчезнуть»...
– Что будем делать?.. – в тихом ужасе прошептала Стелла. – Ты хочешь туда спускаться? Разве мы чем-то можем им помочь? Посмотри, как их много!..
Мы стояли на чёрно-буром, высушенном жаром обрыве, наблюдая простиравшееся внизу, залитое ужасом «месиво» боли, безысходности, и насилия, и чувствовали себя настолько по-детски бессильными, что даже моя воинственная Стелла на этот раз безапелляционно сложила свои взъерошенные «крылышки» и готова была по первому же зову умчаться на свой, такой родной и надёжный, верхний «этаж»...
И тут я вспомнила, что Мария вроде бы говорила с этими, так жестоко судьбой (или ими самими) наказанными, людьми...
– Скажи, пожалуйста, а как ты туда спустилась? – озадачено спросила я.
– Меня Дин отнёс, – как само собой разумеющееся, спокойно ответила Мария.
– Что же такое страшное эти бедняги натворили, что попали в такое пекло? – спросила я.
– Думаю, это касается не столь их проступков, сколько того, что они были очень сильные и имели много энергии, а этим монстрам именно это и нужно, так как они «питаются» этими несчастными людьми, – очень по-взрослому объяснила малышка.
– Что?!.. – чуть ли не подпрыгнули мы. – Получается – они их просто «кушают»?
– К сожалению – да... Когда мы пошли туда, я видела... Из этих бедных людей вытекал чистый серебристый поток и прямиком заполнял чудищ, сидящих у них на спине. А те сразу же оживали и становились очень довольными. Некоторые людские сущности, после этого, почти не могли идти... Это так страшно... И ничем нельзя помочь... Дин говорит, их слишком много даже для него.
– Да уж... Вряд ли мы можем что-то сделать тоже... – печально прошептала Стелла.
Было очень тяжко просто повернуться и уйти. Но мы прекрасно понимали, что на данный момент мы совершенно бессильны, а просто так наблюдать такое жуткое «зрелище» никому не доставляло ни малейшего удовольствия. Поэтому, ещё раз взглянув на этот ужасающий Ад, мы дружно повернули в другую сторону... Не могу сказать, что моя человеческая гордость не была уязвлена, так как проигрывать я никогда не любила. Но я уже также давно научилась принимать реальность такой, какой она была, и не сетовать на свою беспомощность, если помочь в какой-то ситуации мне было пока ещё не по силам.
– А можно спросить вас, куда вы сейчас направляетесь, девочки? – спросила погрустневшая Мария.
– Я бы хотела наверх... Если честно, мне уже вполне достаточно на сегодня «нижнего этажа»... Желательно посмотреть что-нибудь полегче... – сказала я, и тут же подумала о Марии – бедная девчушка, она ведь здесь остаётся!..
И никакую помощь ей предложить мы, к сожалению, не могли, так как это был её выбор и её собственное решение, которое только она сама могла изменить...
Перед нами замерцали, уже хорошо знакомые, вихри серебристых энергий, и как бы «укутавшись» ими в плотный, пушистый «кокон», мы плавно проскользнули «наверх»...
– Ух, как здесь хорошо-о!.. – оказавшись «дома», довольно выдохнула Стелла. – И как же там, «внизу», всё-таки жутко... Бедные люди, как же можно стать лучше, находясь каждодневно в таком кошмаре?!. Что-то в этом неправильно, ты не находишь?
Я засмеялась:
– Ну и что ты предлагаешь, чтобы «исправить»?
– А ты не смейся! Мы должны что-то придумать. Только я пока ещё не знаю – что... Но я подумаю... – совершенно серьёзно заявила малышка.
Я очень любила в ней это не по-детски серьёзное отношение к жизни, и «железное» желание найти положительный выход из любых появившихся проблем. При всём её сверкающем, солнечном характере, Стелла также могла быть невероятно сильным, ни за что не сдающимся и невероятно храбрым человечком, стоящим «горой» за справедливость или за дорогих её сердцу друзей...
– Ну что, давай чуть прогуляемся? А то что-то я никак не могу «отойти» от той жути, в которой мы только что побывали. Даже дышать тяжело, не говоря уже о видениях... – попросила я свою замечательную подружку.
Мы уже снова с большим удовольствием плавно «скользили» в серебристо-«плотной» тишине, полностью расслабившись, наслаждаясь покоем и лаской этого чудесного «этажа», а я всё никак не могла забыть маленькую отважную Марию, поневоле оставленную нами в том жутко безрадостном и опасном мире, только лишь с её страшным мохнатым другом, и с надеждой, что может наконец-то её «слепая», но горячо любимая мама, возьмёт да увидит, как сильно она её любит и как сильно хочет сделать её счастливой на тот промежуток времени, который остался им до их нового воплощения на Земле...
– Ой, ты только посмотри, как красиво!.. – вырвал меня из моих грустных раздумий радостный Стеллин голосок.
Я увидела огромный, мерцающий внутри, весёлый золотистый шар, а в нём красивую девушку, одетую в очень яркое цветастое платье, сидящую на такой же ярко цветущей поляне, и полностью сливавшуюся с буйно пламенеющими всеми цветами радуги невероятными чашечками каких-то совершенно фантастических цветов. Её очень длинные, светлые, как спелая пшеница, волосы тяжёлыми волнами спадали вниз, окутывая её с головы до ног золотым плащом. Глубокие синие глаза приветливо смотрели прямо на нас, как бы приглашая заговорить...
– Здравствуйте! Мы вам не помешаем? – не зная с чего начать и, как всегда, чуть стесняясь, приветствовала незнакомку я.
– И ты здравствуй, Светлая, – улыбнулась девушка.
– Почему вы так меня называете? – очень удивилась я.
– Не знаю, – ласково ответила незнакомка, – просто тебе это подходит!.. Я – Изольда. А как же тебя по правде зовут?
– Светлана, – немного смутившись ответила я.
– Ну вот, видишь – угадала! А что ты здесь делаешь, Светлана? И кто твоя милая подруга?
– Мы просто гуляем... Это Стелла, она мой друг. А вы, какая Изольда – та, у которой был Тристан? – уже расхрабрившись, спросила я.
У девушки глаза стали круглыми от удивления. Она, видимо никак не ожидала, что в этом мире её кто-то знал...
– Откуда ты это знаешь, девочка?.. – тихо прошептала она.
– Я книжку про вас читала, мне она так понравилась!.. – восторженно воскликнула я. – Вы так любили друг друга, а потом вы погибли... Мне было так жаль!.. А где же Тристан? Разве он больше не с вами?
– Нет, милая, он далеко... Я его так долго искала!.. А когда, наконец, нашла, то оказалось, что мы и здесь не можем быть вместе. Я не могу к нему пойти... – печально ответила Изольда.
И мне вдруг пришло простое видение – он был на нижнем астрале, видимо за какие-то свои «грехи». И она, конечно же, могла к нему пойти, просто, вероятнее всего, не знала, как, или не верила что сможет.
– Я могу показать вам, как туда пойти, если вы хотите, конечно же. Вы сможете видеть его, когда только захотите, только должны быть очень осторожны.
– Ты можешь пойти туда? – очень удивилась девушка.
Я кивнула:
– И вы тоже.
– Простите, пожалуйста, Изольда, а почему ваш мир такой яркий? – не смогла удержать своего любопытства Стелла.
– О, просто там, где я жила, почти всегда было холодно и туманно... А там, где я родилась всегда светило солнышко, пахло цветами, и только зимой был снег. Но даже тогда было солнечно... Я так соскучилась по своей стране, что даже сейчас никак не могу насладиться вволю... Правда, имя моё холодное, но это потому, что маленькой я потерялась, и нашли меня на льду. Вот и назвали Изольдой...
– Ой, а ведь и правда – изо льда!.. Я никогда бы не додумалась!.. – ошарашено уставилась на неё я.
– Это ещё, что!.. А ведь у Тристана и вообще имени не было... Он так всю жизнь и прожил безымянным, – улыбнулась Изольда.
– А как же – «Тристан»?
– Ну, что ты, милая, это же просто «владеющий тремя станами», – засмеялась Изольда. – Вся его семья ведь погибла, когда он был ещё совсем маленький, вот и не нарекли имени, когда время пришло – некому было.
– А почему вы объясняете всё это как бы на моём языке? Это ведь по-русски!
– А мы и есть русские, вернее – были тогда... – поправилась девушка. – А теперь ведь, кто знает, кем будем...
– Как – русские?.. – растерялась я.
– Ну, может не совсем... Но в твоём понятии – это русские. Просто тогда нас было больше и всё было разнообразнее – и наша земля, и язык, и жизнь... Давно это было...
– А как же в книжке говорится, что вы были ирландцы и шотландцы?!.. Или это опять всё неправда?
– Ну, почему – неправда? Это ведь то же самое, просто мой отец прибыл из «тёплой» Руси, чтобы стать владетелем того «островного» стана, потому, что там войны никак не кончались, а он был прекрасным воином, вот они и попросили его. Но я всегда тосковала по «своей» Руси... Мне всегда на тех островах было холодно...
– А могу ли я вас спросить, как вы по-настоящему погибли? Если это вас не ранит, конечно. Во всех книжках про это по-разному написано, а мне бы очень хотелось знать, как по-настоящему было...
– Я его тело морю отдала, у них так принято было... А сама домой пошла... Только не дошла никогда... Сил не хватило. Так хотелось солнце наше увидеть, но не смогла... А может Тристан «не отпустил»...
– А как же в книгах говорят, что вы вместе умерли, или что вы убили себя?
– Не знаю, Светлая, не я эти книги писала... А люди всегда любили сказы друг другу сказывать, особенно красивые. Вот и приукрашивали, чтобы больше душу бередили... А я сама умерла через много лет, не прерывая жизни. Запрещено это было.
– Вам, наверное, очень грустно было так далеко от дома находиться?
– Да, как тебе сказать... Сперва, даже интересно было, пока мама была жива. А когда умерла она – весь мир для меня померк... Слишком мала я была тогда. А отца своего никогда не любила. Он войной лишь жил, даже я для него цену имела только ту, что на меня выменять можно было, замуж выдав... Он был воином до мозга костей. И умер таким. А я всегда домой вернуться мечтала. Даже сны видела... Но не удалось.
– А хотите, мы вас к Тристану отведём? Сперва покажем, как, а потом вы уже сама ходить будете. Это просто... – надеясь в душе, что она согласится, предложила я.
Мне очень хотелось увидеть «полностью» всю эту легенду, раз уж появилась такая возможность, и хоть было чуточку совестно, но я решила на этот раз не слушать свой сильно возмущавшийся «внутренний голос», а попробовать как-то убедить Изольду «прогуляться» на нижний «этаж» и отыскать там для неё её Тристана.
Я и правда очень любила эту «холодную» северную легенду. Она покорила моё сердце с той же самой минуты, как только попалась мне в руки. Счастье в ней было такое мимолётное, а грусти так много!.. Вообще-то, как и сказала Изольда – добавили туда, видимо, немало, потому что душу это и вправду зацепляло очень сильно. А может, так оно и было?.. Кто же мог это по-настоящему знать?.. Ведь те, которые всё это видели, уже давным-давно не жили. Вот потому-то мне так сильно и захотелось воспользоваться этим, наверняка единственным случаем и узнать, как же всё было на самом деле...
Изольда сидела тихо, о чём-то задумавшись, как бы не решаясь воспользоваться этим единственным, так неожиданно представившимся ей случаем, и увидеться с тем, кого так надолго разъединила с ней судьба...
– Не знаю... Нужно ли теперь всё это... Может быть просто оставить так? – растерянно прошептала Изольда. – Ранит это сильно... Не ошибиться бы...
Меня невероятно удивила такая её боязнь! Это было первый раз с того дня, когда я впервые заговорила с умершими, чтобы кто-то отказывался поговорить или увидеться с тем, кого когда-то так сильно и трагически любил...
– Пожалуйста, пойдёмте! Я знаю, что потом вы будете жалеть! Мы просто покажем вам, как это делать, а если вы не захотите, то и не будете больше туда ходить. Но у вас должен оставаться выбор. Человек должен иметь право выбирать сам, правда, ведь?
Наконец-то она кивнула:
– Ну, что ж, пойдём, Светлая. Ты права, я не должна прятаться за «спиной невозможного», это трусость. А трусов у нас никогда не любили. Да и не была я никогда одной из них...
Я показала ей свою защиту и, к моему величайшему удивлению, она сделала это очень легко, даже не задумываясь. Я очень обрадовалась, так как это сильно облегчало наш «поход».
– Ну что, готовы?.. – видимо, чтобы её подбодрить, весело улыбнулась Стелла.
Мы окунулись в сверкающую мглу и, через несколько коротких секунд, уже «плыли» по серебристой дорожке Астрального уровня...
– Здесь очень красиво...– прошептала Изольда, – но я видела его в другом, не таком светлом месте...
– Это тоже здесь... Только чуточку ниже, – успокоила её я. – Вот увидите, сейчас мы его найдём.
Мы «проскользнули» чуть глубже, и я уже готова была увидеть обычную «жутко-гнетущую» нижнеастральную реальность, но, к моему удивлению, ничего похожего не произошло... Мы попали в довольно таки приятный, но, правда, очень хмурый и какой-то печальный, пейзаж. О каменистый берег тёмно-синего моря плескались тяжёлые, мутные волны... Лениво «гонясь» одна за другой, они «стукались» о берег и нехотя, медленно, возвращались обратно, таща за собой серый песок и мелкие, чёрные, блестящие камушки. Дальше виднелась величественная, огромная, тёмно-зелёная гора, вершина которой застенчиво пряталась за серыми, набухшими облаками. Небо было тяжёлым, но не пугающим, полностью укрытым серыми, облаками. По берегу местами росли скупые карликовые кустики каких-то незнакомых растений. Опять же – пейзаж был хмурым, но достаточно «нормальным», во всяком случае, напоминал один из тех, который можно было увидеть на земле в дождливый, очень пасмурный день... И того «кричащего ужаса», как остальные, виденные нами на этом «этаже» места, он нам не внушал...
На берегу этого «тяжёлого», тёмного моря, глубоко задумавшись, сидел одинокий человек. Он казался совсем ещё молодым и довольно-таки красивым, но был очень печальным, и никакого внимания на нас, подошедших, не обращал.
– Сокол мой ясный... Тристанушка... – прерывающимся голосом прошептала Изольда.
Она была бледна и застывшая, как смерть... Стелла, испугавшись, тронула её за руку, но девушка не видела и не слышала ничего вокруг, а только не отрываясь смотрела на своего ненаглядного Тристана... Казалось, она хотела впитать в себя каждую его чёрточку... каждый волосок... родной изгиб его губ... тепло его карих глаз... чтобы сохранить это в своём исстрадавшемся сердце навечно, а возможно даже и пронести в свою следующую «земную» жизнь...
– Льдинушка моя светлая... Солнце моё... Уходи, не мучай меня... – Тристан испуганно смотрел на неё, не желая поверить, что это явь, и закрываясь от болезненного «видения» руками, повторял: – Уходи, радость моя... Уходи теперь...
Не в состоянии более наблюдать эту душераздирающую сцену, мы со Стеллой решили вмешаться...
– Простите пожалуйста нас, Тристан, но это не видение, это ваша Изольда! Притом, самая настоящая...– ласково произнесла Стелла. – Поэтому лучше примите её, не раньте больше...
– Льдинушка, ты ли это?.. Сколько раз я видел тебя вот так, и сколько терял!... Ты всегда исчезала, как только я пытался заговорить с тобой, – он осторожно протянул к ней руки, будто боясь спугнуть, а она, забыв всё на свете, кинулась ему на шею и застыла, будто хотела так и остаться, слившись с ним в одно, теперь уже не расставаясь навечно...
Я наблюдала эту встречу с нарастающим беспокойством, и думала, как бы можно было помочь этим двум настрадавшимся, а теперь вот таким беспредельно счастливым людям, чтобы хоть эту, оставшуюся здесь (до их следующего воплощения) жизнь, они могли бы остаться вместе...
– Ой, ты не думай об этом сейчас! Они же только что встретились!.. – прочитала мои мысли Стелла. – А там мы обязательно придумаем что-нибудь...
Они стояли, прижавшись друг к другу, как бы боясь разъединиться... Боясь, что это чудное видение вдруг исчезнет и всё опять станет по-старому...
– Как же мне пусто без тебя, моя Льдинушка!.. Как же без тебя темно...
И только тут я заметила, что Изольда выглядела иначе!.. Видимо, то яркое «солнечное» платье предназначалось только ей одной, так же, как и усыпанное цветами поле... А сейчас она встречала своего Тристана... И надо сказать, в своём белом, вышитом красным узором платье, она выглядела потрясающе!.. И была похожа на юную невесту...
– Не вели нам с тобой хороводов, сокол мой, не говорили здравниц... Отдали меня чужому, по воде женили... Но я всегда была женой тебе. Всегда была суженой... Даже когда потеряла тебя. Теперь мы всегда будем вместе, радость моя, теперь никогда не расстанемся... – нежно шептала Изольда.

→
СССР

Научная сфера: Альма-матер : Известен как:

Никола́й Я́ковлевич Марр (груз. ნიკოლოზ მარი ; 25 декабря 1864 (6 января ), Кутаис - 20 декабря , Ленинград) - российский и советский востоковед и кавказовед , филолог, историк, этнограф и археолог, академик Императорской академии наук (), затем академик и вице-президент АН СССР . После революции получил громкую известность как создатель «нового учения о языке », или «яфетической теории». Отец востоковеда и поэта-футуриста Юрия Марра .

Востоковедение

Ранние лингвистические работы

Новое учение о языке

Отсутствие лингвистического образования (в то время строго отделённого от востоковедческого) мешало Марру научно проверять свои априорные гипотезы и ничем не ограничивало его фантазию. Выучив большое число языков на практическом уровне, сколько-либо полно он владел данными об истории только картвельских языков и абхазского; хорошо изученная к тому времени история индоевропейских и тюркских языков фактически игнорировалась им. Первая мировая война и революция оторвали Марра от работы в археологических экспедициях на Кавказе, что стимулировало его теоретическую деятельность. В созданном им «новом учении о языке » («яфетической теории»), с которым он выступил в ноябре 1923 года , явно преобладают совершенно ненаучные, непроверяемые утверждения, такие, как происхождение всех языков от «четырёх элементов», идея «яфетических языков» как некой не генетической, а социально-классовой общности и т. п. Среди этих идей, изложенных сбивчиво и непоследовательно, с рядом крайне тёмных пассажей (некоторые современники, от Н. С. Трубецкого до И. М. Дьяконова , и исследователи допускают, что Марр в 1920-е годы психически заболел; ряд невротических странностей в его поведении отмечался ещё в бытность учеником кутаисской гимназии), крайне сложно, хотя и возможно, выделить некоторые здравые утверждения.

На вершине почёта

В 1920-1930-е годы Н. Я. Марр пользовался большим авторитетом среди интеллигенции (в том числе и некоторых профессиональных лингвистов), привлекаемой масштабом его идей, постановкой многих новых задач, яркой личностью (характерно, что влияние марризма было сильнее в Ленинграде, где он жил, чем в других научных центрах). Большое влияние Марр оказал также на многих занимавшихся проблемами этногенеза и мифологии культурологов и литературоведов, в том числе О. М. Фрейденберг , которая испытывала к учителю почти религиозное преклонение (впоследствии разгром марризма в лингвистике лишил её работы). Эйзенштейн вмете с Марром и Выготским планировали открыть творческую научную лабораторию по изучению способов и механизмов восприятия, древнего «пралогического сознания» и его влияние на кино и сознание масс .

Основал в Петрограде Яфетический институт (1921), впоследствии Институт языка и мышления им. Н. Я. Марра (ныне в Петербурге и в Москве), в - одновременно был директором Ленинградской публичной библиотеки. 3 марта избран вице-президентом АН СССР и с тех пор председательствовал на многих торжественных заседаниях академии. В -1934 годах был председателем Российского Палестинского Общества .

В публикациях марристов этого периода его всё чаще называют «великим» и «гениальным», он получает много почётных званий, вплоть до звания «почётного краснофлотца». Подчёркивалась роль Марра в разработке письменности для малых языков СССР (его универсальный «аналитический алфавит», разработанный ещё до революции и введённый в 1923 году для абхазского языка , через несколько лет был отменён из-за практического неудобства), однако фактически вся работа по созданию письменности происходила без участия Марра и его ближайшего окружения. К 45-летию научной деятельности Марр был награждён орденом Ленина (1933). Этот юбилей прошёл без самого Марра: в октябре 1933 года он перенёс инсульт, прожил после него ещё год, но к работе не возвращался.

По случаю смерти и похорон Марра в Ленинграде были отменены занятия в школах, а траурные мероприятия были сопоставимы с происходившими в честь убитого незадолго до этого Кирова . В рекордные сроки, уже на другой день после кончины Марра, была отпечатана брошюра его памяти. Похоронен на Коммунистической площадке (ныне Казачьем кладбище) Александро-Невской лавры .

После смерти Марра его ученики (прежде всего И. И. Мещанинов), фактически отбросив ненаучное «новое учение», в ключе нормальной науки решали многие задачи, поставленные Марром (типология, исследование синтаксиса, проблема «язык и мышление» и др.).

Наследие

Спустя 15 лет после смерти Марра, 20 июня 1950 года , его учение было развенчано с выходом работы некогда поддерживавшего его И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания », а сам он подвергнут официальной критике. В частности, Сталин утверждал, что Марр «искренне хотел» стать марксистом, но не смог стать им. Критикуя концепцию Марра, И. В. Сталин также отмечал:

Если эту "труд-магическую" тарабарщину перевести на простой человеческий язык, то можно прийти к выводу, что:

А) Н. Я. Марр отрывает мышление от языка;

Б) Н. Я. Марр считает, что общение людей можно осуществить и без языка, при помощи самого мышления, свободного от "природной материи" языка, свободного от "норм природы";

В) отрывая мышление от языка и "освободив" его от языковой "природной материи", Н. Я. Марр попадает в болото идеализма .

Категории:

  • Персоналии по алфавиту
  • Учёные по алфавиту
  • Родившиеся 6 января
  • Родившиеся в 1865 году
  • Родившиеся в Кутаиси
  • Умершие 20 декабря
  • Умершие в 1934 году
  • Умершие в Санкт-Петербурге
  • Кавалеры ордена Ленина
  • Археологи России
  • Археологи Грузии
  • Востоковеды России
  • Историки России
  • Востоковеды Грузии
  • Историки Грузии
  • Лингвисты Грузии
  • Филологи России
  • Лингвисты России
  • Учёные Санкт-Петербурга
  • Действительные члены Санкт-Петербургской академии наук
  • Действительные члены РАН (1917-1925)
  • Действительные члены АН СССР
  • Вице-президенты РАН
  • Директора РНБ
  • Полиглоты
  • Кавказоведы
  • Арменисты
  • Картвелологи
  • Историки по алфавиту
  • Авторы неакадемических исследований в филологии
  • Похороненные на Казачьем кладбище Александро-Невской лавры

Wikimedia Foundation . 2010 .

(1864-1934)

Становление и развитие советского языкознания тесно связано с именем академика Николая Яковлевича Марра – языковеда, филолога и историка древних цивилизаций, в научной деятельности которого ясно просматриваются два периода: дореволюционный и послереволюционный.

Конец XIX века и начало XX века в отечественной науке относятся к периоду становления и развития русского востоковедения. В этот период в Петербурге с его многосторонними интересами расцветала ориенталистская школа мирового значения, представленная целой плеядой выдающихся ученых: тюрколог В.В. Радлов, арабист В.Р. Розен, индологи С.Ф. Ольденбург и Ф.И. Щербатский, иранисты К.Г. Залеман и В.А. Щуковский и многие другие. Среди этих выдающихся ученых вырос крупнейший языковед, филолог и историк Кавказа Н.Я. Марр, отличавшийся от всех творческой индивидуальностью, характером и темпераментом.

Справедливо считают, что Н.Я. Марр создал, в сущности, новую отрасль кавказоведения – армяно-грузинскую филологию, понимаемую как единую дисциплину, основанную на целостной исторической концепции об исконно культурном единстве армянского и грузинского народов и их непрерывном взаимодействии. Высокую научную оценку получили проводившиеся Марром археологические раскопки в древней столице Армении Ани, грамматика древнеармянского языка, основные таблицы к грамматике древнегрузинского языка с предварительным сообщением о родстве грузинского языка с семитскими (есть, впрочем, все основания считать, что теория Марра о родстве грузинского языка с семитскими так и не получила никакого развития и применения ни в грузинском, ни в семитском языкознании).

Обращает на себя внимание гипотеза Марра о скрещенном характере армянского языка. Он устанавливает, что «в армянском языке мы не имеем чистого, точнее – целостного представителя индоевропейской семьи языков» [Марр 1909: 60], что в нем «имеется слой, противоборствующий арийскому, иногда перевешивающий его» и что этот коренной слой «…есть пережиток языка первоначальных жителей Армении» [там же: 69].

Гипотеза Марра о том, что армянский язык формировался не на индоевропейском субстрате, сохраняет и сейчас свое значение, несмотря на ряд попыток ее оспорить. Однако сама универсализация идеи языкового скрещивания от «яфетических элементов в языках Армении» к «яфетическим элементам в языках всего мира» привела, по существу, к отходу от лингвоисторических методов исследования, в результате чего автору не удалось доказать ни того, что языки, которые он объединял под названием «яфетических», в действительности находятся в родстве между собой, ни того, что во множестве языков Европы и Азии действительно имеются отложения этой «яфетической речи».


Согласно концепции Н.Я. Марра, яфетические языки – не особая этнически и генетически характеризовавшаяся группа или семья, а особое состояние, особый тип или стадия в развитии всех языков. Через эту стадию прошли будто бы языки, которые ныне известны нам как индоевропейские, семитские, урало-алтайские и др. Эта идея стала зерном «нового учения о языке». Элементы, из которых складывалось «новое учение о языке», были разнородны и во многом противоречивы. Так, с первых дней научной деятельности Марра не покидал вопрос так называемого «индоевропеизма». Если до него индоевропеистику обвиняли в том, что она неверно освещает историю одного конкретного языка, а именно армянского, то Марр вообще отрицал «праязык», то есть возведение родственных языков к единому первоначальному языку, результатом дифференциации которого они являются. По по мнению ученого, родство между языками возникает в процессе схождения, обезличения и смешения первоначально разнородных языков. Общий закон развития языков у Марра постулирует эволюцию не от единства к множеству, а от множества к единству. Механически перенося в область языка и языкознания понятия классов, классовой борьбы и пр., он стал отрицать сравнительно-историческое языкознание как «буржуазное», «расистское», «колониалистское» и т.п., рассматривая индоевропейскую семью типологически в аспекте создания новых хозяйственно-общественных условий.

Как известно, в наследии Марра имеется множество псевдонаучных лингвистических построений и методов. В то же время было бы неправильно зачеркивать все, что им было сделано в разных областях языкознания. Прежде всего представляется целесообразным различать два момента: постановку проблем, с одной стороны, и методы их разрешения – с другой. Марр был прежде всего историком культуры в самом полном и широком значении этого слова. В связи с этим он действительно важнейшие лингвистические, филологические, исторические и археологические вопросы (например, о взаимоотношениях языка и мышления, о происхождении языка, о связи языка с историей) стал рассматривать широко, комплексно, в контексте всей истории народа и его культуры. Постоянный творческий поиск, щедрость и неистощимость идей в соединении с огромной эрудицией, широтой кругозора и разнообразием научных интересов влекли к нему людей и делали его центром притяжения для многих, не только начинающих научных работников, но и зрелых ученых, не только языковедов, но и археологов, историков, этнографов и фольклористов.

Выдвигая на первый план исследований значение, Марр выражал основные тенденции советского научного мировоззрения. Краеугольным камнем «нового учения» стал, как известно, тезис о том, что язык есть идеологическая надстройка. Соответственно, на второй план был отодвинут факт коммуникативной функции языка. Из представления о языке как об идеологической надстройке был сделан ряд выводов, на основании которых Н.Я. Марр сформулировал:

1. Учение о стадиальности . Поскольку язык на протяжении своего развития – от возникновения до нашего времени – отражает смену хозяйственных и общественных форм, то в его развитии также можно выявить аналогичную смену: «…так называемые семьи языков… представляют различные системы, отвечающие различным типам хозяйства и общественности, и в процессе смены одной культуры другой одна система языков преображалась в другую» [Марр 1936: 107]. Таким образом, переход общества из одной формации в другую должен сопровождаться переходом языка из одного состояния в другое, причем эта смена языковых состояний сопровождается конкретной ломкой одной структуры языка и появлением новой, качественно отличной языковой системы. Так, изолирующий строй языка являлся якобы отражением первобытнообщинной формации; агглютинирующий строй соответствовал, по мнению Марра и его приверженцев, родовой организации общества, а флектирующие языки – формациям классового общества.

Если утверждать, что агглютинация предшествует флексии, то придется признать, что агглютинативные языки находятся на предшествующей ступени развития, в отличие от флективных. Равным образом, если эргативную конструкцию считать предшествующей ступенью по сравнению с номинативной, то языки эргативного строя следовало бы рассматривать как стоящие ступенью ниже номинативных.

Ступенчатые переходы называются Н.Я. Марром стадиальными. Следовательно, стоя на позициях морфологической типологии, приходится признать агглютинацию предшествующей флективности стадией, применение же синтаксической типологии приводит к выводу о стадиальных переходных от эргативности к номинативности. То, что для одних языков является фактом, может не иметь места в других языках, которые могли идти в своем развитии иными путями. Смена синтаксических систем, реально устанавливаемая на конкретном материале, может служить лишь одним из путей дальнейших изменений.

2. Теория единства глоттогонического процесса . Поскольку в общественном развитии повсюду наблюдаются одни и те же закономерности, в силу которых на смену одним формациям приходят другие (первобытнообщинный строй, рабовладельческий, феодальный и т.д.), в развитии языка должно наблюдаться повсюду такое же закономерное чередование. Иначе говоря, глоттогонический процесс является единым.

3. Учение Н.Я. Марра о классовости языка. Поскольку всякой идеологической надстройке присуща классовость, язык, будучи надстройкой, также является классовым.

Утверждая классовость языка, Марр принял за основу то, что на деле является весьма второстепенным, - известные отражения в языке классовых отношений. Все языки, согласно его взглядам, классовы и отражают в своей структуре не только социальный, но даже политический строй: представители разных классов говорят на разных языках. В своих лингвистических построениях Марр сделал много ошибок. При анализе «всеобщего родства языков» он неправомерно отрицал генетическое родство языков и сравнительно-исторический метод их изучения.

Все эти положения ошибочны в том смысле, что не считаются с двойственной природой и функцией языка: с одной стороны, как орудия познания и мысли, а с другой – как орудия коммуникации.

Е.Д. Поливанов, как известно, был яростным противником идей Н.Я. Марра. Он первым открыто призвал к дискуссии о «яфетической теории», добился дискуссии и в ходе ее доказал несостоятельность «нового учения о языке». В то же время нужно отметить (об этом научная литература умалчивает), что Поливанов высоко ценил конкретные труды Н.Я. Марра и отмечал, что «за вычетом яфетической теории остается очень много материала, который делает Марра великим ученым» [Поливанов 1968: 73].

По мнению В.З. Панфилова, «нельзя считать оправданным, что в ходе критики «нового учения о языке» была отброшена и сама идея стадиального развития языков, а также положение о наличии общих закономерностей и этапов в развитии всех языков, т.е. положение о единстве глоттогонического (языкотворческого) процесса. Это, конечно, не означает, что могут быть приняты те конкретные схемы стадиального развития языков, которые в свое время предлагались представителями «нового учения о языке» и которые ими неоднократно пересматривались. Здесь речь идет лишь о самом принципе. Что же касается конкретного решения данной проблемы, то в настоящее время для этого создались более благоприятные условия, во-первых, потому что сейчас предпринимаются серьезные усилия по изучению языка как системы с определением ее ведущих звеньев, во-вторых, потому что за последние два десятилетия достаточно далеко продвинулось изучение языков различной типологии» [Панфилов 1977: 7].

Целый ряд работ Н.Я. Марра с учетом проведенной в 50-х годах дискуссии о его философско-теоретических положениях не может не представлять огромного интереса для понимания истории языка кавказских народов. По счастливой случайности, абхазскому языку было суждено оказаться в орбите научных интересов академика, послужив базой в его исследованиях кавказского яфетического мира.

Изучение абхазского языка для Марра имело большое значение, поскольку данные этого языка, по его мнению, содействовали выяснению ряда общелингвистических вопросов, в том числе о месте абхазского языка среди других яфетиче­ских, его взаимоотношениях с другими языками Кавказа. Этим вопросам он посвятил работу «К вопросу о положении абхаз­ского языка среди яфетических». В работе ученый охватил весь лексический материал, собранный Усларом, дополнив его материалом Чарая и собственными записями, проанализиро­вал изданные сказки, пословицы и поговорки, выяснил ряд морфологических и наиболее сложных явлений абхазского язы­ка, составил список абхазских фамилий, мужских и женских имен, уделяя особое внимание точности записей. Все это он делал «для разрешения целого ряда назревших исторических проблем по кавказскому краю».

Марр пришел к выводу, что все коренные языки Кавказа составляют одну генетически родственную ветвь языков с дру­гой ветвью языков и что в древнейшую еще пору яфетические языки стояли на той стадии развития, какой в Европе достиг­ли истершиеся индоевропейские языки, что тогда еще яфети­ческими языками был утрачен, например, грамматический род, образовательные элементы [Марр 1912: 20]. Рассматривая абхазский язык как напластование двух слоев - яфетического и неяфетического, он был сторонником миграционной теории. Ученый полагал, что путь движений яфетических племен и на­родов шел на Кавказ с юга. Эта позиция нашла отражение в его работах «История термина абхаз» (1912) и «Из поездок в Сванетию» (1915).

Н.Я. Марр постепенно «выходит за рамки филологии и лингвистики, становясь и археологом, и этнографом, и фолькло­ристом, вернее сказать, привлекая и археологию, и этнографию, и фольклор для освещения исторического процесса по данным основной специализации - лингвистики. Оставаясь лингвистом, Н.Я. Марр тем самым выдвигает лингвистику на общую ис­торическую арену, обращает языковой материал в историче­ский источник, проливающий свет на пройденные и идущие этапы истории развития человеческого общества» [Мещани­нов 1935: 10].

Особый интерес представляет работа «Кавказоведение и абхазский язык», в которой Н.Я. Марр ставил вопрос комплексного изучения языков с учетом их взаимодействия и взаимовлияния, с учетом памят­ников материальной культуры, археологии и фольклора [Марр 1933-36. Т.I: 60]. Исто­рия человеческого общества с присущими ей диалектическими изменениями включает сложнейшие моменты взаимодействия и напластования, получающие свое оформление как в их внеш­нем облике, так и во внутреннем содержании изучаемого яв­ления - в языке, в материальном и духовном творчестве, что требует учета социальной обусловленности их развития и перспективы.

Богатый лингвистический материал для дальнейших науч­ных исследований содержат абхазско-русский словарь Н.Я. Марра и аб­хазская грамматика, оставшаяся неизданной. Значительны за­слуги ученого и в области семасиологии абхазского языка, в ус­тановлении исторических закономерностей в развитии значения слова.

Марр вел интенсивную работу по изучению северокавказских языков. Он объединяет группу московских исследователей языков Северного Кавказа с целью, во-первых, подготовить местных ученых для исследования родных языков, во-вторых, умножить материалы по языку, фольклору и материальной культуре Северного Кавказа.

К любому явлению академик подходил с исторической позиции, историзм для него - это главный принцип, хотя, как известно, в его наследии встречаем такие исторические теории, взгляды и отдельные положения, которые либо противоречат друг другу, либо полностью исключают друг друга.

Характеризуя особенности деятельности Н.Я. Марра в кав­казоведении, Г.А. Климов отмечает: «Представляется не слу­чайным, в частности, что «новое учение о языке» Н.Я. Марра отпочковалось от его первоначально кавказоведческой по со­держанию «яфетической» теории, как обобщение исследований столь благодатного в самых различных отношениях материала. Нe случайно и то обстоятельство, что необычная пестрота кав­казского языкового материала явилась объектом самых фан­тастических гипотез в старой ориенталистике» [Климов 1967: 315]. Богатый лингвистический материал первым исследова­телям горских языков Кавказа открывал непочатый край но­вых фактов, широкие перспективы для историко-лингвистических исследований. Такие особенности, как богатейшая фоно­логическая система абхазо-адыгских языков, специфические конструкции предложения с переходными и непереходными глаголами, сложные грамматические категории и др., дают возможность решения коренных вопросов теоретического ха­рактера, связанных со становлением фонологической и морфо­логической структуры языка.

Придавая исключительно важное значение исследованию бесписьменных языков в научных целях, Н.Я. Марр всегда от­носился к любому языку, культуре с большим уважением и интересом: «В нашем Союзе ни один народ не может быть объектом экспериментов, хотя бы и научных. Каждый народ призван быть субъектом, независимым работником по науч­ному исследованию своих культурных достижений в целях их продвижения вперед в уровень с общим социалистическим строительством» [Марр 1936: 12].

Значение кавказоведческих работ Марра состоит также в том, что они вскрыли новые возможности использования кавказских языковых материалов, возможности более широкие, чем те, что были у него.

Принципиальная ошибка была допущена ученым тогда, когда он поставил вопрос однозначно: либо типологическое, стадиальное развитие, либо генетическое родство. Генетиче­ское родство между собой одной группы языков, а не иной, по Марру, подрывало единство человечества. Не считаясь с предшествующей историей лингвистики, он вычеркнул сравнительное языкознание из науки как метод исследования.

Заслуги Н.Я. Марра перед кавказоведением не будут от­мечены по достоинству, если не сказать о деятельности уче­ного по подготовке кадров и созданию научных учреждений по кавказоведению.

В 1924 г. на учредительном съезде Ассоциации краевед­ческих организаций в Махачкале подчеркивалась необходи­мость «национализации» научных изданий, необходимость установления теснейшей связи с местными работниками не толь­ко для приобщения их к интересам краеведения и вовлечения их как пассивных сотрудников, но и для подготовки настоя­щих краеведов...

В 1925 г. в Сухуми по инициативе Н.Я. Марра создается Академия абхазского языка и литературы. Причиной ее орга­низации была необходимость работы над языком коренного населения Абхазии, создания его национальной литературы, без которой немыслимо культурное возрождение абхазского языка. С Академией свя­зано не только имя Н.Я. Марра. Здесь сотрудничали И.И. Ме­щанинов, Н.Ф. Яковлев, К.Д. Дондуа, А.Н. Генко и др. Академия не была обеспечена подготовленными научными кад­рами, поэтому правительство Абхазии принимает меры по удов­летворению нужд республики в соответствующих специали­стах. Посылаются на учебу одаренные молодые люди мест­ной национальности.

В 1930 г. Наркомпрос Абхазии принял постановление о преобразовании Академии абхазского языка и литературы в Научно-исследовательский институт абхазского языка и ли­тературы.

Достаточно назвать учеников академика Н.Я. Марра - И.А. Джавахишвили, А.Г. Шанидзе, И.А. Орбели, И.А. Кипшидзе и др., чтобы судить о значении Марра в деле расцвета кавказоведческой науки в Грузии и Армении. В Ленинграде пи­томцами ученого были академик И.И. Мещанинов, К.Д. Дондуа, С.Л. Быховская, Р.М. Шаумян, А.Н. Генко, Г.Ф. Турчанинов. В Москве под непосредственным влиянием Марра работали Н.Ф. Яковлев, Л.И. Жирков, Б.В. Миллер, Г.П. Сердюченко, И.К. Сусикьян и другие. Три крупнейших кавказоведческих центра нашей страны - Ленинградский, Мос­ковский и Тбилисский - обязаны Марру своим возникновением и первыми шагами, подготовившими почву для дальнейшего их развития и современного состояния.

В 1923 г. академик Марр вносит в Академию наук проект организации в Москве Северо-Кавказского комитета Яфетиче­ского института, указывая, что работы этого Комитета, поми­мо разработки теоретических вопросов яфетической теории, будут представлять существенный интерес для жизненных по­требностей широких масс населения автономных республик Северного Кавказа, где вопросы создания как письма для бес­письменных доселе яфетических языков, так и вообще техни­ческих средств просвещения на родном языке составляют не­обходимость всех местных культурно-просветительских и крае­ведческих центров. Комитет по изучению этнических и языко­вых культур народов Северного Кавказа был огранизован при Наркомпросе РСФСР, в 1925 г. он был преобразован сначала в Комитет, а в 1926 г. - в Институт по изучению этнических и национальных культур народов Советского Востока, который перешел вскоре в ведение ЦИК СССР. С этого момента во гла­ве института становится академик Н.Я. Марр, вокруг которо­го группируется основное ядро института - Н.Ф. Яковлев, Л.И. Жирков, Е.И. Шиллинг, Н.Б. Бакланов, А.С. Башкиров, Н.К. Дмитриев, Б.В. Миллер, Г.П. Сердюченко.

В 1921-1922 гг. начинаются комплексные по своим задачам экспедиции на Северный Кавказ: в Кабарду, Дагестан, Чеч­ню, Адыгею, в Абхазию. Руководителем этих экспедиций яв­лялся Н.Ф. Яковлев. С 1923 г. при Московском институте востоковедения печатаются труды московских кавказоведов. В связи с возросшим интересом востоковедов к синокавказской теории любопытно, что Марр впервые обратил внимание на этот вопрос.

С 1932 г. Институт народов Востока был переименован в Институт национальностей СССР, а в 1936 г. - в Институт язы­ка и письменности народов СССР с передачей его в Академию наук СССР. В 1943 г. он был реорганизован в Московское от­деление Института языка и мышления АН СССР.

С первых дней советской власти Н. Я. Марр ставит вопрос о необходимости подготовки национальных кадров для северокавказских горских народностей, определяет их в вузы, в ас­пирантуру и лично оказывает всяческое содействие в подготов­ке научных кадров. В этом плане большой интерес представляет книга воспоминаний и документов П.В. Мегрелидзе «У истоков абхазоведения» (1985), которая содержит докумен­ты о научных связях Н.Я. Марра с деятелями абхазской куль­туры и науки Д.И. Гулиа, А. М. Чочуа, а также об учениках Марра - А.К. Хашба и В.И. Кукба.

Много времени и сил отдал Н. Я. Марр составлению и вве­дению нового абхазского аналитического алфавита, работая над которым не раз ездил в командировку в Абхазию, прини­мал участие в работах комиссии Наркомпроса Абхазии по вы­работке и уточнению представленного им проекта нового алфа­вита и т. д.

Работа ученого «Абхазский аналитический алфавит (к вопросу о реформах письма)» издана отдельной брошюрой Ленин­градским Восточным институтом в 1926 г. После долгих дис­куссий и возражений абхазский аналитический алфавит был введен с 1926 г. (см. об этом Гулиа, 1964). После его введе­ния работники просвещения стали жаловаться на трудность его изучения и требовать его упрощения. Марр по этому воп­росу пишет: «Что касается тех или иных частичных улучше­ний письма, в смысле удобств или простоты, конечно, они возможны, но, как и раньше, я остаюсь при том мнении, что эти улучшения должны быть внесены практикой и опытом после того, как система войдет в жизнь» [Хашба 1972: 35]. Против аналитического алфавита Марра выступили Е.Д. По­ливанов, Н.Ф. Яковлев, А.Н. Генко и др. В 1928 г. был поставлен, наконец, вопрос о замене яфетидологического письма новым латинизированным письмом и был принят проект нового письма, предложенный Н.Д. Поливановым и исправленный С.Чанба, М.Хашба и Н.Ф. Яковлевым.

Академик Б.Б. Пиотровский, рассказывая о своих первых шагах в науке, вспоминает о чут­ком отношении Марра к студентам, к их первым научным изысканиям: «Мой первый студенческий реферат - о древне­египетском термине «железо», который Николай Яковлевич опубликовал в «Докладах Академии наук СССР», ...решил дальнейшую судьбу» [Сидоровский 1989].

Таков был Марр как ученый, как общественный деятель, как человек. Его идеи стимулируют дальнейшие исследования в области как общего языкознания, так и кавказоведения. Нельзя сказать, что Н.Я. Марр сам не сознавал слабых сторон своих теорий. Он был самым беспощадным критиком своих работ и в последний период жизни не раз в печати отзывался критически о созданном им «новом учении» и его перспективах. В последних его научных построе­ниях синтез преобладал над анализом, обобщения - над фактами.

И все же при всех своих ошибках Н.Я. Марр остается од­ной из ярких фигур русской и советской науки. Не только фи­лологические и археологические труды, ценность которых ни­кто не оспаривает, но и увлечения периода «нового учения о языке» говорят о его социальной и незаурядной научной индиви­дуальности. На всем протяжении своей научной деятельности он был прежде всего творческой натурой.

Понять Н.Я. Марра периода «нового учения о языке» можно только в контексте его эпохи. Вся его деятельность в этот период вытекала из горячего желания послужить на сво­ем участке делу революционного преобразования жизни и нау­ки. Его борьба с «индоевропеистикой», кажущаяся сейчас лю­бому филологу безумством, вдохновлялась тогда мыслью, что советское теоретическое языкознание должно идти своим само­стоятельным путем, а не быть тенью зарубежных теорий, по­рожденных другим общественным строем. Он живо сознавал, что новая общественность, которая создается в России, требует влить новое содержание во все общественные науки, в том чис­ле и в языкознание. Этой задаче он и отдался со всей энергией и страстностью своей натуры. На этом пути он оказался жерт­вой ошибок и заблуждений. Но в перспективе времени такие творческие натуры, как Марр, со всеми их ошибками зай­мут более высокое положение в истории науки. Об этом красноречиво говорят работы ученых конца ХХ и начала XXI века.

Материал из Энциклопедия фонда «Хайазг»

Дополните информацию о персоне

Марр Николай Яковлевич
На французском: Nicolas Yacovlevich MARR
Дата рождения: 06.01.1865
Место рождения: Кутаиси, Грузия
Дата смерти: 20.12.1934
Место смерти: Санкт-Петербург, Россия
Краткая информация:
Историк-арменовед, филолог, этнограф и археолог

Биография

В 1884 окончив гимназию с зол. медалью, поступил кавказским стипендиатом на факультет восточных языков Петербургского университета, где он изучал армянский, грузинский, арабский и др. языки.

Исследования в области филологии и археологии Армении

Весной 1890 г. Н.Я. Марр поехал в Армению (Эчмиадзин и Севан), где работал над средневековыми армянскими рукописями, он издал описание рукописей Севанского монастыря.

В сент. 1891 начал раскопки Ани - средневековой столицы Армении, которые продолжались до 1917.

В 1892 г. Археологическая комиссия поручила Н.Я. Марру произвести раскопки в средневековом городе Армении Ани. Это поручение было повторено и в 1893 г., когда, помимо Ани, он приступил к раскопкам также в Ворнаке, где впервые столкнулся с памятниками уже «доисторическими».

Раскопки в Армении очень много дали Н.Я. Марру, подчеркнув значение истории материальной культуры для лингвистических исследований.

Раскопки в Армении сопровождались работами по сбору на местах материалов для уже наметившейся тогда магистерской диссертации Н.Я. Марра на тему о средневековых армянских сборниках сказов и притч, приписываемых Вардану.

Получив искомую степень магистра армянской словесности, Н.Я. Марр в 1900 г. назначается исп. обяз. экстраординарного профессора, а в 1902 г. защищает докторскую диссертацию «Ипполит, Толкование Песни песней», где на материале описанной им еще в 1888 г. неизвестной до того рукописи прослеживает факты литературного влияния армян на грузин.

Арабская редакция Агафангела

В 1902 г. Марр предпринял археографическую экспедицию в Иерусалим и на Синай. Здесь он изучал и описывал как грузинские, так и армянские, и арабские рукописи. Именно в эту поездку им были обнаружены и несколько лет спустя образцово изданы два исключительно важных памятника - арабская редакция Агафангела и сочинение Георгия Мерчула.

Текстологическим анализом Марр установил, что арабский текст представляет неизвестную до того житийную редакцию, восходящую к греческому оригиналу, а тот - к армянскому архетипу.

Работая над изданием сочинения Мерчула - этого важнейшего памятника по истории Грузии и Армении, Марр совершил поездку в Шавшети и Кладжети, проверив, уточнив все важнейшие сообщения издаваемого источника. Одних этих изданий (Агафангела и Мерчула) достаточно, чтобы Н. Я. Марр стал классиком кавказоведения, восточной филологии. Но у Марра десятки таких томов.

Итоги Анийской экспедиции

Ещё при первых поездках в Армению Марр убедился, что без учета материальной культуры (культовых и гражданских сооружений, продуктов ремесленного производства, церковной утвари и т. д.) не может быть восстановлена модель общественной жизни. Поэтому свой основной археологический выбор Марр остановил на Ани - столице армян эпохи Багратидов, городе, в котором скрещивались Восток и Запад, христианский и мусульманский мир, политические и экономические перемены страны. Результаты первых же кампаний превзошли его ожидания. И когда появились первые отчеты руководителя, ученый мир убедился, что изучение средневекового города способно разрешить множество узловых проблем.

Особый интерес вызывали публикации Марра о памятниках анийской архитектуры, церковной и гражданской. Были созданы специальные серии - «Памятники армянской архитектуры», «Анийская серия». Русское археологическое общество в 1915 г. признало работу Н. Я. Марра в Ани заслуживающей награждения Большой золотой медалью.

Армянская эпиграфика

В научном наследии Н. Я. Марра немаловажное место занимают его работы по эпиграфике. Издание памятников и корпусов эпиграфики Н. Я. Марр считал наиболее злободневной задачей арменистики, ибо с порчей каждой надписи наука теряет ничем не заменяемый первоисточник. Марр основал серию «Памятники армянской эпиграфики».

В 1916 г. осуществилась давно намечавшаяся и все откладывавшаяся из-за недостатка средств археологическая экспедиция в Ван (Турецкая Армения), руководство которой Русское археологическое общество поручило Н.Я. Марру. Одним из результатов ванской экспедиции значилась и находка учеником и ближайшим сотрудником Н.Я. Марра И.А. Орбели больших клинописных летописей халдского царя VIII века до нашей эры.

Научная, общественная деятельность в годы Первой мировой войны

В 1916 г. вместе со своими учениками (Н. Адонц , И. Орбели , С. Тер-Аветисян , А. Калантар) Н. Я. Марр отправился в район военных действий в Армении для спасения памятников нашей культуры - рукописей, памятников резьбы по дереву, предметов рукоделия, надписей и т. д. Он был одним из инициаторов организации помощи беженцам-армянам в России, писал докладные, выступал с публичными лекциями и продолжал издавать основанные им новые серии - «Армяно-грузинская библиотека», «Христианский Восток».

Сочинения армянской тематики

Из 213 публикаций Н. Я. Марра 1888-1915 годов свыше 100 специально посвящены языку и культуре армян, в том числе

Нико Марр об Армении и армянах

Ани-столица древней Армении

Наиболее излюбленными памятниками в Ани являлись крестные камни, представлявшие каждый в отдельности образец тонкой резьбы. Узорчатые кресты в Ани мелькали всюду перед глазами: кресты красовались не только в стенах церквей и на кладбищах, но на каждом шагу-на улицах, на площадях, у ворот, па городских стенах и за городскими, на скалах и в пещерных помещениях. Однако в этом явлении не надо видеть чего-либо местного, анийского. Межи на пашнях, перекрестки дорог, входы и выходы у ущелий, источники, у которых могли утолять жажду странники, каменные мосты, перекинутые через бурные горные реки, украшались у армян теми же крест ными камнями. Крестами была покрыта вся Армения, так как крест был священным знаменем населявшего ее маленького народа, находившего в себе силу настойчиво вести во имя национальных заветов неравную "борьбу с несметными полчищами все новых и новых врагов христианства и начать свободное культурное развитие, неся на себе до последнего вздоха тяжелый крест трудовой жизни и христианского подвижничества.

Речь идет о древней столице Армении (сейчас находится в Турции) и ее памятниках христианского периода. Армения первая в 301 г. приняла христианство в качестве государственной религии. В знак этого за армянской церковью закреплена часть центрального алтаря в главном христианском храме Гроба Господня в Иерусалиме. Она является вместе с православной церковью и Ватиканом хранительницей святых мест христианства в Израиле. В апреле 1979 г. в Иерусалиме был открыт большой музей армянского искусства при армянской церкви, которая основана в VII в.

Из лекции Н. Марра в Париже перед армянскими студентами в 1925 году

Политические и экономические события гнали с места на место, из страны в страну эту наделенную удивительными художественными литературными талантами, просвещенную нацию. Так она распространяла свое искусство, художественный вкус и свет просвещения далеко на север - дав толчок развитию ювелирного ремесла в Польше, и далеко на юг-участвуя.в литературном движении в Эфиопии. Поселяясь в близлежащих к Армении странах, армяне переводили на языки народов этих стран свою национальную литературу, ставшей народной у них еще с анийского периода, и эта литература вступала в пределы других наций, становясь доступной даже для тех слоев населения этих стран, которые стояли в самом низу классовой лестницы.

Армянские народные книги были первыми в своем роде, они способствовали сближению грамотных слоев народа различных стран-начиная с Междуречья и Ассирии до Кавказских гор. Прекрасная армянская архитектура не исчезает после падения Ани. В исконной Армении обновляются памятники, поврежденные после прошлых разрушений, и строятся новые-прекрасные церкви, как ответ на новые гонения...

Но более устойчивыми и получившими национальное признание в качестве культурных памятников были созданные в эти же кризисные времена средневековыми армянскими поэтами стихотворения о любви и вселенской печали.

Какие чудесные творения, наполненные самыми тончайшими чувствами, горькой и глубочайшей мудростью тысячелетних переживаний, какие чарующие музыканты! Один из них сам даже удивляется гармонии своего слова, и представляет себя в этом мире погруженным в свои грезы, подобно безумцу. Но не такое же состояние испытывают все мудрецы этого мира? Не надо удивляться, что русские переводы Валерия Брюсова не только способствовали признанию русской общественностью художественного вкуса армянского народа, но и создали основу идейного сближения в наиболее высокой сфере человеческого творчества...

Развитие и высокая репутация музыки в Армении видны и из того, что в Киликии специалист певческого искусства имел самостоятельность даже в области церковной армянской музыки и пения, источник которой "мы будем напрасно искать вне1 традиции армянской национальной народной музыки...

Нарекаци, как и вообще церковная музыка, архитектура, общественная организация, всегда несут на себе печать самостоятельности, так же как и чудесный язык. Достаточно вспомнить переводы Библии. И в каком прекрасном стиле!..

Первоначальный армянский перевод Библии, если не считать перевода у братского грузинского народа, зависимого от армянского текста и выполненного в том же стиле, ничуть не похож на переводы других христианских народов. Этот перевод одновременно и "богатое сокровище языческих поговорок, которые обеспечивают исключительную самостоятельность армянскому переводу Библии. Конечно, первые переводчики, независимо от греческого и сирийского языков, как технические средства, так и национальное понимание веры наследуют от языческих жрецов и пророков своего народа, которые становятся христианскими священниками и вардапетами...

Благодаря армянскому языку были спасены потерянные жемчужины христианской литературы. Более того, в век варварства в Европе своими переводами с греческого армянский народ оказал незаменимую услугу европейской общечеловеческой цивилизации, не только сохранив памятники классической литературы, но и... энергичным содействием изучению греческого языка на Востоке и даже в самой Греции.

Разное

  • Отец - шотландец, ботаник, культивировал чайные посадки в Грузии. Мать - грузинка. Марр до окончания университета считался подданным Великобритании. До поступления в кутаисскую гимназию (1874) почти не знал русского языка. Первую книгу на русском языке ("Робинзон Крузо") прочитал во 2-м классе. Самостоятельно овладел французским, немецким, английским и итальянским языками. На выпускном экзамене по русскому яз. написал работу "Значение труда в жизни человека".
  • Н. Я. Марр внёс большой вклад в историю, археологию и этнографию Грузии и Армении, опубликовав много древнегрузинских и древнеармянских текстов и надписей, проведя раскопки ряда древних городов и монастырей Кавказа (основные его работы проведены на протяжении нескольких десятилетий в древнем городе Ани; материалы экспедиции в большинстве утрачены в 1917-1918 гг., поэтому анийские публикации Марра получили значение первоисточника). Значение его работ в этой области сохраняется до настоящего времени и никогда не ставилось под сомнение. Создатель армянской и грузинской национальных школ востоковедения, подготовил большое число специалистов.
  • Н. Я. Марр был великим организатором науки. Когда его усилия в начале века по созданию университета на Кавказе оказались безуспешными (в числе поборников этой идеи был и (Ов. Туманян), то он сконцентрировал свое внимание на создании научно-исследовательских центров. Таковыми были Анийский музей древностей , Кавказский историко-археологический институт, Институт языка и мышления.
  • Основоположник кавказоведения своими весомыми трудами в области арменоведения явил всему ученому миру сокровища культуры, созданные армянским гением. Он говорил: «Культурное прошлое Армении нельзя представить и даже непозволительно изучать иначе, чем как существенную и творческую часть всемирной культурной общности. Усыпанная тысячами и тысячами великолепных культурных памятников исконная обетованная земля армян неразрывными и неопровержимыми узами связана со всем цивилизованным человечеством и особенно с народами Европы. Армянская нация не только облагораживает их, но и является важнейшим звеном для изучения возникновения и путей развития всех их культур. Скульптурное чудо монастыря Ахтамар, система самоуправления Ани, Двинский и Шаапиванский соборы, девять великолепных, с изумительным мастерством перекинутых через реку Ахурян мостов, обслуживающих мировую торговлю, и тысячи других творений армянского народа в самой Армении и вне ее».
  • Вся деятельность Н.Я. Марра как ученого, воспитавшего плеяду блестящих кавказоведов разного профиля и привлекшего внимание к богатейшему культурному наследию Кавказа, Армении в первую очередь, была обращена в наши дни.
  • Часть фото прислано К.К. Авакяном .

Цитаты

Изображение

    Академик Н.Я. Марр (1864/65-1934) и его ученик И.А. Орбели в армянском монастыре Сурб Хач

Он и был скорее шаманом, чем ученым. Околдованные им настоящие ученые, вперемежку со злыми дикарями с его заклинаниями на устах, плясали в огненном круге эпохи. Он вызвал бездну, и та охотно откликнулась. Он достиг всех мыслимых почестей в СССР: его цитировали в языкознании гораздо чаще (!) Вождя народов, противники его учения были размазаны по стенкам... Бездна прожевала и выплюнула: сначала его из жизни, а затем - его идеи из официальной, единственно верной науки. Но не удалось полностью стереть из истории имя этого талантливого, окаянного и несчастного человека - Николая Яковлевича Марра.

Открыв праздничным утром 9 мая 1950 года свежий, пахнущий типографской краской номер "Правды", советские читатели были изумлены. Целая полоса была отдана статье А.С. Чикобавы с резкой критикой "марризма" - учения, монопольно признанного в языкознании Самим. Преодолев оторопь, наиболее проницательные среди научных выпадов Чикобавы разглядели центральный по смыслу: "Искажение Марром правильного понимания национального". Борьба с "вейсманизмом-морганизмом" и "безродным космополитизмом" во всех областях жизни была в самом разгаре...

Объявленная на страницах главного печатного органа партии дискуссия о языкознании продолжалась два месяца, и в ней строго чередовались публикации за и против "яфетической" теории Н.Я. Марра. Дискуссия была завершена 20 июня статьей языковеда, подписавшегося просто - И. Сталин. В статье со скромным обаянием, свойственным автору, развенчивался культ "антинаучной теории Марра", на "яфетидологии" ставился жирный крест. Несмотря на марксистскую риторику "гения человечества", наукам о языке было разрешено вернуться на исходные позиции - ошельмованного дореволюционного языкознания.

Через две недели ученик и преемник Марра - И.И. Мещанинов выступил в "Правде" с публичным покаянием: "Мы увидели всю порочность того теоретического пути, по которому шли..." С тех пор и до самого последнего времени и мифические, и подлинные достижения Н.Я. Марра тщательно вымарывались из практики и истории лингвистики.

Вполне возможно, что Сталина, до своего знаменитого письма в "Правду" консультировавшегося с давним грузинским противником Марра А.С. Чикобавой и старейшим языковедом В.В. Виноградовым, особенно перестал устраивать в "марризме" его национальный нигилизм. Например, Марр писал, что все русские диалекты, и тем более украинский, возникли независимо друг от друга, а если и похожи, то потому, что скрещивались между собой. Еще недавно "лучший друг физкультурников" в своих речах практически цитировал Марра, но теперь, взяв курс на псевдорусский национализм и имперскость, он более не нуждался в яфетических мифах.

Бумеранг вернулся, когда Николая Яковлевича Марра уже 16 лет не было в живых.

Запустил ли он сам этот бумеранг? Был ли законченным злодеем этот анфан террибль языкознания или сам стал жертвой своей людоедской эпохи? Кажется, Ницше писал, что палач заблуждается в том, что не причастен к боли своей жертвы, а жертва - в том, что она не причастна вине... Вся жизнь Марра была иллюстрацией этого парадоксального утверждения, хотя многим казалось, что этот человек был вообще "за гранью добра и зла". Так не бывает! Осознает ли это человек или нет, но его добро и зло ложатся на чаши весов. В случае с Марром обе чаши были полны до краев, и которая перевесила. Бог весть!

Сын шотландца, переселившегося в Грузию, и грузинки, Николай с детства отличался недюжинными способностями и отменными странностями. В самой его фамилии есть что-то призрачное - мара, мираж... Фамилия досталась ему от отца - Якова (Джеймса) Патриковича (по другим сведениям - Якова Монталя) Монтегю-Марра, шотландца, почему-то поселившегося в XIX веке в Грузии и разводившего там чайные кусты. (Он стал основателем Кутаисского ботанического сада). Мать - не очень образованная гурийка (Гурия - историческая область в Западной Грузии) Агафия Магулария была второй женой чудака-шотландца. У родителей Марра не было общего языка (он говорил по-английски и по-французски, она - только по-грузински), и они были разного вероисповедания, так что родившемуся в Кутаиси Николаю даже отказывали поначалу в свидетельстве о рождении. До окончания университета он считался британским подданным. Родным языком его был грузинский, а русскому Марр научился только в гимназии и до конца жизни говорил на нем с акцентом и ошибками. Например, он писал "Учение об языке", а его ученики конфузливо исправляли гения.

Лучшие дня

В кутаисской гимназии Николай был одним из самых успевающих и... странных учеников. Пропустив полгода по болезни, он вдруг принимает отчаянное решение - уйти и стать телеграфистом. Мать не дала ему этого сделать. Дабы выучить самостоятельно несколько иностранных языков, он почти не ходит на занятия, но... его переводят с отличными оценками из класса в класс. Увлекшись греческим языком, он просит начальство... оставить его на второй год в 8-м (выпускном) классе, чтобы еще немного усовершенствоваться. Рьяного гимназиста признают душевнобольным и не исключат из гимназии только благодаря заступничеству попечителя учебного округа...

Юный Марр редактирует рукописную гимназическую газету, в которой пописывает зажигательные стишки, приветствует убийство Александра II и даже призывает "взяться за оружие", чтобы освободить "родную Грузию" от русских захватчиков.

Позднее услужливые советские биографы будут всячески раздувать "шалости юности" языковеда в мнимую революционную деятельность. Но Николай Яковлевич никогда оружия в руках не держал, в революционных кружках не состоял и позже - вплоть до революции - был верноподданным российской короны. При голосовании в советах университета он нередко блокировался с правыми профессорами, его избирали старостой грузинской церкви и даже назначили цензором армянских книг. Много позже он - единственный из членов Императорской академии - вступит в ВКП(б)...

По окончании гимназии перед молодым человеком "низкого" происхождения с национальной окраины были открыты только две карьеры: научная или духовная. Поколебавшись, он выбрал первую. Кавказским стипендиатом Николай Марр едет поступать на факультет восточных языков Петербургского университета, где записывается изучать сразу все языки Ближнего Востока и Кавказа. На факультете такого еще не было! И он действительно выучил все эти языки, изумив видавших виды профессоров. Тогда, на студенческой скамье ему впервые приходит в голову идея о родстве ряда грузинских и семитских языков, которую он начинает культивировать. Он ставил себе задачу - доказать великое мировое прошлое народов Кавказа.

Что делает влиятельной ту или иную теорию при жизни автора? Неопровержимые факты? Да нет, чаще вовсе не они. Звезда, талант, напряженный труд - тысячу раз да, но этого мало! Кажется, дело в чем-то ином - более тонком, "астральном", а с другой стороны - грубоматериальном, до цинизма. Решив стать грузиноведом еще в гимназии, а позже расширив свое увлечение на весь Кавказ, он пронесет его через всю жизнь. Парадокс в том, что маниакально возвеличивая роль народов Кавказа, Марр мыслил не в национальных, а "в мировых" и даже "космических" категориях - был "космосополит". Какой-то бесенок, сидевший в нем, подталкивал ученого не останавливаться, углубившись в одну область, а смело шагать через барьеры, вовлекать в водоворот беспокойной мысли все новые и новые области. Хорошо знавшие Марра называли его "лунатиком", говорили о его "огненной интуиции", способности гипнотизировать и сторонников, и противников. Те, кто не был до конца заворожен, отмечали научный авантюризм, крепчавшую со временем бездоказательность и презрение к фактам, при отсутствии подлинно глубокого знания науки о языке. "Великий" языковед Марр не прослушал даже курса лекций по сравнительной лингвистике. Он был невеждой слишком во многих вопросах, за которые брался. Гордыня самоучки сплеталась с недюжинным умом, властолюбием и... непосредственностью ребенка, околдованного собственным идефиксом...

Этим идефиксом стал для Марра "яфетизм", выросший из грузино-, а позже - кавказофилии. Согласно Библии, Яфет (Иафет) был одним из сыновей - праотца Ноя, потомство которого имело отношение к Кавказу. Еще на университетской скамье Марр изобрел термин "яфетические языки" сначала для обозначения родственности грузинского, сванского, мегрельского и чанского языков с семитскими и хамитскими (от Сима и Хама - других сыновей Ноя, потомки которых после расселения дали согласно Марру родственные языковые семьи). Это было весьма смело (хотя и не слишком доказательно), но в целом оставалось в рамках позитивной науки. Дальше - больше: к "яфетической семье" он начал привлекать все древние мертвые языки Средиземноморского бассейна и Передней Азии и некоторые редкие живые языки - по принципу, как он сам говорил, "что плохо лежит".

Если бы Марр остался в рамках кавказоведения, он был бы вправе рассчитывать на степенную научную карьеру и (по его недюжинным талантам!) заслуженную мировую известность специалиста. Но этого Марру было мало - слишком сильна закваска пророка и ниспровергателя. Свою сильную сторону - в исследовании материальной культуры древности, свои способности к языкам он бросает в "реактор" плохо знакомой ему науки лингвистики, самонадеянно уверившись в блестящем конечном результате. Метод его сногсшибательных языковедческих "находок" можно иллюстрировать так. Известно, например, что на территории Греции до греков жил народ, именуемый пеласгами, про который ничего не известно, кроме того, что греки их язык не понимали. Марр находит сходство между названием "пеласги" и "лезгины" и ничтоже сумняшеся дарит греческим аборигенам новую родину - его любимый Кавказ. Или вот доказательство классовости языков. В Древнем Риме были, как известно, патриции и плебс. Николай Яковлевич выделяет в последнем слове ничего не значащий кусок с буквами "е и б" и тут же находит сходство с показателем множественного числа в грузинском языке. Вывод: римские плебеи - яфетиды, как и грузины, а патриции - это завоевавшие их индоевропейцы.

Он попытался "породнить" грузинский и армянский языки (последний, в отличие от первого, был твердо признан индоевропейским). Пользуясь похожим звучанием некоторых слов в говоре простонародья, он делает вывод: языки "плебса" этих народов родственные и "яфетические". А вот язык армянских аристократов - это язык индоевропейских завоевателей. Позже это "классовое" различие языков, эти наглые завоеватели-индоевропейцы, угнетавшие "исконных яфетидов", заполнят уже "в полный рост" его труды советского времени.

Тогда с молодым невеждой-наглецом светила лингвистики не очень-то и спорили, слишком уж анекдотичными казались его взгляды. Тем более что реальные заслуги Николая Марра вызывали всеобщее уважение. Начав раскопки Ани - древней армянской столицы, основав анийский музей, выпустив целый ряд превосходных трудов, он основал свою школу научной археологии. По свидетельству очевидца, "маррами" в Армении тогда вообще стали называть археологов, и до сей поры армяне с благодарностью хранят память о нем.

Ему везло - он обнаружил на Синае и перевел уникальный древний грузинский христианский трактат, считавшийся утерянным. Его идеи связи развития материальной культуры и языков плодотворны до нынешнего дня, а некоторые научные труды по языкам, литературе и этнографии народов Кавказа стали классическими. Он один работал как целый научный институт со множеством сотрудников - и научные награды и степени Российской империи вполне заслуженно не заставляли себя ждать. Ну как не простить такому таланту лингвистические "чудачества"?!

Октябрьскую революцию академик Марр принял и сразу же включился в научно-организационную работу. Почувствовав стихию, в чем-то родственную его собственной клокочущей энергии, он поставил на нее, а та сделала ответную ставку. Сочувствующего "спеца" назначают членом различных культурных комиссий и коллегий, ему лично благоволят влиятельные большевики Бухарин, Преображенский, Луначарский, Фриче. Так началось его сращение с большевистской властью. Он не внял предупреждениям свыше: в 1917-1918 гг. гибнут в пути все материалы его любимого анийского музея, в огне Гражданской войны сгорает его младший сын-красный курсант...

Справедливость требует сказать, что в бурной деятельности Марра и после революции было немало добрых дел. Организованная им Академия истории материальной культуры (ГАИМК), к которой, кстати, восходят многие наши академические институты археологии и этнографии, стала настоящей Меккой для гуманитарной интеллигенции. Она получала там кое-что важнее хлеба - надежду на смысл собственной деятельности, водопад новых идей. Под непосредственным и косвенным влиянием Марра были созданы многие "языковые институты", составлены грамматики для народов СССР не имевших письменности. В 1933 г. академик воспротивился унификации алфавитов грузинского и армянского языков под кириллицу, и варварский план не был выполнен. Очевидцы рассказывали, что он несколько раз даже спасал ученых от ГПУ. Внимательный и простой в общении, он мог поддержать, помочь. Но мог и походя растоптать собеседника, даже не заметив этого.

По рассказам очевидцев, однажды, еще на раннем этапе своей деятельности, Марр выступал в Армении и трактовал какие-то фразы армянского языка. С места встает армянин и говорит: "Вы неправильно трактуете - я носитель языка" - Марр мгновенно выпаливает: "Рыба хочет стать ихтиологом!"

Будучи уже полностью порабощен (и поработив языкознание всей страны) своей бредовой "яфетидологией", этот человек мог рассыпать мысли, предвидения, намеки, гениальность которых подтверждается только сегодня... Послушав Марра один раз, языкознанием (его языкознанием!) часто шли заниматься люди, совершенно далекие и от "яфетидологии", и от лингвистики вообще.

Создав в 1921-1922 гг. яфетический институт (первоначально он располагался на квартире академика), Марр сумел привлечь в качестве сотрудников и консультантов блестящих ученых-гуманитариев с мировым именем; лишь единицы из них стали впоследствии адептами марризма. Марр был в зените своей славы - еще не предписанной сверху. Его яркая личность, парадоксальность идей казались многим такими привлекательными - футуристичными, созвучными времени. Казалось, наступило время революций во всем: большевики потрясли "буржуазное общество", Эйнштейн - физику. Стали известны невиданные, глубокие идеи Вернадского, открытия Чижевского. Переворот в литературе, в живописи... И вот появляется человек - царский академик (!), нашедший язык с новой властью, несущий революционную теорию в скучное языкознание разрозненных фактов. Друживший с ним (и с большевиками) Брюсов восторженно писал: "...от дней Атлантиды несут откровенья для нас яфетиды!".

"Окрыленный" признанием, Марр все дальше уходит в свои яфетические фантазии - связь с пуповиной науки становится все тоньше. Академик едет в заграничную командировку с целью завоевать всю мировую науку о языке, создать международный институт. Но Европа - эта жалкая глупая старуха, принимает его холодно, требует фактов, а не откровений. Марр взбешен: долой "буржуазную науку"!

Отныне он будет господствовать здесь, в Советской России. Начинается подлинное безумие. В 1923-1924 гг. влиятельный Марр публикует ряд работ, в которых декларирует, что расово отличной индоевропейской семьи языков вообще не существует, что вначале был не один праязык, а множество языков, что они не имеют никакого отношения к национальному характеру, являются "орудием классовой борьбы", а после мировой революции неизбежно сольются в мировой язык. Он "открыл" также происхождение всех языков из "диффузных" выкриков первобытных людей. Невесть откуда взялись и его знаменитые шаманские выкрики: "Сад! Бер! Ион! Рош!". На эти первоэлементы, по утверждению Марра, можно разложить любое слово любого языка. Доказывать это он уже и не брался. "Есть вещи, которые не нужно доказывать, их можно показывать", - заявлял языковед-мистик.

Чем дальше, тем больше его произвольные выводы шли вразрез с данными сравнительного языкознания, развивавшегося целое столетие до этого. С каждым новым этапом "яфетической теории" доказательства становились все фантастичнее, пока не были вообще упразднены за ненадобностью. В поздние годы жизни в СССР ему достаточно было голословно декларировать что-то, и это тут же официально объявлялось истиной. Сам он мог жестко критиковать свои еще недавние концепции, но это было запрещено делать другим.

Доказывать и обосновывать его бред должны были теперь все студенты, желающие заниматься языками. И хотя по углам некоторые бывшие почитатели Марра шептали: "Марксизм - марризм-маразм", но говорить вслух, а тем более выступать боялись. Ведь его учение, по выражению историка-большевика Покровского, "вошло в железный арсенал марксизма". Против открыто выступил лишь талантливый филолог и лингвист Евгений Поливанов, но, затравленный "подмаррками", был вынужден уехать в Среднюю Азию. Уже после смерти Марра он был расстрелян как японский шпион...

Про Марра говорили, что сначала он шел один, потом - с учениками, а еще позже - с подхалимами. Парадокс в том, что его личность как магнит притягивала и очень талантливых, и совершенно бездарных людей. Причем это были люди разных профессий. Археолог Бернштам рассказывал, что, услышав как-то страстное выступление Марра, в котором тот рефреном повторял: "Долой Венеру Милосскую, да здравствует мотыга!", бросил все свои занятия и пошел за оратором. Среди его учеников и последователей были крупнейшие ученые: филолог В.И. Абаев, востоковед И.А. Орбели, филолог-фольклорист О.М. Фрейденберг (племянница Бориса Пастернака), отчасти китаист В.М. Алексеев. Все они в той или иной степени не приняли или отошли от наиболее одиозного "марризма", но сохранили искреннюю благодарность и даже преклонение перед своим учителем на всю жизнь. Орбели, отвергнувший фантастические построения Марра середины 20-х гг., день смерти учителя отмечал каждый год как дату траура. А пострадавшая от сталинских репрессий Фрейденберг уже в 1988 г. писала восторженные воспоминания о Марре. Вот ее первые впечатления от лекций Николая Яковлевича: "Рухнули жестокосердие и темный бюрократизм вицмундирной науки. Человечьим, гретым, милым подуло в лицо".

В то же время другие современники вспоминали способ полемики "позднего" Марра. В ответ на слова собеседника "Я вас не понимаю" следовал убийственный аргумент: "И не поймете, пока не измените свое классовое мышление". Академик сердился на непонимание коллег, бранил их последними словами, а опричники из его окружения тем временем делали "оргвыводы". Знал ли он об этом? Наивный вопрос! Конечно, знал, но, поглощенный только собственными идеями, он не желал быть осторожным в словах. А был ли Н.Я. Марр, собственно, марксистом, как декларировал? Для размышления - два его высказывания. Академика спросили во время заграничной поездки: "Правда ли, что ваша теория совпадает с марксизмом?" - "Тем лучше для марксизма", - последовал ответ. В другой раз он обмолвился: "С волками жить - по-волчьи выть".

Сам "великий языковед" словно бы не замечал, как превращался из революционера в догматика, как среди его учеников, количественно преобладая над "очарованными", стали кучковаться циничные шакалы, готовые грызть оппонентов насмерть за банальную карьеру... Опять же справедливость требует сказать, что подлинный террор марризма был развязан именно этими учениками после смерти "учителя". Сидевший и выступавший на многочисленных заседаниях вплоть до "Комиссии по борьбе с хулиганством" член ВКП(б) и ВЦИК, "почетный краснофлотец", академик Марр уходил все дальше в глубины, откуда нет возврата.

Официальные фанфары гремели все яростнее, но он был недоволен собой: затея с созданием мирового языка провалилась, тупые буржуи смеялись над "яфетидологией", да и с самой этой наукой не все клеилось... В октябре 1933-го его хватил удар. Стало ясно, что работать он больше не сможет. В то время, когда "все передовое человечество" готовилось к юбилею его 45-летней научной деятельности, Николай Яковлевич тихо угасал, прикованный к постели. Говорят, что у него в это время были жутко виноватые глаза...

Забавно, что "марризм" косвенно способствовал развитию в СССР структурной лингвистики, занимавшейся "формалистским" анализом текстов и получившей бурное развитие уже в наши годы. Выкрикивая для проформы "яфетические заклинания", серьезные ученые прикрывались именем Марра как щитом, получая невиданную свободу творчества в области, никак не пересекавшейся с марризмом.

И напоследок - несколько неожиданное эхо идей академика Марра в сегодняшнем времени. Размышляя о "всеобщем языке будущего", Марр предсказывал, что этому языку уже будет тесно в звуковых рамках, и в него войдут визуальные элементы. "Язык видеоряда" - это выражение нашей эпохи теле- и видеотехнологий. Оцените неисчерпанный еще потенциал понятия! Нет, что ни говори, умел этот человек завораживать. Ведь сегодня находятся ученые, обнаруживающие в пресловутой марровской зауми "SAL, BER, YON"... предсказание 4-звенного строения человеческого генома!

Наука, как известно, "умеет много гитик". Слишком часто в истории Власть требовала от нее именно этих фокусов - наукообразные мифы, оправдывающие идеологию. Власть думает, что заказывает под себя ученого, а ученый, что удачно использует власть. И та и другой ошибаются - их использует некто третий, смешливый и с рожками. Сумасшедшие нордические идеи Горбигера, объявленные в фашистской Германии истиной, мифы "народного самородка" Трофима Лысенко и изощренного интеллектуала Николая Марра при всей их вызывающей разности - из одного инфернального источника. Зияющая бездна всегда открыта для новых заказчиков...

Мнение о статье
Арик 10.03.2006 04:48:48

Блестательно! Я долго искал материал про ученого и его работы! Вы заинтереговали меня на всю оставшуюся жизнь!!!
начну читать Марра!!!


Он прав.
Сагитова Гаухар 16.02.2009 07:06:36

Учение Марра,возможно, противоречиво.Есть некоторые заблуждения.Он просто не смог уточнить тот фундамент, на котором зиждется человеческий язык. То что,значения всех слов сводится к понятию "небо" - это правда. Но действительности не только небу.
Но в принципе тот, кто внимательно изучит его учение, и используя современные исследования, переработает сделает неоценимое открытие в лингвистике.Это открытие даст возможность стремительному взлету многих наук.

Вам также может быть интересно
Если видишь во сне Ступеньки, что значит?
Отделка 0
Если видишь во сне Ступеньки, что значит?
Сонник спускаться по лестнице вниз Ежедневно людям приходится спускаться и подниматься по...
К чему снятся кабачки женщине
Постройки 0
К чему снятся кабачки женщине
Толкование сна в соннике: Беспорядок в доме. Расшифровка и толкование сна Кабак Толкование...
Если видишь во сне Якорь, что значит?
Виды 0
Если видишь во сне Якорь, что значит?
Якорь является неотъемлемой частью любого плавучего судна. Чаще всего такое сновидение приходит...
К чему снятся призраки согласно различным сонникам
Раствор 0
К чему снятся призраки согласно различным сонникам
Проявите ма-ксимум заботы обо всем, что касается Вас, ибо Ваша жизнь и Ваше имущество в великой...
Сонник гусеницы на теле К чему снится убить гусеницу
Постройки 0
Сонник гусеницы на теле К чему снится убить гусеницу
Гусеница во сне – символ не простой. Постарайтесь вспомнить, какого цвета и размера она была, и...
К чему приснились консервы
Раствор 0
К чему приснились консервы
Современный cовмещенный сонник Есть во сне консервы - означает, что вам не удастся расширить круг...