Маршал еременко. Двуликий маршал Ерёменко Генерал армии а и еременко

Родился 14 октября 1892 года в селе Марковка Харьковской губернии, в малоимущей крестьянской семье. Отец – Иван Васильевич. Мать – Мария Ивановна. Супруга – Нина Ивановна. Дети: сын – Андрей Андреевич, полковник запаса; сын – Владимир Андреевич, капитан 1 ранга запаса; дочь – Татьяна Андреевна, экономист.

В 1913 году призван в царскую армию. С началом Первой мировой войны участвовал в боях против кайзеровских войск рядовым, а затем командиром отделения. После Февральской революции 1917 года избран в полковой комитет. По возвращении с Румынского фронта из армии увольняется. С конца 1918 года – в Красной Армии. Последовательно занимает должности начальника бригадной разведки, начальника штаба полка, помощника командира полка 14-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии, участвует в боях против польских интервентов, войск Врангеля и банд Махно.

После окончания в 1929 году в Ленинграде Высшей кавалерийской школы (впоследствии – Кавалерийские курсы усовершенствования командного состава) назначается командиром 55-го кавалерийского полка 14-й кавалерийской дивизии. Затем оканчивает политкурсы при Военно-политической академии имени В. И. Ленина, а в 1935 году – Военную академию имени М. В. Фрунзе. Командует кавалерийской дивизией, кавалерийским корпусом. Во главе 6-го казачьего корпуса принимает участие в походе в Западную Белоруссию и Литву.

С 1940 года - командир механизированного корпуса, командующий войсками Северо-Кавказского военного округа, командующий 1-й Краснознаменной армией на Дальнем Востоке, а в 1941 году - 16-й армией Забайкальского военного округа.

На восьмой день Великой Отечественной отзывается в Москву и назначается заместителем командующего Западным фронтом. Участвует в руководстве боевыми действиями войск в Смоленском сражении.

В начале августа 2-я армия и 2-я танковая группа противника ударами против войск Центрального фронта, прикрывавших Брянское, Гомельское и Черниговское направления, добились значительных успехов. Создалась угроза прорыва в полосах действий Резервного и Центрального фронтов и выхода крупных танковых соединений Гудериана к южным рубежам Москвы.

В целях ликвидации этой угрозы и надежного прикрытия направления на Брянск в стыке двух фронтов - Резервного и Центрального Ставка 14 августа приняла решение образовать Брянский фронт и назначить его командующим А. И. Еременко.

Вызванный в Ставку для получения указаний непосредственно от Верховного, новый командующий фронтом держался с большим достоинством, находчиво отвечал на все вопросы. Да, сказал он, враг, безусловно, очень силен и сильнее, чем мы ожидали, но бить его, конечно, можно. Надо лишь уметь это делать... Сталину пришлась по душе такая уверенность военачальника. Обрисовав обстановку, Верховный сказал, что обязательная задача войск Брянского фронта состоит в том, чтобы не только надежно прикрыть Брянское направление, но во что бы то ни стало своевременно разбить главные силы танковой группы Гудериана. Андрей Иванович очень уверенно заявил, что «в ближайшие же дни безусловно» разгромит Гудериана. Это заявление особенно понравилось Сталину. «Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях», - бросил он вслед выходившему из его кабинета Еременко.

Однако в связи с резким изменением оперативной обстановки на Юго-Западном фронте, вытесненном на левобережье Днепра и по сути оказавшемся под угрозой окружения и с юга, и с севера, первоначальная задача Брянскому фронту была существенно скорректирована. 21 августа 1941 года Гитлер отдал приказ о повороте части сил (прежде всего танковых) группы армий «Центр» на юг с целью охвата северного фланга Юго-Западного фронта.

24 августа Ставка пришла к выводу о целесообразности расформирования Центрального фронта и передачи большей части его сил Брянскому фронту, возложив на него ответственность за ликвидацию изменившей направление своих действий вражеской группировки. Теперь генералу Еременко предстояло наносить удар Гудериану уже не в лоб, а в стремительно ускользающий фланг его группировки. Для решения подобной задачи необходимо было существенное усиление (особенно после расформирования Центрального фронта) южного фланга Брянского фронта.

Сталин в телефонном разговоре с Андреем Ивановичем, ставя перед ним новую, скорректированную задачу, подчеркнул: «Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и насколько батарей РС...»

Выразив согласие с решением Ставки, Андрей Иванович заявил: «...в связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и безусловно разобью, направление с юга нужно крепко обеспечить». Он попросил «21-ю армию, соединенную с 3-й, подчинить ему».

Обещания, данные Сталину, выполнить на деле оказалось куда сложнее. Действия наспех сколоченной группировки южного фланга Брянского фронта не принесли ожидаемых результатов. Правое крыло немецкой группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала фон Бока, резко повернув на юг, добилось новых успехов. Корпусам Гудериана ударом на Ромны удалось выйти в тыл Юго-Западному фронту. Это был период, когда главный танковый генерал вермахта находился в зените мастерства и везения, которых хватило и на то, чтобы в начатой осенью операции «Тайфун» пронзить оборону Брянского фронта и вскоре оказаться под Тулой. Однако на подступах к оружейной кузнице России началось и крушение этого фаворита фюрера.

Что касается А. И. Еременко, то к нему, как и к ряду других советских военачальников, очевидно, не сразу пришло понимание того, с какими опытными профессионалами военного дела им довелось вступить в противоборство, что одолеть их можно не одной лишь храбростью, а противопоставив достаточно высокий уровень подготовки войск и управления ими, умения организовывать операции с учетом разнообразных факторов.

Обеспечив подавляющее превосходство на направлении ударов, немецкие 2-я армия и 2-я танковая группа (с 6 октября 1941 г. - 2-я танковая армия), начавшие наступление в рамках операции «Тайфун», прорвали оборону фронта на флангах, взяв в полукольцо значительную часть его соединений. 3 октября противник захватил Орел, а 6 октября - Карачев и Брянск.

Находившиеся в полуокружении части с тяжелыми боями отходили на восток. Еременко организует контрудары, в результате которых удалось отбить у противника Мценск и ряд других населенных пунктов. На линии Белев, Поныри, Мценск продвижение врага было остановлено.

13 октября 1941 года Андрей Иванович оказался тяжело ранен. На следующий день после доставки в Москву ему была сделана операция в Центральном военном госпитале. Ночью 15 октября в палате его навестил И. В. Сталин. «Он расспросил меня о делах на фронте и обстоятельствах моего ранения, - пишет в воспоминаниях Андрей Иванович, - и пожурил за то, что я не берег себя». Недели пребывания в госпитале были мучительны для военачальника, лишенного возможности противодействовать продолжавшемуся натиску фашистов на столицу. По выздоровлении он назначается командующим 4-й ударной армией и в январе 1942 года успешно действует во главе ее при проведении Северо-Западным фронтом Торопецко-Холмской операции. 20 января, угодив под удар немецкой авиации, снова был ранен. С ногой, закованной в гипс, 23 дня продолжал командовать войсками с носилок и согласился на отправку в госпиталь только тогда, когда накал боев начал стихать.

Знаменательной страницей в биографии полководца стала Сталинградская битва. Поставленный 7 августа 1942 года во главе войск Юго-Восточного фронта, действующего в южной части Сталинграда, генерал-полковник А. И. Еременко собрал в мощный кулак имевшиеся резервы и уже 9 августа 1942 года нанес контрудар. В результате его была сорвана попытка гитлеровцев прорваться в город с юго-запада. Переброшенная с кавказского направления 4-я танковая армия вермахта также была вынуждена переходить к обороне на достигнутых рубежах. 10 августа Андрей Иванович становится одновременно и командующим Сталинградским фронтом. Успешным оказался и контрудар, организованный им 23 августа с привлечением крупных сил авиации, с целью срыва попытки врага прорваться к Сталинграду с северо-запада.

Сталинградский фронт, образованный 28 сентября вследствие объединения Юго-Восточного и Сталинградского фронтов, под командованием А. И. Еременко удерживал твердыню на Волге до развертывания здесь мощного контрнаступления.

В контрнаступление Сталинградский фронт перешел силами 57-й и 61-й армий и левофланговых соединений 64-й армии 20 ноября, т. е. на сутки позднее войск Юго-Западного и Донского фронтов, действовавших севернее. В первый же день вражеская оборона была прорвана. Введенные в сражение танковые и механизированные корпуса фронтов стремительно продвигались навстречу друг другу. Кавалерийские и стрелковые соединения, развивая наступление в юго-западном и южном направлениях, создавали внешний фронт окружения Сталинградской группировки противника. 23 ноября подвижные соединения Юго-Западного и Сталинградского фронтов встретились в районе Калач, Советский и завершили окружение семнадцати дивизий 6-й армии и четырех дивизий 4-й танковой армии вермахта. Всего в кольце оказалось до 22 дивизий и свыше 160 отдельных частей общей численностью 330 тыс. человек.

Руководство рейха надеялось не только деблокировать окруженных, но и восстановить утраченное положение на Дону и на Волге. Для этого оно создало на юго-восточном участке фронта группу армий «Дон» во главе с фельдмаршалом Э. Манштейном. В его подчинение были переданы оперативная группа «Холлидт», 3-я румынская армия, армейская группа «Гот» в составе 4-й немецкой танковой и 4-й румынской армий, а также окруженные в районе Сталинграда войска. 12 декабря противник начал операцию «Зимняя гроза», намереваясь рассечь войска Сталинградского фронта и деблокировать окруженных.

А. И. Еременко проявил большую оперативность в организации противодействия части этих сил - ударной группировке «Гот». Он произвел перегруппировку резервов в полосе 51-й армии. Тем не менее 6-й и 25-й танковым дивизиям Гота таранным ударом, невзирая на потери, удалось к исходу 13 декабря прорваться к реке Аксай, а передовым отрядам захватить хутор Верхнекумский. Чувствуя возрастание угрозы прорыва врага, командующий Сталинградским фронтом создает оперативную группу во главе со своим заместителем генералом Г. Ф. Захаровым. В ее состав выделяются 4-й механизированный корпус, 87-я стрелковая дивизия, 233-я огнеметная танковая бригада, 234-й танковый полк и 20-я истребительная бригада. Им ставится задача не допустить на Верхнекумском направлении прорыва противника к реке Мышкове.

Одновременно А. И. Еременко усилил 51-ю армию 13-м танковым корпусом в районе Кругляков. 14–15 декабря группа Захарова выдвинулась к Верхнекумску и, поддержанная авиацией, с ходу контратаковала противника и отбросила его к реке Аксай. Бои достигли высочайшего напряжения. Чтобы отвлечь часть сил группы «Гот» с этого направления, 14 декабря на Нижнечирскую был нанесен удар 5-й ударной армией совместно с 7-м танковым корпусом. Однако, обладая большим общим перевесом в силах, группа «Гот» продолжала натиск. Положение 51-й армии все еще оставалось критическим.

В этих условиях по настоянию А. М. Василевского Ставка передала Сталинградскому фронту 2-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского, предназначавшуюся для Донского фронта, и 6-й механизированный корпус с задачей разбить деблокирующую группировку врага. Армии Малиновского, уже разгрузившейся из 160 эшелонов в тылу Донского фронта, еще предстояло преодолеть 170–200 км в условиях метели и сильных морозов. В то время как войска Еременко вели оборонительные бои с превосходящими силами врага в междуречье Аксай – Мышкова, главные силы армии Малиновского развернулись на северном берегу Мышковы. Здесь и произошли решающие бои, которые положили конец дальнейшему продвижению противника, сорвали планы верховного командования вермахта деблокировать войска 6-й армии. 23 декабря группа «Гот» перешла к обороне в 35–40 км от окруженной группировки.

24 декабря 2-я гвардейская и 51-я армии при содействии сил 5-й ударной армии перешли в решительное наступление. Освободив Котельниковский и Тормосин, они отбросили вражескую группу «Гот» за реку Маныч. Расстояние, отделявшее группировку Паулюса от внешнего фронта окружения, увеличилось до 200–250 км. Создались благоприятные условия для ее ликвидации.

1 января 1943 года, когда провал замысла Манштейна по вызволению окруженной группировки стал очевиден, Сталинградский фронт переименовывается в Южный и нацеливается на Ростов. А. И. Еременко такое решение посчитал неверным и доложил об этом Верховному. Но, как отмечал в дневниковых записях Андрей Иванович, Сталин сказал: «Чего вы волнуетесь, вы в Сталинградской битве сыграли главную роль... Мы на вас возлагаем более важную задачу: ударом на Ростов отрезать кавказскую группировку противника».

Сталин в личном плане проявлял к Андрею Ивановичу заметное внимание. Ценил, по-видимому, его неколебимую веру в способность одолеть врага и исключительное мужество. С особой теплотой вспоминает А. И. Еременко встречу со Сталиным во фронтовой обстановке в период подготовки летом 1943 года Смоленской операции. Верховный прибыл на Калининский фронт, возглавляемый Андреем Ивановичем и готовивший удар по врагу силами левого крыла, 5 августа в село Хорошово. Вот краткие фрагменты из дневниковой записи об этой встрече.

«...Товарищ Сталин, ходивший до того по комнате, остановился посредине и принял от меня рапорт. "Здравствуйте, товарищ Еременко", - произнес он мою фамилию с ударением на третьем слоге и подал мне руку. "Здравия желаю, товарищ Сталин!" - ответил я.

Он улыбнулся как-то просто и тепло, приветливо потряс мою руку и, пристально глядя на меня, сказал: "Вы, по-видимому, до сих пор обижаетесь на меня за то, что я не принял вашего предложения на последнем этапе Сталинградской битвы добить Паулюса. Обижаться не следует. Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом, а кто доколачивал привязанного зайца, это уже особой роли и не играет".

На эти, по сути дела, слова благодарности я ответил: "Сталинград теперь уже история, а творец ее наш народ, партия и вы лично, товарищ Сталин".

В этом месте Сталин вставил реплику: "Все на Сталина валят, Сталин да Сталин. Это неправильно. Я, конечно, давал директивы, но вы же непосредственно там командовали и руководили этой битвой. Победил, безусловно, советский народ во главе с великим русским народом, но им нужно было руководить".

В ходе начатой 14 сентября 1943 года Духовщинско-Демидовской операции как части Смоленской стратегической войска Калининского фронта под командованием А. И. Еременко в сложных условиях лесисто-болотистой местности прорвали мощную оборону противника и разгромили шесть его дивизий. Это явилось важным условием успешного завершения всей Смоленской операции и создания предпосылок для развития наступления в направлении Витебска, охвата с севера немецких войск в Белоруссии. В Невельской операции, проведенной с 6 по 10 октября 1943 года силами правого крыла фронта, в первый же день наступления был взят Невель - сильнейший узел сопротивления противника. Тем самым немецкие группы армий «Север» и «Центр» были лишены свободы маневра на их стыке. Общее продвижение войск фронта составило до 30 км. После этого, отразив вражеские контратаки, фронт по распоряжению Ставки перешел к обороне.

С февраля по апрель 1944 года Андрей Иванович командует Отдельной Приморской армией, успешно действовавшей с Керченского полуострова по освобождению Крыма совместно с войсками 4-го Украинского фронта. Возглавив в апреле этого же года 2-й Прибалтийский фронт, он обеспечивает в ходе Рижской операции, проведенной с 14 сентября по 22 октября 1944 года, умелое использование возросших ударных возможностей армий, тесное взаимодействие с соседними фронтами и освобождение к 13 октября города Риги.

В Моравско-Остравской операции, начатой 10 марта 1945 года 4-м Украинским фронтом под руководством генерала армии И. Е. Петрова, генерал армии А. И. Еременко принял командование этим фронтом 26 марта. Поскольку войска главной группировки долго не могли добиться переломного успеха, полководец смело перенес основные усилия ближе к соседу справа - 1-му Украинскому фронту, добившемуся более значительных результатов, и обеспечил тем самым обход укреплений противника с северо-запада, успешное развитие наступления на Моравска-Остраву, создание благоприятных предпосылок для освобождения центральной части Чехословакии.

24 июня 1945 года генерал армии А. И. Еременко возглавил сводный полк 4-го Украинского фронта на Параде Победы. После Великой Отечественной войны командовал войсками Прикарпатского, Западно-Сибирского и Северо-Кавказского военных округов. В 1955 году удостоен звания Маршала Советского Союза. С 1958 года находился в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Заслуги полководца отмечены золотой звездой Героя Советского Союза (1944), пятью орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени, тремя орденами Суворова I степени, орденом Кутузова I степени, многими другими советскими и иностранными наградами. Память о нем увековечена захоронением урны с прахом (скончался 19 ноября 1970 г.) в Кремлевской стене на Красной площади Москвы. Имя А. И. Еременко было присвоено Высшему общевойсковому командному училищу в городе Орджоникидзе (ныне - Владикавказ).

ЕРЁМЕНКО Андрей Иванович , советский государственный и военный деятель, военачальник. Маршал Советского Союза (1955). Герой Советского Союза (29.07.1944), Герой ЧССР (1970).

Родился в семье украинского крестьянина. В армию призван в 1913 г. В годы Первой мировой войны сражался на Юго-Западном фронте в Галиции. Затем служил на Румынском фронте в команде разведки пехотного полка. Два раза ранен и контужен. В Красной Армии с 1918 г. В годы Гражданской войны участвовал в боях на Южном, Кавказском и Юго-Западном фронтах: начальник разведки, а затем начальник штаба кавалерийской бригады 1-й Конной армии.

После Гражданской войны проходил обучение в Ленинградской высшей кавалерийской школе, которую окончил в 1923 г. и на Ленинградских кавалерийских курсах усовершенствования командного состава. С октября 1925 г. — начальник штаба, с декабря 1929 г. — командир 79-го (затем 55-го) кавалерийского полка в 14-й кавалерийской дивизии. В 1931 г. окончил курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии РККА им. Толмачёва, а в 1935 г. — Военную академию им. М.В. Фрунзе. С января 1936 г. — помощник командира, с июля 1937 г. — командир 22-го кавалерийского полка 23-й кавалерийской дивизии 7-го кавалерийского корпуса. С августа 1937 г. — командир 14-й кавалерийской дивизии. В феврале 1938 г. ему было присвоено звание комбрига, а в июне того же года назначен командиром 6-го кавалерийского корпуса, с которым принимал участие в походе в Западную Белоруссию в 1939 г. В феврале 1939 г. ему было присвоено звание комдива, а в ноябре того же года — комкора.

В июне 1940 г. генерал-лейтенант А.И. Еременко был назначен командиром 3-го механизированного корпуса Белорусского особого военного округа. С декабря 1940 г. командующий Северо-Кавказского военным округом, с января 1941 г. командующий 1-й Отдельной Краснознаменной армией Дальневосточного фронта, с июня 1941 г. командующий 16-й армией Забайкальского военного округа.

В начале Великой Отечественной войны с 30 июня по 2 июля генерал-лейтенант А.И. Еременко — командующий войсками Западного фронта. С июля 1941 г. — заместитель командующего войсками того же фронта. С августа он командует войсками Брянского фронта, в задачу которого входило прикрытие подступов к Москве. Генерал Еременко руководил оборонительными и наступательными действиями войск фронта в Смоленском сражении 1941 г. и в Орловско-Брянской оборонительной операции, в ходе которой противнику удалось окружить значительную часть сил фронта. В октябре — декабре он находился на лечении в госпитале.

С декабря 1941 г. генерал-полковник Еременко — командующий 4-й ударной армией Северо-Западного (с 22 января 1942 г. Калининского) фронта, оборонявшей рубеж по восточному берегу озер Велье — Селигер. В августе 1942 г. он был назначен командующим войсками Юго-Восточного и Сталинградского фронтов. В целях обеспечения обороны астраханского направления, подступов к р. Волга на участке Сталинград — Астрахань и астраханского района Директивой Ставки ВГК генералу Еременко с 15 августа были подчинены также Сталинградский военный округ и войска, находившиеся в его распоряжении. С 28 сентября Ставкой вновь были образованы два фронта — Сталинградский и Донской. А.И. Еременко был назначен командующим войсками Сталинградского фронта. В дальнейшем войска Сталинградского фронта принимали активное участие в Сталинградской наступательной операции 1943 г. С января 1943 г. Еременко — командующий войсками Южного фронта, осуществившими наступление на Ростов. В апреле 1943 г. его назначают командующим войсками Калининского фронта, который принимал участие в Смоленской 1943 г., Духовщинско-Демидовской 1943 г. и Невельской 1943 г. наступательных операциях. В августе 1943 г. ему было присвоено звание генерала армии.

В феврале — апреле 1944 г. Еременко командует Отдельной Приморской армией, которая вела бои в целях удержания и расширения Керченского плацдарма. С апреля 1944 г. он командующий войсками 2-го Прибалтийского фронта. В рамках Прибалтийской операции 1944 г. 2-й Прибалтийский фронт, во взаимодействии с 1-м и 3-м Прибалтийскими фронтами и Краснознаменным Балтийским флотом, участвовал в Рижской наступательной операции 1944 г., в результате которой советские войска освободили Латвию, её столицу — Ригу и блокировали с суши основные силы группы армий «Север» на Курляндском полуострове.

С марта 1945 г. А.И. Еременко — командующий войсками 4-го Украинского фронта. Под его руководством была спланирована и проведена Моравска-Остравская наступательная операция 1945 г., в ходе которой войска фронта нанесли тяжелое поражение 1-й танковой армии противника, овладели Моравска-Остравским промышленным районом и создали благоприятные условия для дальнейшего продвижения в центральную часть Чехословакии. В дальнейшем соединения фронта во взаимодействии с 1-м и 2-м Украинским фронтами участвовали в Пражской наступательной операции 1945 г., завершившейся окружением и пленением основных сил группы армий «Центр» и части сил группы армий «Австрия».

После войны А.И. Еременко последовательно командовал войсками Прикарпатского, Западно-Сибирского и Северо-Кавказского военных округов. С 1958 г. — в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Автор мемуаров «Годы возмездия. 1943—1945». Избирался депутатом Верховного Совета СССР в 1946-1970 гг. Урна с прахом А.И. Еременко захоронена в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.

Награжден: 5 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 4 орденами Красного Знамени, 3 орденами Суворова 1-й ст., орденом Кутузова 1-й ст.; иностранными орденами: США — «Легион Почёта» 2-й ст., ЧССР — Клемента Готвальда; Почётным оружием с золотым изображением Государственного герба СССР, а также многими советскими и зарубежными медалями.

Ещё из , а также

«Я только долг исполнил свой…»
Как герой Первой мировой стал советским маршалом / Территория истории

Андрей Иванович Ерёменко … Этого полководца мы знаем и почитаем как героя Великой Отечественной, как одного из героев Сталинграда. Он - единственный полководец, которого после ранения Сталин навещал в госпитале. По теме: «Окопная правда» маршала Еременко

Маршал Ерёменко

Родился будущий Маршал Советского Союза 2 октября 1892 года, в селе Марковке Харьковской губернии, в крестьянской семье. В наше время это село относится к Луганской области. То есть, родился в самой что ни на есть Новороссии, некоторое время жил в городе, который основал Григорий Потёмкин - в Екатеринославе. Отец его - потомственный крестьянин и солдат - сражался против японцев, вернулся с войны израненным, вскоре умер. В четырнадцать лет Андрей становится главой семьи, работает пастухом и конюхом. За спиной - четыре класса земской школы и никаких надежд на продолжение образования. Главные черты Ерёменко в детстве - смелость и пытливость. Их он сохранит и в будущие годы.

Андрей Ерёменко - один из тех, чья армейская планида началась с первыми залпами Первой мировой. Там он сформировался как солдат и командир. Там сделал выбор на всю жизнь. Там получил первые раны - а ранений у него к концу жизни накопится немало. Шрамы, как известно, украшают храбреца.

Когда зазвучали военные марши, и русские солдаты пошли защищать Отечество от немецко-австрийских дивизий - Андрею Ивановичу уже исполнилось двадцать. Плечистый, смекалистый парень стремился к воинской службе.

На войну Ерёменко пошёл с готовностью, быть может, с ощущением звёздного часа. Товарищи по оружию сразу приметили его усердие и, как водится, дружески подначивали его - любимца офицеров 168-го Миргородского полка. Некоторые считали его амбициозным служакой. А он просто с первых шагов в военной форме решил целиком посвятить себя службе. Не оглядывался на прошлое, не просил у судьбы поблажек. Искал испытаний, был готов жертвовать собой. Даже в разговорах с товарищами проявлял лихость, эдакое гусарство.

Когда его боевой дядька - первый унтер-офицер - выдавал новобранцу Ерёменко ранец, он пошутил: "А ну, хлопец, пошукай на дне, може, найдешь там маршальский жезл". Ерёменко принял эти слова со всей серьёзностью, и принялся перебирать содержимое ранца в поисках неведомого жезла. Солдаты, наблюдавшие эту сцену, дружно захохотали. Андрей понял, что попал впросак и недобро поглядел на хохотунов. Пройдет несколько недель - и подтрунивать над ним никто не решится. А шутку унтера он вспоминал всю жизнь с нескрываемым удовольствием, ведь она оказалась пророческой.

Рядовой Ерёменко сразу увидел смерть, сразу хлебнул солдатской каши досыта. В первом бою погибает командир взвода. И Ерёменко принимает командование взводом. Чувствует, что способен вести солдат вперёд, стоять насмерть.

С августа 14-го он - на Юго-Западном фронте. Во время Галицийской битвы получает тяжёлое ранение. Дальше - лазарет, награды, а потом и московский госпиталь. Краткая передышка во фронтовой биографии, первые впечатления от Белокаменной. На фронт он вернулся бывалым бойцом, в звании ефрейтора. Его направляют в 12-й пехотный полк Третьей пехотной дивизии. Начиналась славная Карпатская операция. Ерёменко отличился при осаде Перемышля.

О первом своём бою он вспоминал уже маршалом: «Помню, как сейчас, взвод под моей командой по условленному сигналу поднялся в атаку в 9 часов утра. Сначала мы двигались ускоренным шагом, затем побежали. Неприятно пели пули и визжали снаряды. И вот уже атакующий взвод с криком ура в злобной ярости ворвался во вражескую траншею. Началась рукопашная. Страшное зрелище, когда неприятели всаживают друг в друга штыки. Я не помню, сколько на моем счету было убитых немцев. Командир должен был служить примером для солдат, и я эту заповедь выполнял. Русские были мастерами штыкового боя. В рукопашной мы всегда побеждали. Так было и на этот раз. Но мне не повезло. В третьей траншее противника выстрелом в упор я был тяжело ранен, пуля прошла насквозь и задела легкие. Атака 31 августа 1914 г. запомнилась на всю жизнь».

В 1916-м году его переводят на Румынский фронт, в конную разведку - подходящее место службы для смельчака. На груди - солдатский Георгий, а в душе - желание отомстить врагу.

К концу 1916-го года в армии, как и в обществе, начался разброд. Торжествовало солдатское самоуправство, офицеры вынуждены были лавировать между группировками «распропагандированных» воинов. Этот процесс нельзя назвать наваждением: случился системный сбой, империя не выдержала социального напряжения военных лет. Еременко с интересом относился к прокламациям социалистов, а в 1917-м году приветствовал Февральскую революцию. Но призывы сложить оружие воспринимал скептически. Он намеревался сражаться до победного конца. Соперничество с немцами и австрийцами для него было принципиальным: младший унтер-офицер стремился доказать собственное первенство, первенство русской армии. Летом 1917-го он знакомится с программой большевиков. Программа строительства рабоче-крестьянского государства, в котором последние станут первыми, привлекала его. Но антивоенная, пораженческая риторика вызывала сомнения. Ерёменко не мог спокойно дезертировать, если враг не разбит, если он ещё гуляет по России. А Россией для него было всё пространство империи.

После Февральской революции солдаты избирают Андрея Ерёменко в полковой комитет - от эскадрона разведки. В сражениях он отличался храбростью, был на редкость инициативен, умел на равных общаться с офицерами, но были у него черты, которые в те времена могли вызывать и подозрения.

Пришёл в родные края и Ерёменко, но оружия складывать не собирался. Россия выходила из Брестского мира в трагической обстановке распада. Скептики не сомневались: Россия лишится армии и обратится в осколки. Но и тогда фронтовые офицеры и такие солдаты, как Ерёменко, искали пути к возрождению армии. Унтер-офицер Ерёменко не ждал приказов, просто сшивал там, где порвалось, просто продолжал исполнять солдатский долг.

Уникальный случай: после Брестского мира, когда армия фактически была распущена, будущий маршал, скромный унтер-офицер собрал партизанский отряд - таких же патриотов, как и он сам. Они нападали на немецкие и австрийские отряды, шнырявшие по Украине, и гнали их. Вооружение тоже добыли у врага. Для партизан Ерёменко был отцом-командиром, с ним они продолжили воевать, влившись в ряды Красной армии. Такие солдаты, как Ерёменко, не давали немцам ощутить дух победы даже после Брестского мира. Не только недолгим, но и неполным было их торжество.

А.И. Ерёменко, 1938

"Характерной чертой в стиле боевой деятельности тов. Еременко является то, что он всегда был близок к войскам, был в гуще самых тяжелых событий и на самых важных боевых направлениях и участках. Он умело, с большой силой воли и страшным упорством организовывал войска на отпор врагу и добивался в этом успехов, несмотря на превосходство противника в средствах", - писал о Еременко маршал Тимошенко, соратник и командир, когда унтер Германской войны уже стал советским генералом армии.

Ерёменко не ладил с маршалом Жуковым, он не мог согласиться с жуковской трактовкой Сталинградской битвы. Много копий сломано вокруг конфликта двух полководцев, двух унтеров Первой мировой.

Не успев состариться, маршал стал летописцем войн. Он написал несколько книг - из полководцев Великой Отечественной стал одним из первых мемуаристов. Перечислим некоторые издания: «На западном направлении» (1959 г.), «Против фальсификации истории Второй мировой войны» (1960 г.), «Сталинград» (1961 г.), «В начале войны» (1965 г.). «Годы возмездия» (1969 г.), «Помни войну» (1971 г.).

Он любил литературу, искренне радовался, что дочь его стала филологом и публицистом. В те годы, без преувеличений, и офицерство поддерживало репутацию «самой читающей страны».

Совсем недавно - год-два назад - нашли издатели дневниковые записи Ерёменко. Они стали ценнейшим источником по истории начала Второй мировой войны, по истории Великой Отечественной.

Маршалу было за пятьдесят, когда он принялся сочинять стихи - и основательные, серьёзные. Большую поэму он посвятит Сталинграду, но в ней есть отзвуки и его первых боёв. В нескольких словах маршал Ерёменко выразил свой девиз, которому был верен с 1914-го:

И вот моя готова повесть,
Не жду награды никакой,
Я только успокоил совесть,
Я только долг исполнил свой.

Кому принадлежит Ерёменко, его героическая судьба - России или Украине? Да не было для него различий, Украину он любил по-сыновьи, но - как часть большой России, которой служил, не щадя живота своего.

«Окопная правда» маршала Еременко
Она страшнее и трагичнее правды рядового бойца / Статья 2000 года

Маршал Советского Союза Андрей Иванович Еременко , в годы Великой Отечественной войны командовавший Брянским, Сталинградским, Калининским и другими фронтами, стал не только одним из полководцев победы, но и ее летописцем. Ещё о маршале Ерёменко

___

Свою первую книгу о войне «Сталинград» он вчерне написал весной 1943 г., находясь на излечении в санатории Цхалтубо после тяжелейших испытаний, перенесенных им в боях за город на Волге. В 1950-1960 гг. Еременко создал ряд достаточно известных произведений военно-мемуарной литературы: «В начале войны», «На Западном направлении», «Годы возмездия».
Несмотря на сильный налет идеологической заданности, неизбежной в те годы, книги Еременко весьма и весьма интересны. Из них читатель узнает важные подробности операций, проводившихся под руководством маршала, имеет возможность увидеть работу командующего в деталях, оценить проблемы управления войсками.

Обилие деталей в книгах Еременко во многом объясняется тем, что в основе его мемуаров лежат собственные дневники, которые он вел на протяжении всей войны, в отдельные месяцы буквально день за днем.

Как известно, вести подобные записи в боевой обстановке категорически запрещалось: для вражеской разведки они представляли огромный интерес. Генерал Еременко (Маршалом Советского Союза он стал в 1955 г.) сознательно нарушал этот запрет.

"Большие наши генералы заболели барством..."

29 апреля 1943 г. Еременко подписал рапорт о принятии Калининского фронта от генерала армии Максима Пуркаева. Неделю затем он ездил по армиям, изучал состояние и оперативное положение войск, знакомился с командным составом. И вот запись в дневнике за 7 мая 1943 г.: "Командарм Кузьма Галицкий и его армия (3-я ударная. - А.П.) произвели хорошее впечатление. Командарм Константин Голубев, старый знакомый по Брянскому фронту, был снят мной с 13-й армии. Доклад о состоянии войск очень сумбурный и нелогичный, трудно понять состояние дел. Товарищ Голубев заметно волновался, с него градом лился пот".

Далее Еременко переходит к проблеме, которая в то время беспокоила его больше всего - обеспечению войск продовольствием. Его предшественник организовал это дело из рук вон плохо, следствием чего стал приезд 6 мая на Калининский фронт комиссии Государственного комитета обороны во главе с секретарем ЦК ВКП(б), начальником Главного политуправления РККА генерал-полковником Александром Щербаковым: "случались большие перебои в питании, люди недоедали из-за плохой организации снабжения, за что и сняли Пуркаева. В первом квартале 1943 года было 76 случаев смерти от истощения. В связи с этим проходила конференция врачей. Некоторые медики, в том числе и начальник санупрфронта, доказывали, что наш паек плохой - мало калорий, из-за этого солдаты болеют дистрофией и умирают. Эту вредную теорию мы разбили. Организовали нормальное снабжение, контроль за сохранностью продуктов, и дело пошло на лад".

В записи за 23 мая Андрей Иванович подробно перечисляет содержание принятых мер по наведению порядка в подвозе продовольствия и подытоживает: "К сожалению, некоторые командиры, одни по халатности, другие по нерадивости уделяли мало внимания вопросам питания, не понимая значения, которое оно оказывает на моральное состояние войск, солдатское настроение, формирование бодрости и задора... Что я обнаружил в 43-й армии? Командующий армией генерал-лейтенант Голубев вместо заботы о войсках занялся обеспечением своей персоны. Он держал для личного довольствия одну, а иногда и две коровы (для производства свежего молока и масла), три-пять овец (для шашлыков), пару свиней (для колбас и окороков) и несколько кур. Это делалось у всех на виду, и фронт об этом знал.

Наши кадровики очень плохо знают людей и часто, к сожалению, формально подходят к подбору высших командных кадров. Когда мы в академии изучали Русско-японскую войну, то от души смеялись над генералом Сахаровым, который возил в теплушке корову... А теперь у нас еще похлеще Сахарова оказался генерал Голубев. Смех и горе.

Может ли быть хороший воин из этакого генерала? Никогда! Ведь он думает не о Родине, не о подчиненных, а о своем брюхе. Ведь подумать только - он весит 160 кг".

24 июня, вновь объехав позиционный район 43-й армии, командующий фронтом возвращается к этой теме: "КП Голубева, как трусливого человека, размещен в 25-30 км от переднего края и представляет собой укрепленный узел площадью 1-2 гектара, обнесенный в два ряда колючей проволокой. Посредине - новенький рубленный, с русской резьбой пятистенок, прямо-таки боярский теремок. В доме четыре комнаты, отделанные по последней моде, и подземелье из двух комнат, так что хватает помещений и для адъютантов, и для обслуживающих командующего лиц. Кроме того, построен домик для связных, ординарцев, кухни и охраны. Подземелье и ход в него отделаны лучше, чем московское метро. Построен маленький коптильный завод. Голубев очень любит копчености: колбасы, окорока, а в особенности рыбу, держит для этого человека, хорошо знающего ремесло копчения. Член военного совета армии Шабалов не отставал от командующего.

На это строительство затрачено много сил и средств, два инженерных батальона почти месяц трудились, чтобы возвести такой КП. Это делалось в то время, когда чувствовалась острая нехватка саперных частей для производства инженерных работ на переднем крае. Штрих ярко характеризует этих горе-руководителей. Шабалов по приказу должен заниматься тылами, но ему некогда, и тылы запущены, особо плохо выглядят дороги... В этой армии... от командарма до командиров частей каждый имеет свою личную кухню и большое количество людей, прикомандированных для обслуживания... Много семей комсостава приехало к офицерам - народ начал перестраиваться на мирный лад. Это очень плохо влияло на боеспособность войск, пришлось принимать меры по удалению непрошеных гостей... Я там, конечно, навел порядок и приказал командующему и члену военного совета, чтобы все мои замечания, которые сделал, были немедленно учтены, в противном случае будут приняты очень строгие меры".

Свое мнение о Константине Голубеве Еременко не переменил и в последующем. В 1944 г. Константин Дмитриевич расстался с войсками, стал первым заместителем уполномоченного СНК по делам репатриации советских граждан, в 1949-1953 гг. преподавал в Военной академии Генерального штаба.

А вот что говорится в записи за 23 мая о другом командарме: "При проверке 39-й армии обнаружено, что ее командарм генерал Алексей Зыгин страшно растранжиривал продовольствие. Просто диву даешься, как люди теряют честь командирскую и совесть партийную. Зыгин перебрал одной водки 310 литров (по литру в день выпивать - и то на год хватит), а таких продуктов, как колбаса, масло, сыр, сахар... брал без счета. Все это делалось в условиях, когда и в стране трудновато с продовольствием, и в войсках не налажено снабжение".

Андрей Иванович делает обобщение: "Такие люди, как Голубев и Зыгин, в делах ничтожны, это обжоры и обыватели, они случайно попадают на высокие должности и бесславно с них уходят".

Справедливости ради следует заметить, что генерал-лейтенант Алексей Иванович Зыгин погиб в бою в 1943 г., командуя 4-й гвардейской армией.

"Товарищ Сталин значительно повинен в истреблении военных кадров..."

Известно, что за всю войну Сталин выезжал на фронт единственный раз и лишь на один день. Это было 5 августа 1943 г. Фактически все свелось к встрече с глазу на глаз с командующим Калининским фронтом, готовившим Смоленскую наступательную операцию в селе Хорошево подо Ржевом.

После обстоятельной беседы со Сталиным о Сталинградской битве (победные лавры в которой, по мнению Еременко, принадлежали именно ему в значительно большей степени, чем кому бы то ни было другому из военачальников, включая Жукова) Андрей Иванович готовился изложить свой замысел Духовщинско-Демидовской операции и уже начал прикреплять к стене карту с нанесенным решением, но Верховный жестом остановил его и заговорил о кадрах. И вот прямая речь Еременко: "Товарищ Сталин значительно повинен в истреблении военных кадров перед войной, что отразилось на боеспособности армии (для 1943 г. это поразительная по смелости оценка, ведь Иосиф Виссарионович никогда и ни перед кем эту свою вину, как, впрочем, и другие, не признавал. - А.П.). Вот почему он, прежде чем начать заслушивать план предстоящей операции, перевел разговор на тему о кадрах, чтобы прощупать меня... В ходе этого разговора товарищ Сталин неоднократно говорил о многих генералах, которые были освобождены из мест заключения перед самой войной и хорошо воевали.

"А кто виноват, - робко задал я вопрос Сталину, - что эти бедные, ни в чем не повинные люди были посажены?" - "Кто, кто... - раздраженно бросил Сталин. - Те, кто давал санкции на их арест, те, кто стоял тогда во главе армии". И тут же назвал товарищей Ворошилова, Буденного, Тимошенко. Они, по словам Сталина, были во многом повинны в истреблении военных кадров. Именно они оказались неподготовленными к войне. Но самая плохая характеристика... была дана им за то, что они не защищали свои военные кадры. Собственно, я в этом разговоре больше слушал да отвечал на вопросы. Сталин спрашивал меня, насколько хорошо я знаю того или иного маршала, генерала, освобожденного из-под ареста. Что касается маршалов, я дал уклончивый ответ, сказав, что знаю их плохо, издали. Партия создала им авторитет, и они почили на лаврах. Поэтому плохо показали себя в Великой Отечественной войне. Вот как говорит о них народ, я тоже придерживаюсь такого мнения. "Говорит народ правильно", - вставил реплику Сталин. В отношении же освобожденных генералов я сказал, что товарищи Горбатов, Рокоссовский, Юшкевич, Хлебников - все они во время войны, а некоторые и до нее были в моем подчинении, и я даю им самую высокую оценку, так как это умные генералы, храбрые воины, преданные Родине. "Я согласен с вами, товарищ Еременко", - заметил Сталин. Каждый раз, говоря о кадрах, он пристально, испытующе посматривал на меня, видимо, для того чтобы определить, какое впечатление производят на меня его характеристики и оценки людей".

"Гречко - малоопытный командир и тоже мягкотелый"

Победа на фронте далась советскому солдату непростительно большой кровью. Дневник Еременко 1944-1945 гг. не оставляет сомнений, что главным виновником неоправданно высоких потерь на завершающем этапе войны, как правило, оказывались генералы или офицеры, не сумевшие должным образом организовать бой, использовать все средства для подавления вражеской обороны, не научившиеся поддерживать взаимодействие с другими родами войск, проявлявшие нерасторопность, нераспорядительность, безалаберность.

Типичный тому пример - Моравско-Остравская операция. Она проводилась с 10 марта по 5 мая 1945 г. войсками 4-го Украинского фронта сначала под командованием генерала армии Ивана Петрова, а с 25 марта - генерала армии Еременко. Безвозвратные потери в ней составили 23 тыс. 964 человека, санитарные - 88 тыс. 657 человек, среднесуточные - 1 тыс. 976 человек. Эти цифры угнетают еще более потому, что к моменту начала операции наша армия имела абсолютное превосходство над противником в артиллерии (в 10-15 раз) и в авиации.

Из записей командующего фронтом видно, почему число погибших было так велико: "10 апреля 1945 года. Утром был в районе Тунскирх, где начала действовать 1-я гвардейская армия (под руководством Гречко. - А.П.). Проехал вперед на НП командира гаубичного артполка полковника Абушева. Он устроил свой НП или из-за трусости, или из-за неумения в доме, из которого передний край совсем не виден. Это возмутительно... Отчитав артиллеристов, приказал им немедленно переменить НП. Пристыдил и командира 107-го корпуса за то, что артиллерийский огонь по противнику не ведется, а если ведется, то слепой, так как с НП артиллеристы ничего не видят, а передовых наблюдательных пунктов нет. Командующий артиллерией Кариофилли страшно запустил руководство подчиненными ему частями. Он плохой организатор, к тому же трусоват, как мне кажется...

16 апреля 1945 года... В 9 ч. 30 мин. Распорядился, чтобы начальник оперативного управления показал мне карту с положением частей по часам. На карте этого не оказалось. Не нанесено даже положение частей к началу сегодняшней атаки. Начальник оперативного управления (генерал Коровиков. - А.П.) не знал точно, где располагались дивизии. Я крепко пробрал товарища Коровикова. Объявил ему выговор за такое безответственное отношение к делу и предупредил, что при повторении подобного он будет снят с должности... Говорил с Гречко. Отругал... У Гречко не используются артиллерийские части в борьбе с танками противника... очень плохо налажено управление огнем, взаимодействие пехоты и артиллерии... Приказал Гречко поехать в корпуса и организовать как следует бой, послать оперативных работников в дивизии...

17 апреля 1945 года... Артиллерийское наступление в 1-й гвардейской армии организовано плохо... Вызвал командующего артиллерией (этой армии. - А.П.), говорил с ним о том, как массировать огонь. Ведь пехота истекает кровью, а артиллерия из-за неорганизованности, безответственности командиров артиллерийских соединений не может оказать ей существенную помощь... Побеседовал с командармом товарищем Гречко наедине, что называется, по душам. Прямо ему сказал, что он выпустил из рук управление войсками и выглядит какой-то мокрой курицей - штабы бездействуют, командиры корпусов и дивизий поля боя не видят, артиллерия молчит, ее наблюдательные пункты позади НП армии... Потребовал от Гречко навести порядок с управлением войсками, добавив, что в противном случае вынужден буду доложить Верховному Главнокомандующему о плохом командовании армией...

29 апреля 1945 года, НП 1-й гвардейской армии. Вызвал к телефону начальника штаба 127-го стрелкового корпуса. Спросил, какого рубежа достигли передовые части корпуса. Не знает. Куда вышел сосед справа - тоже не знает. Просто ничего не знает... Вызвал армейского инженера. Установил, что он не ведет инженерной разведки, ему неизвестно, где исправные мосты, а где - нет, и вообще, есть или нет мосты на переправах, занятых вчера... Распорядился вызвать армейского химика, чтобы узнать, как используются дымы. Ветер для дымопуска благоприятствует. Химика на НП не оказалось... Высоту, с которой противник ведет огонь и препятствует нашему продвижению, конечно, нужно было задымить, но командование армии не додумалось... Прибыли для доклада два оперативных работника. Докладывают результаты поездки на переправы и в передовые части. Путаются, забыли даже карту, ничего не смогли доложить...

30 апреля 1945 года... Говорил с Батюней (начальником штаба 1-й гвардейской армии. - А.П.). Упрекнул его, что артиллерия по-прежнему отстает от боевых порядков пехоты... Штаб и управление 1-й гвардейской армии страшно неповоротливы. Сам Батюня чрезмерно спокоен и медлителен в работе, малотребователен и недостаточно организует контроль. Гречко - малоопытный командир и тоже мягкотелый".

Каждый день Моравско-Остравской операции отмечен в дневнике Еременко подобными записями. Он нелестно отзывается и о командующем 60-й армией Павле Курочкине, не знавшем, как распорядиться переданным ему огнеметным батальоном и отправившем огнеметчиков... ремонтировать мосты в армейском тылу, вместо того чтобы придать их прорывающим сильноукрепленную оборону войскам для выжигания вражеских дотов. Критикует командующего 8-й воздушной армией генерал-лейтенанта Рубанова, закрывающего глаза на "плохую работу авиации": бомбовые удары наносились неприцельно, одним заходом, "когда нужно было встать в круг и заходить на цели один за другим по три-четыре раза". Говорит о наказанных им лично командирах дивизий и корпусов, устранившихся от руководства войсками первого эшелона и уже начавших праздновать окончание боев.

Разумеется, факты такого рода - далеко не вся правда о завершающих месяцах войны. Были и удачные командирские решения, и массовый героизм бойцов, Еременко, кстати, пишет об этом немало. Но главное - записи маршала помогают понять, почему столь огромной оказалась цена Победы.

Маршал Советского Союза Андрей Иванович Еременко

Маршал Еременко всегда находился как бы во второй линии великих военачальников, как бы в тени других выдающихся полководцев Великой Отечественной – даже маршальское звание Андрей Иванович, единственный из тех, кто командовал фронтом всю Великую Отечественную с 1941-го по 1945-й, получил только через десять лет после Победы, в 1955 году. Он единственный из командующих фронтами мая 1945 г., кто ни дня не был заместителем министра обороны. Волею судьбы ему не достались лавры наиболее громких побед, хотя, например, именно Еременко отстаивал Сталинград во время самых сильных немецких атак и, по выражению Жукова, «выстрадал» операцию по окружению и уничтожению противника.

В чем же причина такого полузабвения?

Несомненно, главное – в личности полководца. Невероятно тяжелый характер, ошеломляющая грубость по отношению к подчиненным, неадекватно высокая самооценка, хвастливость и бурбонство, готовность давать необоснованные обещания Сталину (вспомним хотя бы заявление А. И. Еременко в августе 1941 г.: «Я безусловно разобью этого подлеца Гудериана!», на деле обернувшееся полным разгромом и окружением возглавляемого им Брянского фронта и постыдной эвакуацией командующего на самолете из котла) – это в годы войны; не очень, мягко говоря, правдивые, но полные самовосхваления и самолюбования мемуары – в послевоенные годы. Все это отвернуло от Андрея Еременко большинство полководцев-коллег, даже друзей ранней юности – Георгия Жукова и Константина Рокоссовского.

Но, несмотря на это устоявшееся десятилетиями мнение о маршале, значительный вклад Еременко в общую Победу неоспорим, как неоспорим и его вклад в развитие военного искусства.

Отдельно следует отметить, что Еременко был одним из полководцев, который неизменно проявлял высокое гражданское мужество, а не только отвагу на поле боя. Он мог самому Сталину задавать «неудобные» вопросы – об этом, в том числе, свидетельствует его беседа с вождем о репрессиях против военных кадров в 1937–1938 гг. и оценки, правда, не всегда честные, ряда высших военачальников. Генерал записал ее в дневнике сразу же после встречи, произошедшей 5 августа 1943 г., и при этом не побоялся собственноручно написать слова о вине в необоснованных репрессиях лично вождя: «Товарищ Сталин значительно повинен в истреблении военных кадров перед войной, что отразилось на боеспособности армии. Вот почему он, прежде чем начать заслушивать план предстоящей операции, перевел разговор на тему о кадрах, чтобы прощупать меня… В ходе этого разговора товарищ Сталин неоднократно говорил о многих генералах, которые были освобождены из мест заключения перед самой войной и хорошо воевали.

«А кто виноват, – робко задал я вопрос Сталину, – что эти бедные, ни в чем не повинные люди были посажены?» – «Кто, кто… – раздраженно бросил Сталин. – Те, кто давал санкции на их арест, те, кто стоял тогда во главе армии». И тут же назвал товарищей Ворошилова, Буденного, Тимошенко. Они, по словам Сталина, были во многом повинны в истреблении военных кадров. Именно они оказались неподготовленными к войне. Но самая плохая характеристика… была дана им за то, что они не защищали свои военные кадры. Собственно, я в этом разговоре больше слушал да отвечал на вопросы. Сталин спрашивал меня, насколько хорошо я знаю того или иного маршала, генерала, освобожденного из-под ареста. Что касается маршалов, я дал уклончивый ответ, сказав, что знаю их плохо, издали. Партия создала им авторитет, и они почили на лаврах. Поэтому плохо показали себя в Великой Отечественной войне. Вот как говорит о них народ, я тоже придерживаюсь такого мнения. «Говорит народ правильно», – вставил реплику Сталин. В отношении же освобожденных генералов я сказал, что товарищи Горбатов, Рокоссовский, Юшкевич, Хлебников – все они во время войны, а некоторые и до нее были в моем подчинении, и я даю им самую высокую оценку, так как это умные генералы, храбрые воины, преданные Родине. «Я согласен с вами, товарищ Еременко», – заметил Сталин. Каждый раз, говоря о кадрах, он пристально, испытующе посматривал на меня, видимо, для того, чтобы определить, какое впечатление производят на меня его характеристики и оценки людей».

Путь в полководцы у Еременко был такой же, как почти у всех его боевых товарищей, прошедших бои Первой мировой и гражданской войн. Родился будущий маршал 2 октября 1892 г. в селе Марковка Харьковской губернии (сейчас это территория Луганской области) в бедной крестьянской семье. Отец умер вскоре после возвращения с русско-японской войны, и Андрею, чтобы прокормить семью, пришлось тяжело работать сначала пастухом, потом конюхом. Времени на учебу, к которой так тянуло мальчика, теперь не оставалось совсем, и земскую школу ему пришлось оставить после окончания четырех классов.

В 1913 г. Еременко был призван в армию и стал рядовым, а позже – ефрейтором 168-го Миргородского полка. В составе этого полка ефрейтор Еременко и выступил на фронт в Галицию, где в самом первом бою заменил раненого командира взвода. Получив тяжелое ранение в грудь, он был отправлен на лечение в тыл, а потом воевал командиром отделения полковой разведки на Румынском фронте.

После Февральской революции унтер-офицер Еременко избирается в полковой комитет, а в начале 1918 г., после окончательного развала старой армии, возвращается в Марковку.

Когда началась оккупация Украины германско-австрийскими войсками, Еременко организует из местных жителей партизанский отряд, который в конце года вошел в состав Красной армии.

В январе 1919 г. недавний командир партизан становится заместителем председателя и военным комиссаром марковского ревкома. Начиная с июня Еременко в составе 1-й Конной армии участвует в боях с Деникиным, Врангелем, Махно, польскими войсками. За время войны он проходит путь от красноармейца до начальника штаба 79-го кавалерийского полка 14-й кавалерийской дивизии.

После окончания гражданской войны, несмотря на массовое сокращение армии, Еременко, зарекомендовавшего себя храбрым командиром и усидчивым штабным работником, оставляют на военной службе.

Молодой красный командир, в отличие от некоторых других краскомов, понимает, что только опыт гражданской не будет достаточным для ведения будущей войны, и делает все возможное, чтобы получить полноценное военное образование. Он оканчивает Высшую кавалерийскую школу, Ленинградские кавалерийские курсы усовершенствования комсостава, курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии имени Толмачева и, наконец, в 1935 г. – Военную академию имени М. В. Фрунзе.

Военная карьера Еременко неизменно развивается по восходящей: начав с должности начальника штаба полка, он последовательно проходит ступени командира кавалерийского полка, дивизии, корпуса.

Со своим 6-м кавалерийским корпусом Еременко участвует в походе в Западную Белоруссию в сентябре 1939 г., но это была уже его лебединая песня как кавалерийского начальника. В июне следующего года старого кавалериста назначают командиром 3-го механизированного корпуса Белорусского особого военного округа. И новой должности Еременко соответствовал в полной мере – еще обучаясь в академии, он фундаментально изучил тактику применения в современной войне танковых и мотомеханизированных частей, а командуя корпусом, получил и необходимые практические навыки.

О том, насколько глубоко вникал Еременко в особенности применения танковых частей в современной войне, свидетельствует его выступление (в котором он, в частности, не считает зазорным ссылаться на опыт вермахта) в декабре 1940 г. на совещании высшего руководящего состава РККА, часть которого целесообразно процитировать: «Современная наступательная и оборонительная операции совершенно не похожи на операции 1914–1918 гг. Танки, авиация, превратившиеся в могущественные рода войск, изменили формы ведения операции и стали решающим фактором в сражении.

Генерал армии тов. Жуков в своем замечательном докладе дал целый ряд оперативных расчетов насыщения танками и авиацией, а касаясь построения боевых порядков, сказал: в первом эшелоне идут большие танки, во втором – средние и в третьем – огнеметные танки. Без этих танковых частей говорить о наступательной операции, а также говорить об оборонительной операции, конечно, немыслимо. Таким образом, и в наступательной, и в оборонительной операции нужны такие танковые ресурсы.

Кого нужно запустить в глубину? Конечно, только танки. Эти танки, или, вернее, то преобразование, которое произошло сейчас в Красной армии в связи с созданием танковых дивизий, танковых корпусов, – это большое достижение, которое имеет громадное оперативное значение в смысле усиления армии…

Товарищи, мы говорим, что танки стали самым модным оружием. Почему? Потому что мощный огонь, ударная сила, броневая защита, высокая подвижность и маневренность делают танки самым наступательным родом войск. Танки приспособлены в первую очередь для атаки и контратаки.

Необходимо по характеру выполнения [задачи] танки разделить на войсковые и оперативно-стратегические. Можно не разделять глубоко принципиально, но нужно такую мысль высказать. Если мы возьмем танки войсковые, они будут прокладывать дорогу пехоте, о чем докладывал генерал-полковник т. Павлов и генерал армии т. Жуков, на всю глубину оборонительной полосы, уничтожая пулеметы, артиллерию. Эти танки при поддержке артиллерии и авиации уничтожают противника, а пехота захватывает и закрепляет [новые позиции]. Эти танки будут являться решающими факторами успеха.

Я не буду вдаваться в подробности действий танков пехоты. Я хочу рассмотреть танки оперативно-стратегические. В оперативном искусстве на данном этапе развития вооруженных сил продолжает оставаться принцип: на главном, на решающем направлении – решающие силы и средства, которыми являются главным образом танки.

Современное оперативное искусство находится на такой стадии своего развития, когда боевые порядки все больше растягиваются в глубину, и наступление и оборона имеют глубокие боевые порядки. Тыл должен снабжать большим количеством припасов…

Для того чтобы бить противника по частям, его нужно разорвать на эти части, нужно нарушить стройность и цельность его организации, как по фронту, так и в глубину. Эти задачи призваны решать танки совместно с механизированной конницей и авиацией. Какая основная задача стоит перед танками? Разгромить, разорвать боевые порядки противника, уничтожить резервы и тылы противника, а также управление. Окружить и уничтожить главную группировку противника.

Касаясь ввода в прорыв непосредственно, я должен остановиться на таком вопросе. Здесь раздавались голоса, какой же фронт прорыва по ширине должен быть для ввода мехкорпуса в прорыв? Давайте приведем такие расчеты: для того чтобы ввести корпус в прорыв, надо построить такой порядок, чтобы, когда мы, выходя за ворота прорыва, могли бы немедленно вступить в бой. Значит, если мы возьмем полк, то он должен идти двумя маршрутами. На каждом маршруте будут два батальона, чтобы полку развернуться двумя передними батальонами, нужно построить головные батальоны в два эшелона. Первый эшелон – 30 танков, нужно для них иметь 50 метров на каждый танк (на полк это составит 1,5 км); другой батальон тоже займет 1,5 км. Таким образом, в притирочку будет 3 км на полк по фронту, причем в глубину будет 4 эшелона танков. Значит, и на другой полк нужно 3 км, в итоге получим 6–7 км на дивизию, без интервалов, а если вы возьмете интервалы между полками 1 км, то получится: требуется 7 км для дивизии, прибавьте по 2 км на интервалы между дивизиями. Таким образом, в итоге наименьшая норма для корпуса будет 16 км (иначе вы не построите боевых порядков мехкорпусов).

Почему такие боевые порядки нужны? А вот почему. Вы выходите за ворота прорыва, вам может быть навязан неожиданно бой при выходе за прорыв; противник, почувствовав прорыв, немедленно привлечет свои силы, и сразу вы вынуждены будете вести бой.

Исходя из этого, перед нами задача – дать такой боевой порядок, которым без особой перегруппировки можно сокрушать боевые порядки противника. Рассмотрим глубину боевого порядка мехкорпуса при вводе его в прорыв. Дивизия имеет глубину колонны 100 км, пущенная по четырем маршрутам – будет иметь глубину боевого порядка 25 км. Второй эшелон мехкорпуса – мотодивизия на глубину 16 км. Глубина упирается в общем в 40 км (это при том положении, что машины идут на дистанции 35–40 м). И если мы выходим за ворота прорыва в таком порядке, то развернуться будет легко…

Второе: когда вводить корпус в прорыв? Тут раздавались голоса – тогда, когда будет прорвана вторая полоса. Если мы будем гоняться за второй полосой, мы можем совсем не войти в прорыв. Во-первых, 6 км мы прорываем с определенной организацией боевых порядков и силой эшелона танков при построении боевым порядком. Для прорыва второй оборонительной полосы нужно новую организацию наступления, а это будет не сегодня, а завтра.

Конечно, будет такое положение, когда мы будем брать и вторую тактическую полосу для того, чтобы ввести мехкорпус… При этом – дело тяжелое, а если будет немного больше – 50 км, будет лучше. Танковые корпуса, прорвав оборонительную полосу, могут очутиться перед тыловой оборонительной полосой на 30 км.

При таком положении может получиться, что мехкорпус еще не развернулся или едва развернулся, а ночь наступила. Понятно, это не улучшит положения мехкорпуса, а ухудшит.

Особо стоит вопрос управления. Когда на Западе [вермахтом] были введены подвижные группы действия, прямо на Седан, и подошли к Камбрэ, предварительно прорвали франко-бельгийскую укрепленную полевую полосу, им пришлось под Камбрэ вступить в бой с танковыми частями англо-французов. Какое положение было? Англичане и французы бросили свои танки, и немало бросили, более тысячи. Здесь сыграл большую роль этот танковый бой, длившийся 8 часов. Выиграли его немцы. Почему? У них управление было хорошее… На поле боя на каждые 10 метров была машина подбита или сожжена. Это было действительно побоище. Почему выиграли немцы? У французов и англичан не было настоящего объединения, не было единого управления и не было единой доктрины…

Насчет снабжения бензином. Тут говорили насчет снабжения по воздуху. Немцы применяют это. Мы не пойдем, конечно, к ним на выучку, у нас есть свой опыт и замечательные люди, у которых мы учимся и будем учиться. Нам нужна повозка, перевозящая 20 тонн бензина, это неплохо применяли немцы».

Заметим, что очень многое из сказанного Еременко нашло свое подтверждение в ходе Великой Отечественной, а он лично умело применял в проводимых операциях танковые и мотомеханизированные части.

В декабре Еременко назначают командующим войсками Северо-Кавказского военного округа, но в должность он вступить так и не успел. В январе 1941 г. Сталин меняет свое решение, и генерал-лейтенант (это звание он получил в июне 1940 г.) становится командующим 1-й Отдельной Краснознаменной армией на Дальнем Востоке.

В то время это была одна из наиболее ответственных должностей в Красной армии, учитывая, что для руководства СССР не были секретом планы Японии по захвату советского Дальнего Востока. Поэтому 1-я Отдельная Краснознаменная армия была одной из самых сильных группировок РККА и находилась в состоянии постоянной готовности вступить в схватку с таким сильнейшим противником, как Квантунская армия. Назначение Еременко на должность командующего прекрасно показывает, что его военные способности высоко ценились в Кремле.

На восьмой день после нападения Германии, 29 июня 1941 г., Еременко вызывается в Москву и назначается на следующий день командующим Западным фронтом, который уже в первые дни войны понес большие потери. Новый командующий предпринимает огромные усилия, чтобы остановить развал фронта, но в этой должности он пребывает недолго. За время руководства фронтом тактика Еременко сводилась к удержанию линии обороны и нанесении неожиданных для немцев тревожащих контрударов силами мотомеханизированных частей (что заставляло противника перебрасывать по линии фронта свои наиболее подвижные соединения). Это имело, конечно, крайне ограниченный эффект, но имеющиеся у командующего фронтом ограниченные силы вряд ли позволяли прийти тогда к другому решению.

Через несколько дней Сталин меняет свое решение и назначает командующим маршала Тимошенко. Еременко становится его заместителем и в этом качестве руководит действиями войск фронта в Смоленской битве.

После полученного заместителем командующего фронтом ранения Сталин в августе 1941 г. присваивает Еременко звание генерал-полковника и назначает его командующим Брянским фронтом.

Перед этим между Сталиным и Еременко произошел следующий разговор, который в деталях записал новоназначенный командующий фронтом:

«Куда бы вы желали поехать, товарищ Еременко, на Брянский фронт или в Крым?

Я ответил, что готов ехать туда, куда Ставка Верховного Главнокомандования сочтет нужным меня направить. Сталин пристально взглянул на меня, и в выражении его лица мелькнула неудовлетворенность. Стремясь получить более конкретный ответ, он спросил кратко:

– А все-таки?

– Туда, – не раздумывая сказал я, – где обстановка будет наиболее тяжелой.

– Она одинакова сложна и трудна и в Крыму, и под Брянском, – последовал ответ.

Стремясь выйти из этого своеобразного тупика, я сказал:

– Пошлите меня туда, где противник будет применять мотомехчасти, мне кажется, там я сумею принести больше пользы, так как сам командовал механизированными войсками и знаю тактику их действий.

– Ну хорошо! – сказал Сталин удовлетворенно… – Вы, товарищ Еременко, назначаетесь командующим Брянским фронтом. Завтра же выезжайте на место и немедленно организуйте фронт. На Брянском направлении действует танковая группа Гудериана, там будут происходить тяжелые бои. Так что ваши желания исполняются. Встретите там механизированные войска вашего «старого приятеля» Гудериана, повадки которого должны быть вам знакомы по Западному фронту».

Верховный поставил перед фронтом основную задачу – прикрыть Брянское направление и разгромить немецкую 2-ю танковую группу. Но Еременко слишком оптимистично расценил свои возможности и неоднократно безосновательно заверял Сталина, что разобьет «подлеца Гудериана» без пополнения фронта резервами. Расплата пришла очень скоро…

Однако, не обладая необходимыми для этого силами (прежде всего, испытывая недостаток в танках и авиации), Еременко выполнить поставленную задачу не смог. Когда же группа армий «Центр» нанесла мощный удар в южном направлении, войска Брянского фронта не сумели его остановить.

В результате 2-я танковая группа ударом на Ромны замкнула кольцо окружения вокруг войск Юго-Западного фронта, что означало грандиозную по масштабам потерь для РККА катастрофу «Киевского котла».

Отметим, что, понимая абсолютное преимущество противника в танках и степень своего личного провала, Еременко пытался ликвидировать начавшуюся распространяться в войсках фронта «танкобоязнь» и сделал все возможное для максимального использования возможностей пехоты.

«1. Опыт боевых действий показал ряд слабых сторон войск противника. К ним относятся: а) неумение драться ночью; б) неумение вести ближний бой мелкими подразделениями; в) пехота без танков, как правило, в атаку не идет; г) противник не принимает штыковых атак и боится крика «Ура!».

2. Задача всех командиров подразделений, частей и соединений использовать слабые стороны противника.

С этой целью необходимо продолжать боевую подготовку войск, используя каждую минуту.

Приказываю: а) разъяснить всему личному составу, что танки для хорошо организованных, стойких и дисциплинированных частей, особенно для пехоты, не страшны; во всех частях под ответственность командиров частей провести показные занятия по отражению атаки танков противника, для чего использовать имеющиеся в соединениях технические средства (танк, трактор); показать, как пехота, укрывшаяся в щелях, пропускает танки противника, поражая их гранатами и бутылками «КС» с последующим отрезанием пехоты от танков и окружением последней; б) научить всех бойцов и командиров бросать связки гранат и бутылки «КС»; в) всему личному составу привить упорство в бою, способность вести бой в окружении с превосходящими силами противника, доводя бой до штыкового удара; г) научить артиллеристов умело бороться с танками противника, для чего, как правило, в обороне требовать, чтобы на каждое орудие и батарею, кроме основных огневых позиций, они имели бы запасные, пригодные для стрельбы по танкам прямой наводкой. Стрельбу по танкам, как правило, производить косоприцельным и фланговым огнем с дистанцией 500–800 метров; д) старшему и среднему начсоставу артиллерии непосредственно на поле боя совершенствовать вопросы управления огнем батареи, дивизиона и группы во взаимодействии с огнем пехоты и танками. Полностью овладеть методами создания массированного огня; е) научить весь личный состав отрывать окопы одиночные и на отделение, отрывать щели, противотанковые ловушки и препятствия и уметь маскировать; ж) научить весь личный состав пользоваться индивидуальными и коллективными средствами химзащиты; з) в каждой роте, батальоне и полку организовать штатные подразделения минометчиков, с которыми тщательно изучить материальную часть соответствующих систем минометов и, главное, практические приемы стрельбы».

После гибели почти в полном составе Юго-Западного фронта немцы начали далее развивать достигнутый стратегический успех. 2-я полевая армия и 2-я танковая группа (с 6 октября – 2-я танковая армия) прорвали на флангах оборону Брянского фронта и 3 октября ими был взят Орел.

Однако полного краха своего фронта Еременко не допустил. Постоянно контратакуя, он не сразу дал замкнуть кольцо окружения, а потом и возвратил контроль над рядом важных, в стратегическом отношении, населенных пунктов, в том числе Мценском. В итоге, наступление двух немецких армий было остановлено и фронт стабилизировался по линии Белев – Поныри – Мценск. Это сыграло значительную роль в срыве гитлеровской операции «Тайфун» и создании благоприятных условий для советского контрнаступления под Москвой.

Еременко, как и ранее в Испании, постоянно выезжает для руководства действиями войск на линию фронта и 13 октября получает ранение, после которого его эвакуируют на лечение в Москву. Характерная деталь, свидетельствующая о том, что Сталин не считал Еременко единственным виновником катастрофы Юго-Западного фронта (основной причиной которой было упорное нежелание самого Верховного вовремя отвести войска) – он навестил раненого генерала в госпитале и между ними состоялся достаточно теплый разговор.

Следует заметить, что уже во время командования Еременко Брянским фронтом в его адрес прозвучали обвинения, которые потом неоднократно использовались врагами полководца (а их у генерала, как и у каждого выдающегося человека, было немало) для его жесткой критики.

Член Военного совета 13-й армии бригадный комиссар Ганенко написал на командующего жалобу лично Сталину следующего содержания: «Находясь на передовой линии фронта истекшей ночью, я с генералом Ефремовым вернулись в опергруппу штаба армии для разработки приказа о наступлении. Сюда прибыли командующий фронтом Еременко с членом Военного совета Мазеповым, при них разыгралась следующая сцена: Еременко, не спросив ни о чем, начал упрекать Военный совет в трусости и предательстве Родины, на мои замечания, что бросать такие тяжелые обвинения не следует, Еременко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу, угрожал расстрелом. Я заявил – расстрелять он может, но унижать достоинство коммуниста и депутата Верховного Совета он не имеет права. Тогда Еременко вынул маузер, но вмешательство Ефремова помешало ему произвести выстрел. После того он стал угрожать расстрелом Ефремову».

Проведенное немедленно расследование показало, что Ганенко вместо того, чтобы обеспечить немедленную разгрузку прибывшего эшелона с боеприпасами, которые были крайне необходимы для готовившегося наступления, растерялся и не организовал работу. К эшелону не были отправлены солдаты для срочной разгрузки, что и вывело из себя безмерно и без этого безмерно хамовитого генерала Еременко.

К такому же выводу пришла и направленная Сталиным комиссия, результатом работы которой стал вывод о ненаказуемости действий Еременко и снятие Ганенко с должности члена Военного совета. Так, с подачи вождя хамство и рукоприкладство командующего по отношению к (!!!) генералу было легитимизировано и поддержано.

После излечения, в декабре 1941 г., Еременко назначается командующим 4-й ударной армией Северо-Западного (потом Калининского) фронта. Армия Еременко успешно участвует в Торопецко-Холмской наступательной операции, целью которой был разгром немецкой осташковской группировки и удар по группе армий «Центр», что должно было содействовать успеху Ржевско-Вяземской операции.

Армия имела в своем составе 5 стрелковых дивизий, 4 стрелковые бригады, 2 танковых батальона, 2 дивизиона «катюш», 2 артиллерийских полка Резерва Главного командования и вполне могла справиться с поставленными задачами. Еременко должен был ударом на юго-запад с поворотом на южное направление перерезать коммуникации группы армий «Центр», и от его действий полностью зависел успех операции.

Под руководством Еременко части 4-й ударной армии успешно выполняли поставленное задание. Когда 20 января 1942 г. он был ранен в результате авиационного налета, то не покинул армию, а еще более трех недель продолжал командование.

Армия сумела прорвать сильную немецкую оборону и овладела Адреаполем и Торопцом, а потом прервала крайне важную немцам для подвоза резервов и снабжения железнодорожную линию Великие Луки – Ржев. Далее Еременко активно развивал наступление в тыл немецкой обороны и вышел на ближние подступы к Великим Лукам, Велижу и Демидову. Одна из его дивизий дошла вплоть до Витебска, и немцам удалось остановить наступление (глубина продвижения частей 4-й ударной армии в глубь немецкого тыла составила за время операции более 250 километров) лишь после привлечения крупных резервов и понеся серьезные потери в живой силе и технике.

Особенное значение для успеха операции имело то, что Еременко, захватив крупные тыловые склады вермахта, умело организовал из них снабжение армии. Он так вспоминал об этом крупном факторе достигнутой победы: «Для нас в то время продовольствие имело первостепенное значение. Снабжение на Северо-Западном фронте было организовано плохо. В этих условиях возможность получить продовольствие… являлась для армии просто кладом. И мы не выпустили этот клад из наших рук… Эти продовольственные склады мы превратили в свои армейские. Их запасами армия питалась в течение месяца… Можно прямо сказать, что материальное обеспечение армии, особенно продовольствием, а частично и горючим, и даже боеприпасами, производилось за счет противника».

И еще – о том, как тяжело давалось командование раненому командарму лучше всего свидетельствуют его подлинно солдатские слова: «…до полного выполнения задачи, поставленной Ставкой, мне пришлось командовать войсками с носилок, с перебитой ногой, положенной в гипс. Эти 23 дня стоили, наверняка, нескольких лет жизни. Кроме физических страданий, я и морально пережил немало, прежде всего потому, что из-за своей неподвижности не мог бывать в войсках. Однако должен сказать, что эти невзгоды и переживания не сломили моей воли, я стремился твердо и уверенно руководить войсками».

7 августа 1942 года, после очередного пребывания в госпитале, Еременко назначается командующим Юго-Восточным фронтом.

Чрезвычайно интересен рассказ Еременко о встрече со Сталиным, во время которой было решено это назначение. Обращает на себя внимание, что будущий командующий фронтом уже достаточно четко обрисовал план действий, который вскоре будет реализован во время Сталинградской операции: «В моем кратком докладе было сказано, что, изучив вчера оперативную обстановку на сталинградском направлении, я пришел к определенному выводу, что в будущем левое крыло Сталинградского фронта, закрепившись на западных и юго-западных подступах к городу, будучи усилено свежими частями, обеспечит активную оборону в то время, как его правое крыло, также получив пополнение, будет в состоянии нанести с севера удар по противнику на западном берегу Дона и во взаимодействии с «левым» (Юго-Восточным) фронтом уничтожить противника под Сталинградом. С севера – главный удар, с юга же – вспомогательный, фланговый удар, отвлекающий противника от направления главного удара. Заканчивая изложение своих мыслей, я просил назначить меня, если моя наметка будет принята, на «правый» (Сталинградский) фронт, добавив, что моя «военная душа» больше лежит к наступлению, чем к обороне, даже самой ответственной.

Все присутствующие выслушали меня внимательно. Наступила пауза. И. В. Сталин, снова пройдясь по кабинету, сказал:

«– Ваше предложение заслуживает внимания, но это – дело будущего, а сейчас нужно остановить наступление немцев.

Набивая табак в трубку, он сделал паузу. Я воспользовался этим, вставив реплику: «Я и предлагаю на будущее, а сейчас нужно задержать немцев во что бы то ни стало».

– Правильно понимаете, – утвердительно сказал он, – поэтому мы и решили послать вас на Юго-Восточный фронт, чтобы задержать и остановить противника, который наносит удар из района Котельниково на Сталинград. Юго-Восточный фронт нужно создавать заново и быстро. У вас есть опыт в этом: вы заново создали Брянский фронт. Так что поезжайте, вернее летите, завтра же в Сталинград и создавайте Юго-Восточный фронт.

Для меня стало ясно, что вопрос уже решен, и я ответил кратким “слушаюсь”».

Командуя фронтом, Еременко внес огромный вклад в защиту Сталинграда и подготовку будущей наступательной операции. Первый удар по наступающим немецким войскам он нанес, собрав все имеющиеся резервы, уже 9 августа, хотя противник обладал преимуществом в живой силе и технике. Действия Еременко помешали Паулюсу обойти Сталинград с юго-запада, что уже само по себе означало для немцев не только невосполнимую потерю времени, но и конец надеждам на быстрое взятие города. Кроме того, 4-я танковая армия генерал-полковника Германа Гота, переброшенная специально с кавказского направления для нанесения решающего удара по советским войскам в районе Сталинграда, сама была вынуждена перейти к глухой обороне.

Впечатление от первых успехов Еременко было настолько велико, что уже 9 августа Ставка подчиняет ему Сталинградский фронт в оперативном отношении, а спустя четыре дня генерал становится командующим одновременно двумя фронтами (уникальный случай за всю историю Великой Отечественной). Кроме того, в оперативное подчинение командующему Юго-Восточным и Сталинградским фронтами переходят Сталинградский военный округ, Волжская военная флотилия и Сталинградский корпусной район ПВО. Таким образом, была создана одна из наиболее сильных группировок войск за всю войну, и использовать предоставленные возможности Еременко сумел чрезвычайно эффективно.

Уличные бои в Сталинграде. Конец 1942 г.

23 августа Паулюс атакует город с северо-запада, и Еременко наносит в ответ сильный контратакующий удар. Несмотря на значительные потери, все же удалось главное – не допустить прорыва противника, результатом которого стало бы немедленное падение Сталинграда.

28 сентября Сталинградский фронт переименовывается в Донской и его командующим назначается генерал-лейтенант Константин Рокоссовский, а Юго-Восточный фронт (который вел бои непосредственно в городе) переименовывется в Сталинградский.

Сталинградский фронт ведет ожесточенные уличные бои, так и не давшие Паулюсу возможности овладеть всей территорией города. При этом Еременко лично разрабатывает тактику уличных боев с применением артиллерии, которая потом не только активно использовалась до конца Великой Отечественной, но и не устарела до нашего времени.

Занимая жесткую оборону и постоянно нанося контратакующие удары, Еременко вместе с командованием Донского и Юго-Западного фронтов готовился к реализации предложенного им на встрече со Сталиным плана, и наконец этот долгожданный час настал.

В наступление Сталинградский фронт перешел на сутки позднее, чем Донской и Юго-Западный, – 20 ноября, и в первый же день сумел прорвать сильную немецкую оборону. Правда, Еременко предлагал нанести удар силами своего фронта позже не на день, а на два. Тогда немцы за два дня перебросили бы больше резервов с его направления против войск Юго-Западного фронта. Это, в свою очередь, дало бы Сталинградскому фронту возможность нанести по немцам подлинно сокрушающий удар. В случае принятия Сталиным предложения Еременко, возможно, победа под Сталинградом была бы достигнута в более короткие сроки и с меньшими потерями.

В образовавшийся прорыв Еременко, как признанный мастер использования танковых и мотомехчастей, немедленно вводит свои наиболее подвижные соединения – 13-й танковый, 4-й механизированный и 4-й кавалерийский корпуса. На четвертый день наступления, которое немцы уже не имели сил остановить, войска Сталинградского и Юго-Западного фронтов замкнули кольцо окружения вокруг 330-тысячной группировки Паулюса.

Войска Еременко сыграли огромную роль и в противодействии попытке гитлеровского командования деблокировать окруженную сталинградскую группировку Целесообразно привести по этому вопросу авторитетное мнение генерала армии профессора Махмута Гареева: «Еременко с большим предвидением и оперативностью организовал противодействие ударным группировкам Гота и Манштейна. Он усилил 51-ю армию 13-м танковым корпусом и своевременно перегруппировал резервы. После прорыва противника через боевые порядки 51-й армии он создал оперативную группу во главе со своим заместителем генералом Г. Ф. Захаровым, выделив в его распоряжение 4-й мехкорпус, стрелковую дивизию, огнеметную танковую бригаду, танковый полк и истребительную противотанковую бригаду. Группе была поставлена задача: не допустить прорыва противника на верхнекумском направлении и выхода к реке Мышковка, и она сумела контрударом отбросить противника за реку Аксай. Одновременно Еременко организовал удар 5-й ударной армии совместно с 7-м танковым корпусом в направлении Нижне-Чирская.

В середине декабря развернулись ожесточенные сражения. Манштейн ввел в бой еще несколько дивизий, в том числе 17-ю танковую, и предпринимал отчаянные попытки для деблокирования окруженной группировки.

В этих условиях Ставка решила перебросить 2-ю гвардейскую армию из полосы Донского фронта на Котельническое направление, где из последних сил стойко и мужественно сражались войска Сталинградского фронта. С выходом армии на северный берег Мышковки по контрударной группировке противника был нанесен мощный удар, и ее дальнейшее продвижение остановлено. Но без героических усилий войск 51-й армии и всей группы генерала Захарова армия Малиновского не смогла бы организованно развернуться и нанести решающий удар».

После достигнутого успеха встал вопрос, кому будет поручено уничтожение попавших в кольцо семнадцати дивизий 6-й полевой и 4-й танковой армий, и принять решение по этому вопросу мог только лично Сталин.

Спустя более двадцати лет после Сталинградской битвы Жуков в не предназначенном для публикации частном письме вспоминал, насколько драматично принималось данное решение: «СТАЛИН всемерно торопил А. М. ВАСИЛЕВСКОГО и командующих фронтами и проявлял при этом в ряде случаев свойственную ему нервозность и невыдержанность.

28 и 29 декабря, после обсуждения ряда вопросов, СТАЛИН сказал, что дело ликвидации окруженного противника нужно передать в руки одного командующего фронтом, сейчас действие командующих двух фронтов мешает ходу ликвидации окруженного противника, т. к. потратится много времени на увязку взаимодействия.

Присутствующие члены ГОКО поддержали это мнение.

СТАЛИН спросил: «Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника, какой штаб фронта выведем в резерв?»

БЕРИЯ предложил передать все войска в подчинение А. И. ЕРЕМЕНКО, а Военный совет и штаб Донского фронта во главе с К. К. РОКОССОВСКИМ вывести в резерв.

СТАЛИН спросил: «А почему?»

БЕРИЯ сказал, что ЕРЕМЕНКО находится под Сталинградом более пяти месяцев, а РОКОССОВСКИЙ немногим больше двух месяцев. ЕРЕМЕНКО хорошо знает войска Донского фронта, так как он ранее им командовал, тогда как РОКОССОВСКИЙ совершенно не знает войск Сталинградского фронта, и, кроме того, Донской фронт до сих пор играл второстепенную роль, а затем что-то добавил по-грузински.

СТАЛИН обратился ко мне: «А Вы что молчите? Или Вы не имеете своего мнения?»

Я сказал, что «считаю достойными того и другого командующего, но считаю более опытным и авторитетным К. К. РОКОССОВСКОГО, ему и следует поручить добивать окруженных».

СТАЛИН: «ЕРЕМЕНКО я расцениваю ниже, чем РОКОССОВСКОГО. Войска не любят ЕРЕМЕНКО. РОКОССОВСКИЙ пользуется большим авторитетом. ЕРЕМЕНКО очень плохо показал себя в роли командующего Брянским фронтом. Он нескромен и хвастлив».

Я сказал, что ЕРЕМЕНКО будет, конечно, кровно обижен тем, что войска Сталинградского фронта будут переданы под командование другого командующего, а он останется не у дел.

СТАЛИН: «Мы не институтки. Мы большевики и должны ставить во главе дела достойных руководителей…» И далее, обращаясь ко мне: «Вот что: позвоните ЕРЕМЕНКО и объявите ему решение Ставки, ему предложите пойти в резерв Ставки. Если не хочет идти в резерв – пусть полечится, он все время говорил, что у него болит нога».

В тот же вечер по ВЧ я позвонил А. И. ЕРЕМЕНКО и сказал: «Андрей Иванович, Ставка решила окончание по ликвидации сталинградской группировки поручить РОКОССОВСКОМУ, для чего все войска Сталинградского фронта будут переданы в подчинение РОКОССОВСКОГО».

ЕРЕМЕНКО спросил, чем это вызвано. Я разъяснил, чем вызвано такое решение. ЕРЕМЕНКО настойчиво добивался, почему завершение операции поручается РОКОССОВСКОМУ, а не ему. Я ответил, что это решение Верховного и Ставки в целом. Мы считаем, что РОКОССОВСКИЙ быстрее закончит операцию, которая недопустимо затянулась и в первую очередь по вине командования Сталинградским фронтом.

Я чувствовал, что А. И. ЕРЕМЕНКО говорит, глотая слезы, и утешал его как мог.

– А что решено со мной? – спросил ЕРЕМЕНКО.

– Вас со штабом выводят в резерв. Если хотите, СТАЛИН дал согласие подлечить Вам свою ногу.

Это окончательно расстроило Андрея Ивановича, и он, тяжело дыша, не мог продолжать разговор. Я предложил ему подумать и позвонить через 30 минут для доклада Верховному.

Через 15 минут позвонил А. И. ЕРЕМЕНКО, с которым состоялся неприятный разговор.

ЕРЕМЕНКО: «Товарищ генерал армии, я считаю, что меня незаслуженно отстраняют от операции по ликвидации окруженной группировки немцев. Я не понимаю, почему отдается предпочтение РОКОССОВСКОМУ Я Вас прошу доложить товарищу СТАЛИНУ мою просьбу оставить меня командующим до конца операции».

На мое предложение позвонить по этому вопросу лично СТАЛИНУ ЕРЕМЕНКО сказал, что он звонил, но ПОСКРЕБЫШЕВ ему ответил, что СТАЛИН предложил по всем вопросам говорить только с Вами.

Я позвонил СТАЛИНУ и передал состоявшийся разговор с А. И. ЕРЕМЕНКО.

СТАЛИН меня, конечно, выругал и сказал, чтобы 30 декабря была дана директива о передаче всех войск Донскому фронту, а штаб Сталинградского фронта выведен в резерв».

Заметим, что в данном разговоре наиболее объективен был шеф НКВД. Сталин вдруг вспоминает старые неудачи Брянского фронта, хотя после этого Еременко успешно провел не одну операцию, включая защиту Сталинграда и окружение дивизий Паулюса. Жуков, конечно, прав в высокой оценке Рокоссовского, но это не значило, что Еременко справился бы с поставленной задачей хуже. И, конечно, Жуков, понимая, что Еременко не сможет ограниченными силами только своего фронта «добить» Паулюса, в связи с чем и инициировал совершенно правильное решение Ставки передать дело ликвидации окруженной немецкой группировки одному командующему.

Хотя не исключено, что Жуков несколько корректирует собственную позицию постфактум. Иначе трудно объяснить его повторное обращение к Верховному по поводу Еременко, если он тогда был действительно недоволен действиями командующего Сталинградским фронтом. Возможно, дело и в позиции, занятой Еременко в 1957 г. во время смещения Жукова с поста министра обороны, когда маршал активно поддержал Хрущева и аррогантно высказал в адрес Жукова ряд весьма нелицеприятных, некорректных и необъективных замечаний.

По свидетельству Еременко (которое есть основания подвергать сомнению), позже Сталин в разговоре с ним сделал следующее показательное признание: «Вы… сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом, а кто доколачивал привязанного зайца, это уже особой роли не играет». Вряд ли подобные «воспоминания», учитывая принятое Ставкой решение, украсили мемуары маршала…

1 января 1943 г. Сталинградский фронт был ликвидирован и в состав Донского были переданы 62-я, 64-я и 57-я армии.

В январе Еременко назначается командующим Южным фронтом (в который вошли не переданные Донскому остатки войск Сталинградского фронта), перед которым была поставлена задача разгромить гитлеровцев на нижнем Дону, освободить Ростов и отрезать пути отхода немецкой северо-кавказской группировке. Он успешно проводит наступательную операцию, но 2 февраля вынужден покинуть свой пост из-за резко ухудшившегося состояния здоровья.

В апреле уже 1943 года Еременко получает новое назначение – командующим войсками Калининского фронта (20 октября переименованного в 1-й Прибалтийский).

Отметим, что, единственный раз за всю войну Верховный выехал на фронт именно к Еременко, с которым обсудил вопрос подготовки Духовщинско-Демидовской наступательной операции. Об этом командующий фронтом оставил подробные воспоминания, представляющие немалый интерес, в том числе, для изучения деятельности Сталина как Верховного главнокомандующего: «1 августа 1943 г. в 2 часа ночи, когда, как обычно, подводились итоги боевого дня, раздался телефонный звонок. В это время я находился на командном пункте 39-й армии в 35 км северо-восточнее Духовщины.

– Здравствуйте, товарищ Иваненко (Иваненко – был мой псевдоним для телефонных переговоров).

– Здравствуйте, товарищ Иванов (псевдоним Сталина), – ответил я.

Сталин задал мне несколько вопросов о положении на Калининском фронте. В пределах возможного для телефонного разговора я ответил на поставленные им вопросы и коротко доложил об обстановке на фронте.

В конце разговора он сообщил мне о своем намерении 5 августа приехать на Калининский фронт. Местом встречи он назначил с. Хорошево под Ржевом, восточнее командного пункта Калининского фронта.

4 августа я выехал из 39-й армии на командный пункт фронта. По пути заехал в 43-ю армию, где с целью контроля побывал в некоторых частях и соединениях, входивших в состав ударной группировки и производивших сосредоточение. Проверив готовность этих частей и соединений к наступательным боям, к исходу того же дня я прибыл на командный пункт фронта. В 4 часа утра 5 августа отправился на машине к месту прибытия Верховного главнокомандующего. В пути я с волнением думал о встрече с ним, о том, как он оценит разработанный нами план действий войск Калининского фронта в Смоленской наступательной операции. Меня особенно волновал вопрос, выделят ли нам необходимое количество боеприпасов, усилят ли войска фронта артиллерией, авиацией и танками, так как для успешного выполнения плана операции мы настоятельно нуждались в этом.

В районе с. Хорошево я оказался несколько раньше условленного времени и снова стал просматривать план предстоящей операции. Примерно через 10 минут на легковой машине подъехал молодцеватого вида генерал-майор в форме пограничных войск и сообщил, что Верховный главнокомандующий на месте в с. Хорошево и ожидает меня.

Небольшое село, куда мы через несколько минут въехали, прижималось к крутому оврагу и, пожалуй, ничем не выделялось среди других сел Калининской области. Несколько улиц с деревянными домиками, а перед ними палисадники, зеленевшие черемухой, березой и липой.

Мы подъехали к небольшому двору, в центре которого стоял домик с карнизами, украшенными резьбой. Миновав крошечные сени и комнату с русской печью, я вошел в горницу и доложил Верховному главнокомандующему о своем прибытии и кратко о ходе боевых действий войск фронта. Он поздоровался со мной и пригласил сесть, сразу же задав несколько вопросов и прежде всего о противнике и о снабжении войск фронта продовольствием и боеприпасами.

Выслушав мои ответы, Верховный главнокомандующий повел речь об общих вопросах военно-политического характера. Затем И. В. Сталин подошел к карте Смоленской операции, прикрепленной мной к стене, и сказал: «Докладывайте, как вы спланировали боевые действия». Я охарактеризовал операционное направление и состояние обороны противника перед Калининским фронтом, а затем подробно остановился на соотношении сторон и возможностях фронта; главный упор сделал на то, что для успешного проведения операции нам недостает снарядов и что плотность артиллерии на участке прорыва составляет не более 140 орудий на 1 км фронта. Этого было недостаточно, особенно при учете прочности и многочисленности оборонительных сооружений противника. Основываясь на этом, я попросил Верховного главнокомандующего помочь нам авиацией, артиллерией и снарядами.

После этого мною был коротко изложен план операции, вытекавший из поставленной Ставкой задачи фронту. Операцию намечалось осуществить силами двух фронтов – Западного и Калининского. Действия смежных флангов двух фронтов должны были слиться в единый удар.

Маршал Советского Союза Н. И. КРЫЛОВ ОБ ЭТОЙ КНИГЕ В годы Великой Отечественной войны Отдельной Приморской армии выпала честь совместно с Черноморским флотом защищать Одессу и Севастополь.Оборона Одессы и Севастополя проходила в особых условиях. Она осуществлялась на