Обьяснить выражение кто ясно мыслит тот. «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает. Чистописание в школе

04.02.2022Рубрика: Кладка

Бывает, что усердие превозмогает и рассудок.

Козьма Прутков

Я не являюсь постоянным читателем «Литературной России», однако статьи, связанные с профессиональной деятельностью (преподавание русского языка и литературы), просматриваю регулярно. Признаюсь, с чувством некоторого недоумения я прочёл в № 44 «Литературной России» реплику братьев Гагаевых , странно помеченную как бы транспортом «Пенза–Саранск», на толковую и аргументированную статью А.Аникина , опубликованную в № 42. Каковы основные положения исходной статьи?

Во-первых, поступательное развитие методики преподавания литературы – процесс естественный и необходимый: это было присуще и дореволюционной русской, и позднейшей советской школе. Принятый недавно новый образовательный стандарт, безусловно, нуждается в публичном обсуждении, и довольно глупо просто отрицать этот документ, по которому обязаны работать школы России, иначе логично будет вообще уйти из системы образования – и дело с концом. Вероятно, братья Гагаевы так гневно и решительно судят откуда-то извне, из прекрасного далека между Пензой и Саранском? А весь вопрос в том, как работать ДЕЙСТВУЮЩЕМУ учителю или вузовскому преподавателю в современных условиях.

Во-вторых, исторически сложились два подхода, два пути изучения литературно-художественных произведений в стенах школы и вуза: говоря условно, «идеологический», связанный прежде всего с интерпретированием образного и идейно-эмоционального компонента, и «формальный», основанный на анализе художественного текста как организованной согласно определённым законам языковой структуры. На протяжении XIX–XX вв. эти два подхода периодически становились доминирующими, имели своих горячих сторонников и столь же непримиримых противников: читатели постарше помнят, наверное, жаркие дискуссии о преподавании литературы в старших классах, кипевшие на страницах «Литературной газеты» в 1970-е гг.

В-третьих, «идеологический» подход к преподаванию литературы в настоящее время крайне дискредитирован погромно-перестроечным периодом конца 1980-х – «нулевых» гг., когда художественное произведение стало восприниматься рядом критиков и «продвинутых» методистов прежде всего как объект собственных рассуждений, а зачастую – просто как повод заявить о себе, любимом. Т. н. «импрессионистическая критика» победила, и под победоносным лозунгом «мочи совка!» на ошарашенных учителей и учеников, студентов и преподавателей вузов хлынул воистину бурный поток самых фантастических, а порой и совершенно диких интерпретаций классических художественных произведений, сопровождавшихся чудовищными натяжками и грубейшими фактическими ошибками (достаточно упомянуть известнейшего телеведущего А.Архангельского , который в своём УЧЕБНИКЕ для 10 класса – с грифом министерства образования! – так прямо и утверждал, что несчастная лермонтовская Бэла гибнет именно от русской пули. «Имперские амбиции» – ну, вы понимаете…).

Исходя из предшествующего – в-четвёртых: в настоящее время возвращение к «формальному» (текстовому, языковому) подходу при анализе художественных произведений в учебных заведениях видится как мера единственно разумная и своевременная, позволяющая вернуть школьному и вузовскому преподаванию литературы более или менее объективный характер, обратиться не к оборотистым толкователям, а к самим первоисточникам.

Пожалуйста, не надо Набокова – читайте самого Пушкина . Ради Бога, избавьте от Димы Быкова – достаточно ПРОСТО ПРОЧЕСТЬ М.Горького . И всё встанет на свои места. Правда, для этого надо уметь ЧИТАТЬ. А научиться этому без анализа языка писателя невозможно по определению. Нельзя понять Пушкина, не усвоив язык Пушкина. Толстовские поиски простоты и истины вполне наглядно воплощены в его стиле: гениальное начало «Кавказского пленника» («Служил на Кавказе офицером один барин. Звали его Жилин») говорит о писателе ничуть не меньше многоучёных штудий. И говорит, подчеркнём, ОБЪЕКТИВНО, а не на уровне «игры в бисер». Надо всё это лишь научиться видеть и понимать. По-моему, к этому и призывает А.Аникин. Чего же здесь плохого? Даже в узко практической области: может быть, те же деепричастия и обособления лучше изучать на текстах Толстого и Чехова , чем на творениях Дины Рубиной и В.Сорокина ?

От себя добавлю: по моим наблюдениям, трагедия (именно так!) современных школьников заключается именно в том, что они просто неспособны воспринять тот или иной текст как индивидуально-художественное произведение, как выражение авторского эстетического идеала. Их этому не учили. Язык – сам по себе, проблематика и художественные особенности – сами по себе. В конце концов, все они одинаковы, говоря словами некогда популярного поэта-песенника, «все они красавцы, все они таланты, все они поэты» – Пушкин, Лермонтов , Гоголь , Бунин , В.Сорокин, оба Ерофеевых , Довлатов , Окуджава , Оксана Робски , «влиятельная женщина» Т.Толстая , «успешная женщина» Дуня Смирнова (тоже, оказывается, автор – «многочисленных сценариев, статей и эссе»)… Да и пишут, в общем-то, об одном и том же – о любви, о смерти, о трагедии одиночества…

Только у поименованных женщин, по сравнению, скажем, с Гоголем, это динамичнее, интереснее, современнее (т.е. не требует умственного напряжения – всё и так ясно-понятно), это «цепляет», это «тренд», а все эти Акакии Акакиевичи, все эти тягомотные «лирические отступления»… Не отсюда ли профанское, оскорбительно-пренебрежительное отношение к классике, не весьма, скажем так, приличные параллели: Пушкин – Высоцкий («наше всё»), Пушкин – Окуджава, Пушкин – Губерман?

Думается, всё это вещи самоочевидные. Но тогда что же вызывает гнев уважаемых братьев, с такой яростью выступающих в защиту отечественной школы и против основного закона её нынешнего существования? Может быть, они просто не дочитали статью до конца? Или не захотели? Воистину, прав был Н.В. Гоголь: «…Иной и почтенный, и государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка. Как зарубил что себе в голову, то уж ничем его не пересилишь, сколько ни представляй ему доводов, ясных как день, всё отскакивает от него, как резиновый мяч отскакивает от стены».

И ещё. Согласитесь, публичная полемика в научной области требует по меньшей мере корректности собственных утверждений, элементарной аргументированности суждений и, простите, стилистической и общей грамотности. А читая воинственную статью А. и П. Гагаевых, нельзя отделаться от впечатления, что она писана Владимиром Ленским накануне роковой дуэли: «…Его стихи// Полны любовной чепухи,// Звучат и льются. Их читает// Он вслух, в лирическом жару,// Как Дельвиг пьяный на пиру». Но то, что простительно восторженному поэту-романтику, выглядит по меньшей мере комично в учёной статье. Рубрикации с пунктами и подпунктами уместны и хороши, но не до nec plus ultra; терминологические излишества ничего не говорят и ни в чём не убеждают, скорее наоборот («В-десятых, теоретики преподавания вместе языка и литературы ничего не понимают: а) в логике и методологии науки, которая основана на преподавании естественного языка и литературы в раздельности, формируя литературный язык в части объективного вывода и представлений в фокусно-парциальной стратегии сообщения и приёма информации (Дж. Брунер ), б) логике генеза и развития языка в филогенезе и онтогенезе, пиджинизации и креолизации языков, в) психогенетике и модели школы как организации и направления эволюции, организации наследования – биологического через рекурсии предметов, актуализируя зоны коры мозга и осуществляя интерриоризацию ВПФ, в материнских эффектах, эпигенетически (метилирование генов), актуальной информации как раз за счёт значимости семантик, в обучении и ламарковском наследовании в упражнении, повторении, продолжении и целевой функции обучения»). Такое вот «Письмо к учёному соседу» XXI века (здесь и далее – приношу извинения за длинные цитаты).

Словом, авторы блестяще воспроизвели стиль известнейшего мудреца, критика и писателя, историка и философа, члена чего-то, гражданина Эстонии и просто «умного человека» М.Веллера (тот на телешоу «Право голоса» летом этого года тоже что-то плёл про «семантику фонемы», – и всё это с непременными «во-первых», «во-вторых», «в-третьих». Оппоненты – сотрудники Института Русского языка РАН – деликатно смотрели в сторону с видом врачей, находящихся у постели тяжелобольного, прочая публика, включая ведущую, почтительно внимала, не решаясь остановить поток сознания выступающего).

Ссылки на Н.Бердяева , Л. де Бройляи Дж. Брунера , безусловно, свидетельствуют об определённой эрудиции авторов, но не в такой степени, чтобы забыть положение Н. Буало-Депрео : «Кто ясно мыслит, ясно излагает». Попробуйте понять: «…Семантики не пустоты, и смыслы в литературе не пустоты, которые можно выбросить, но корреляции содержательных рекурсий с зонами коры мозга. Так (вообще-то здесь запятая. – А.Ф.) семантики справедливости, которые предлагается выбросить (Кто, где и когда это предлагал? В статье А.Аникина ничего этого нет! Между прочим, слово «семантика» – singulariatantum. – А.Ф.), коррелируют в рекурсиях как системах вывода с системами коры – МПО (любовь и ненависть), ВМПК (стыд, сострадание, вина), хвостатое ядро, скорлупа, островок, где хвостатое ядро актуализирует смысл общей пользы, скорлупа – чистой эффективности, хвостатое ядро – чувство несправедливости, системы FOXP2 (язык и речь, артикуляция), OXTR (альтруизм), 7RDRD4 (открывающий и изобретающий потенциал), системы дома и страха, питания в коллективе, манипуляция представлениями и понятиями, вещами, людьми, принятия решения, оценки эффективности действий и самооценки, миндалевидные тела (зоны страха) и т.п.». Полагаю, всем всё ясно?

Вот кое-какие мысли непосредственно о литературе: «Литература сама имеет потенциал усвояемости вне и помимо каких-либо учителей за счёт присущего ей символического универсума при полноте изложения, хотя эти семантики наследуются и актуализируются в разных этапах полодемографического цикла в ОДРП». «Потенциал усвояемости вне и помимо каких-либо учителей», «теоретики преподавания вместе языка и литературы»… Как там насчёт стилистико-грамматических норм русского языка? Пример в начале статьи о пользе ядерного взрыва в водоёме с заражённой радиоактивностью рыбой мало того, что натяжка (у А.Аникина таких, мягко говоря, странных примеров нет), но вообще наводит на мысль о конституционном праве каждого человека на труд и на отдых в связи с утомительностью «корреляций в рекурсии с системами коры».

Думается, результаты «усвояемости вне и помимо каких-либо учителей» более в примерах и комментариях не нуждаются. Господа-товарищи, читайте классиков! Учитесь у них! И тогда, возможно, и вам будет что сказать по делу, и вы будете с благодарностью поняты.

Андрей ФОМИН

Фомин Андрей Юрьевич, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы Московского государственного гуманитарно-экономического ин-та (МГГЭИ).

Сильным ученикам можно предложить попробовать себя в роли настоящего редактора. Здесь предлагаются три отрывка из реальных текстов. Причины создания таких «шедевров» очевидны: человек начинает говорить, не представляя точно, что он хочет сказать. В результате не он подбирает нужные слова, а слова берут его в плен и уводят за собой (обратите внимание, что в первых двух случаях говорящий даже никак не может закончить предложение). Задача редактирующего – очистить мысль от словесной шелухи. (Между прочим, задание № 2 взято из интервью с ректором одного из российских университетов.)

Попробуйте отредактировать!

1. Здесь имеется в виду уже не только конкретно, там, а что в любом случае всегда контекст идет на личную свободу, на право, так сказать, высказывания того, что их все-таки сегодня уже нет, того понятия, что, как раньше, «висел дамоклов меч» – если я чего-то сказал, то меня должны за это, так сказать, наказать или куда-то, то это у них нет уже.

2. Понятно, что они, обладая наибольшим пониманием всех постановлений, всех процессов социальных, которые сейчас проходят, ну и понимают, и дело могут, понятно, что могут и объяснять нормально: что, чего происходит, донести до обычного обывателя, тем более что – я ссылаюсь все на учителей и врачей – что они постоянно все-таки с простым человеком имеют дело, там контактируют, знают его язык, знают, чем, каковы его интересы и как ему надо сказать.

3. Корреспонденты наши – они тактику ведут однолинейную. У них нет разновидности. У них все одно. Они как поставили одну задачу, они ее и производят. Но здесь надо еще так понимать, что надо здесь обширность сделать такую, а что именно, надо анализировать то, что оно необходимо. То, что у нас расплывчато, у нас обрисовывают все, а если когда у нас действительно надо, чтобы до человека дошло, ему надо точнее данные давать, а не то, что может быть или как-нибудь, так сказать, разнообразие.

Поучительно, что большая часть приведенных выше ошибок спровоцирована желанием говорящих сделать свою речь более весомой и яркой, чем она бывает обычно. Для этого они употребляют звучные иноязычные слова, книжные выражения, усложняют конструкцию предложения, придумывают новые, как им кажется, более выразительные слова. Разве не так же часто поступают и ученики?

Пунктуационные ошибки

И в заключение мне хотелось бы привести примеры очень характерных ошибок, уже не речевых, а пунктуационных. Все они – результат излишнего упрощения правил. Очевидно, люди, набиравшие тексты интервью, со школьных лет твердо запомнили, что «перед что всегда запятая», «деепричастие всегда в запятых» и т.п.

Объясните, почему здесь не нужна запятая

1. Если уж на выходные дни некоторые люди могут выехать за границу, то, что говорить о заключении договоров. 2. А как вы считаете, что, авария не то, что возможна, но и обязательна? 3. Да, я слышала о судебной реформе, но не берусь о ней судить, т.к. в СМИ мало, что о ней пишется. 4. России нельзя быть закрытой страной, т.к. будет мало развита, но и создавать из России, что-то, подобное Западу, не надо. 5. Допустим, где-то, что-то случилось – могут посадить невиновного. 6. Это заключение договоров, все пункты, которых должны выполняться и нашей страной, и страной, с которой он заключен. 7. Нужна идея, ради, которой люди будут трудиться на благо страны. 8. Это единственные два места, после обращения, в которые что-то реально может измениться. 9. Если что-то где-то нарушили правила, какие , то сразу штраф. 10. Над тем, какие страны, как к нам относятся, я не задумывалась. 11. Зная, научный потенциал нашей страны, зная, наши научные разработки, хотели, чтобы все зачахло. 12. А некоторые, зная, невиновность человека, сделают так, чтобы человека посадить.

Не нужно лишний раз доказывать, как важно владеть ораторским искусством для лекторов и пропагандистов в условиях гласности и демократизации нашей жизни. С этой точки зрения определенный интерес представляет опыт, накопленный в других странах, хотя, разумеется, не все из него может быть у нас приемлемо. Но знание приемов буржуазных политиков и пропагандистов, безусловно, хорошее подспорье в контрпропагандистской работе.

Предлагаем читателям краткое изложение содержания книги западногерманского политического деятеля Х. Кюна "Искусство политической речи", в которой он формулирует основные принципы и приемы красноречия.

Сегодня наблюдается необычайное оживление интереса к риторике, особенно в области политики. Так, почти во всех крупных университетах США имеются институты, в которых представители влиятельных политических и экономических слоев обучаются приемам ведения дискуссий и проведения совещаний.

Дискуссия является надежным способом решения спорных проблем, так как позволяет выявить всю полноту истины. Метод обсуждения спорных проблем как способ их решения универсален: его нельзя ограничивать политической сферой, он эффективен и при решении других общественных и идеологических проблем. Истина не может являться достоянием одного человека или группы людей. Многообразие точек зрения, выявляемое в дискуссии, - необходима" предпосылка демократического решения возникающих проблем. Однако выявить это многообразие возможно только тогда, когда члены общества не только располагают весомыми аргументами, но и умеют выразить свою точку зрения, что возможно лишь при овладении искусством речи.

Слова должны не затуманивать сознание человека, а развивать его способность мыслить и критически анализировать действительность.

ОРАТОР ИЛИ ДЕМАГОГ?

Непременным условием успеха ораторской деятельности является четкое уяснение предпосылок и осознание ответственности политического выступления. Существует качественное различие между настоящим оратором и так называемым ритором, или демагогом. В то время как оратор стремится к истине, демагог довольствуется достижением внешнего эффекта, применяя для этой цели всевозможные средства манипулирования слушателями. Суть речи заключается в том, чтобы с помощью слов сделать познанное одним доступным для других.

Искусство речи предполагает и тонкое чувство психологического такта, позволяющее понять настроение аудитории.

КАК ГОТОВИТЬСЯ К ВЫСТУПЛЕНИЮ

Всякому выступлению всегда предшествует большая предварительная работа по сбору и осмыслению материала. Для ораторов, которые недостаточно к этому готовятся, самой серьезной опасностью является их умение владеть словом. Как правило, такой оратор склонен подменять серьезный анализ более или менее удачной игрой слова.

Спонтанность также требует большой предварительной работы. Несмотря на то, что ненаписанная речь производит впечатление импровизации, для нее также нужен тщательно обдуманный план и фиксация в той или иной форме важнейших положений. Кроме того, всякое выступление требует определенной физической и психологической подготовки. Этому обстоятельству важное значение придавали еще в античности. Например, усталый человек вряд ли способен излучать ту силу, то обаяние, которые создают в аудитории желательную атмосферу.

Чем короче речь, тем большей подготовки она требует.

Существуют три способа выступления: чтение текста, воспроизведение его по памяти и свободная импровизация. Способ выступления предопределяет и способ подготовки, так как содержание речи связано с ее формой и должно продумываться одновременно.

При подготовке необходимо учитывать размер и характер аудитории, ибо то, что уместно в большой аудитории, может оказаться совершенно неприемлемым в небольшой, в которой создается интимная обстановка, требующая большей непосредственности и открытости.

Если при выступлении перед массовыми собраниями желательно иметь текст, то в небольших аудиториях лучше от него отказаться. Оратор должен убедить слушателей в логичности своих рассуждений, повести их за собой, а не разжигать в них отрицательные эмоции.

Тот, кто слепо подчиняется рукописи, может быть хорошим чтецом, но никогда не будет хорошим оратором. Слушатель ожидает от оратора не чтения заранее подготовленного текста, а убедительных размышлений, он простит оратору, если тот в своей импровизации иногда погрешит против правил грамматики.

Попытка некоторых ораторов воспроизвести по памяти текст речи, как правило, не приносит успеха. Неэффективность такого способа заключается в том, что у оратора становится заметной некоторая скованность, вызванная тем, что процесс припоминания тормозит речевую деятельность. На аудиторию убедительно действует только непосредственная деятельность мышления, которая вовлекает слушателей в творческий процесс.

Тот, кто хочет установить со слушателями прочный контакт, должен всякий раз заново продумывать свои мысли, даже если они были заранее фиксированы. Речь должна производить впечатление не пассивного припоминания уже готовых мыслей, а активного формирования обсуждаемых идей, что, естественно, возможно только в случае импровизации.

Импровизация не означает, что не нужно иметь текста. Не следует быть прикованным к тексту, но и без подготовленного текста нельзя вступать в идейный спор.

Что касается использования в речи цитат, афоризмов и лозунгов, то необходимо иметь в виду, что длинные цитаты утомляют слушателей. Вместо них лучше использовать "красное словцо", афоризм, которые, благодаря своей ультрасокращенной форме, хорошо усваиваются слушателями. Осторожно следует относиться к лозунгам. Дело в том, что лозунги - это "духовные суррогаты", которые не способствуют рациональному решению проблемы, а создают лишь видимость ее решения.

Хотя в политическом выступлении основное значение имеет содержание, однако форма выступления, голос и жесты оратора не менее важны. Голос оратора - это "зеркало его души". Сущность человека проявляется не только в его поступках, жестах и мимике, но в первую очередь в том, как звучит его голос, как он говорит. Голос не просто инструмент, с помощью которого образуются слова и предложения, но прежде всего то или иное настроение, которое окрашивает всю его речь. Большинство людей, особенно те, профессия которых требует хорошо поставленного голоса, должны посредством специальных упражнений овладевать техникой речи. Жестикуляция должна быть не наигранной, а обусловливаться искренними чувствами человека. Оратор воспринимается аудиторией как целостная личность. На трибуне человек полностью раскрывает все свои качества, как положительные, так и отрицательные.

"СЕКРЕТЫ" ВЕДЕНИЯ ДИСКУССИИ

Полемика - постоянный спутник политики. Слово "полемика" греческого происхождения и означает духовную, идейную борьбу. Ведя полемику, целесообразно концентрироваться не на личностях, а на самих обсуждаемых проблемах.

Вначале целесообразно признать и некоторые достоинства противника, что позволит в дальнейшем установить с ним необходимый контакт. Кроме того, от комплимента в адрес соперника выигрывает сам оратор, поскольку таким комплиментом он демонстрирует свою объективность, а это усиливает его позиции. Оскорбления в полемике не придают силу аргументам, напротив, они производят негативное впечатление.

Сатира, юмор и ирония являются такими опасными средствами, которые необходимо тщательно и умело дозировать. Иронию и сатиру не случайно называют солью и украшением блестящей речи, но излишество сатиры и юмора сводит на нет все усилия оратора. Шуточно-ироническое замечание должно быть неожиданным и предельно кратким. По словам Б. Брехта, невозможно жить в стране, где нет юмора, но еще тяжелее жить там, где юмор становится потребностью.

Если для языка выступления характерно использование отработанных клише, наукообразность, отсутствие ярких образов, то такой стиль можно назвать бюрократическим. Демократичность языка особенно важна при общении с молодежью.

Аристотель справедливо говорил, что речь оратора должна пробуждать в человеке веру в себя, положительно стимулировать его деятельность.

Единственный смысл, в котором это высказывание (давно отделившееся от Буало или Шопенгауэра) могло бы быть безусловно верно и к тому же, кажется, быть принято всеми, это (увы, пресное) –

Чтобы ясно изложить предмет, нужно, как минимум, его ясно понимать.

И сопутствующее этому:

За неясностью изложения может скрываться недостаток понимания.

Точно выразиться может только тот, кто точно знает, что хочет сказать ,

Но в рассматриваемом афоризме звучит нечто и более тонкое, именно, что –

Заинтересованность в ясном понимании сама собою предполагает заинтересованность в ясных (то есть точных) формулировках. Ибо, говоря вообще, это фактически одно и то же: понять – значит сформулировать.

«Ясно помыслить» и значит «четко сформулировать», то есть «изложить»…

Хотя, может быть, это ясное изложение будет-таки автором затемнено чем-то посторонним или же самое ясное изложение может быть ясно все-таки не всем.

Подлинное мышление – честное мышление, значит такое, что ищет ясности, – и темнота изложения заставляет усомниться в его подлинности. Однако не все и не всегда могут оценить ясность изложения. Как сказал Лихтенберг, «если при столкновении головы с книгой раздается глухой звук, не всегда виновата книга».

Так, если вообще различия между «точностью» формулировки и ее «ясностью» самих по себе нет, то существует большая дистанция между «точностью» и «доведением до ясности для непосвященных», «популярностью».

Остановлюсь на том, что значит «популяризовать»: это значит сделать кое-что в предмете изложения понятным для непосвященной публики, оставив ее в остальном непосвященной. Настоящая полная ясность дала бы возможность слушателю самому оперировать с полученными выводами, но популяризации такой возможности еще не дают, во всем приходится следовать за преподавателем. Они дают «общее» (смутное) представление, или только лишь самую общую ясность.

Разумеется, в решении этой задачи популяризации ясное понимание предмета изложения необходимо, но одного его не хватит, дело не в нем. Задача, как мы видели, специфическая. Потому, например, лучшие популяризаторы науки сами далеко не всегда действующие, сделавшие собственные открытия ученые (хотя есть и такие – необходимость изложить сложное максимально просто помогает последним прийти к необходимой ясности понимания).

Замечу, что популяризаторам проще быть понятнее, чем первооткрывателям, – им легче опустить в изложении трудности и перипетии пути к пониманию, только затемняющие суть, – если только, конечно, эти перипетии не составляют самой интриги популярного изложения.

В общем, популяризация – или ясность для профанов – это искусство особое. Верх искусства популяризации – сочетать ясность изложения с его фактической точностью. В обычном же случае, ясность изложения достигается за счет неполноты и тем самым неточности. Так что, бывает, что – сама ясность популярного изложения заставляет подозревать, что оно неполное и неточное, что называется схематичное или даже примитивизирующее, и более ясное мышление с ним уже не состыковалось бы…

Но и здесь (при понимании ясности как популярности) какая-то правда в рассматриваемом афоризме сохраняется. Можно наблюдать, что –

Чем яснее понимаешь предмет, тем, как правило, меньше испытываешь нужды в специальных терминах.

Во всяком случае –

Чем яснее понимаешь предмет, тем охотнее, говоря о нем, обходишься обиходными словами.

Так оно потому, что «понять» – это ощутить и уметь сказать, а сказать – это выразить на общеупотребительном языке. Ибо достоинство языка, он же инструмент понимания, именно в его общезначимости. Но оба последних афоризма – скорее тенденция, чем закон. Ибо общезначимость все-таки не вполне то же, что общеупотребительность.

Наверное, следовало бы с самого начала в этом разобраться, но – что такое вообще «ясно мыслить», и что такое «ясно излагать»?

Само по себе выражение «ясно мыслить» очень-таки неясное. Что тут имеется в виду: результат мышления или его процесс? Вроде бы, нельзя ясно мыслить с самого начала процесса – начало мышления всегда вопрос, проблема, то есть тревожащая неясность. Тут только еще стремишься к ясности, ощущая себя в потемках. Говорят же (в противоположность рассматриваемому здесь афоризму!), что ученому все не ясно именно там, где обыватель вообще не видит вопроса. Кто сразу буквально «мыслит ясно», тот, по-видимому, не мыслит вообще. – Так что речь как будто может идти только о ясных выводах, уже полученных или усвоенных. Точнее было бы не «кто ясно мыслит…», а «кто ясно понимает, тот и изложит ясно». (Вспоминается шутка «объяснял, объяснял, пока сам не понял»: пока сам до самого конца не поймешь, не станешь понятным и вполовину.) В общем, кто не мыслит (не ищет), а уже знает и понимает (нашел или усвоил найденное другими), тот может и должен излагать ясно. Проблемы с изложением у тех, кто ищет.

Разночтений «ясно излагает» мы уже касались, говоря о популяризациях. Что ясно посвященным, темно для профанов, и что кажется ясным профанам, то может составлять проблему для посвященных.

Как бы то ни было, рассмотрим, что именно подразумевают каждый раз, во-первых, когда произносят «кто ясно мыслит…»: (1) некие ясные выводы или (2) поиски этих выводов? И во-вторых, «тот ясно излагает»: имеют ли в виду (а) объяснение дела кому-то, кто уже в курсе дела (например демонстрация доказательства теоремы тем, кто знаком с основами геометрии), или же (б) «популяризацию», то есть какие-то общие представления о результатах научных размышлений или опытов неспециалистам?

И вот можно подвести итоги – комбинации (1) и (2) с (а) и (б).

(1а) Изложить вполне ясно готовые выводы можно, по крайней мере, подготовленной публике (насколько такая подготовка требуется). Если их ясно понимаешь, то должен и ясно, для своей публики, изложить. Это вопрос честности или вежливости.

(1б) Объяснить какие-то специальные знания неподготовленной публике можно лишь «просто», но все-таки никогда вполне не ясно – это значит упрощенно. Тем не менее популяризации необходимы, и это особое искусство, наличие которого свидетельствует, а отсутствие которого еще не свидетельствует о неумении мыслить.

(2а) Излагать же ход мыслей можно лишь тем, кто целиком в курсе проблемы (это значит советоваться или дискутировать), но ясным и тут скорее всего никому не покажешься.

(2б) А если излагать ход мыслей, пол-работы, профанам – покажешься не только неясным, но и дураком, – «филосóф без огурцов», «расщеплять волос надвое» и т.д.

Апрель 2016

Добавление

Одно дело - излагать свои мысли ясно, несколько иное - делать их «понятными для дураков», и уж совсем другое - сочинять что-то, рассчитанное на дурака, то есть дурацкое.

«Излагать свои мысли ясно» - в первую очередь значит: продвигаясь к выводам, излагать их последовательно, не пропуская важных звеньев доказательства и не зацикливаясь на второстепенном.
Это искусство особое. Ибо пути, которыми мы приходим к своим выводам, прямыми не бывают: и то, зачем нам так нужна была искомая истина, и то, какие собственные предрассудки нам пришлось ради нее преодолеть - бывает нам слишком важно для того, чтобы умолчать о том перед слушателем. Но, насколько нам самим бывают важны эти перипетии поиска, настолько они могут оказаться излишними для других - имеющих и собственные заинтересованности и собственные предрассудки. Им, вероятнее всего, будут важнее пути логики, в которых от каждого А к каждому В и от В к С будут вести только прямые - кратчайшие расстояния.
…Но и сказанное не вполне справедливо. «Вероятнее», но не обязательно. Ведь если мы разделяем те самые предрассудки и заинтересованности, что и у людей, которым мы растолковываем свою мысль - то, как раз, бываем понятны им особенно. Это называется, например, так: «принадлежать своему времени». Кто в наибольшей степени ему «принадлежит», бывает «понятен душе» человека своего времени; он понятен эмоционально, а не чисто логически - а это дорогого стоит… Пусть часто оказывается, что по прошествии данного времени самый любимый властитель умов, выразитель дум, становится как раз особенно непонятным, и даже не просто темным (путаным, сбивчивым и т.д.) - а странным, даже нелепым, - но ведь это уже потом…

Искусство быть понятным состоит в умении быть логичным и притом не забывать демонстрировать слушателю, чем именно ваши выводы и опровержения могут быть интересны ему самому.

«Кто ясно мыслит, тот ясно излагает».
Что значит «ясно мыслить»? Мыслить и значит - выбираться из темноты. Мысль проясняет темное, с него и должна начать; она не может быть с самого начала «ясной»! Тем паче, что самыми темными оказываются как правило представления привычные, так что именно стремящаяся к свету мысль, для немыслящих-то, все и затемняет.
(Чтобы выйти к простому представлению о Земле-шаре, необходимо продемонстрировать, что простейшее представление о верхе и низе есть на самом деле предельно темное. Ясно мыслящий, для обывателя, наводит только тень на плетень.)
Может быть, приведенный афоризм значит: «Кто хорошо понимает то, что говорит, излагает всегда ясно»? Но и с этим тоже трудно согласиться. Если понятное изложение безусловно свидетельствует о понимании излагающим предмета, то, напротив, даже полнейшее понимание предмета еще не гарантирует понятного изложения. Искусство быть последовательным (синоним: ясным) требует постоянного самоотчета в том, что на данном этапе объяснения уже ясно и что еще не ясно; когда вам «все ясно», целое уже не разворачивается в эту цепочку, ее приходится особо реконструировать. - Затем, важно, фигурально выражаясь, чтобы говорящий и слушающий изъяснялись на одном языке: чтобы их волновало одно и то же. У оригинальных умов, понятно, с этим бывают особые сложности, которые разбирать здесь не место.
Единственное толкование, с которым можно согласиться: «кто мыслит по-настоящему, искренне, тот именно и стремится к ясности - не к чему иному. А об этом вернее всего можно судить по манере его изложения».

Выражение «Сделать изложение понятным "для дураков"» - если толковать его в лучшем смысле - может значить либо: предельно «разжевать» изложение, не опуская никаких звеньев в доказательствах, - либо же оно имеет в виду все-таки не дураков, а только непосвященных, - непосвященных в ход тех исследований, выводы коих намереваются изложить. Если желать, чтобы излагаемое дошло до непосвященного в дело слушателя вовсе без потерь, это требование предполагает необходимость «дообразовать» его до нужного уровня.
Такая задача далеко не всегда разрешима, и потому она сводится к чаще всего к расшифровке специальных терминов (кстати, если без таковых вообще можно обойтись, то и лучше обойтись), а главное и худшее - к опущению доказательств. Тот, к кому обращается такая речь, сможет лишь принять ваши выводы к сведению - то есть принять к сведению, что вы пришли к таким-то выводам. Не получив возможности ни подтверждать, ни опровергать сказанное, он слишком мало выиграет от такого знания.

«Сделать (изложение) понятным для дураков»: может быть, говорить то, что нравится дуракам?.. Это ли достойная задача?..

Кто ясно мыслит

Надо иметь что сказать, и надо сказать это как можно яснее, – вот и весь секрет хорошего стиля.

Мэтью Арнолд (1822–1888), английский поэт и критик

Ясный стиль – вежливость литератора.

Жюль Ренар (1864–1910), французский писатель

Кто ясно мыслит, ясно излагает.

Никола Буало (1636–1711), французский поэт

У тех, кто пишет ясно, есть читатели, а у тех, кто пишет темно, – комментаторы.

Альбер Камю (1913–1960), французский писатель

Смутно пишут о том, что смутно себе представляют.

Михаил Ломоносов (1711–1765), ученый, поэт

Есть даже такие, кто нарочно старается быть темным. Отсюда родилась замечательная похвала: «Это прекрасно: я и сам ничего не понял».

Квинтилиан (ок. 35-ок. 96), римский учитель красноречия

Самый подходящий момент начать статью наступает, когда вы ее успешно закончили. К этому времени вам становится ясно, что именно вы хотите сказать.

Марк Твен (1835–1910), американский писатель

Некоторые книги были бы гораздо более ясными, если бы их не старались делать столь ясными.

Иммануил Кант (1724–1804), немецкий философ

Простота труднее всего на свете. Это крайний предел опытности и последнее усилие гения.

Жорж Санд (1804–1876), французская писательница

Писать просто и ясно так же трудно, как быть искренним и добрым.

Сомерсет Моэм (1874–1965), английский писатель

Для одних стиль – это сложный способ говорить о простом, для других – простой способ говорить о сложном.

Жан Кокто (1889–1963), французский драматург

Все, что обычно, – просто; но не все, что просто, – обычно. Оригинальность не исключает простоты.

Дени Дидро (1713–1784), французский философ-просветитель

Он научился выражать свои мысли, – но с тех пор ему уже не верят. Верят только заикающимся.

Фридрих Ницше (1844–1900), немецкий философ