Кровавый барон унгерн. Кровавый барон Унгерн фон Штернберг Как стал барон унгерн казаком фамилия немецкая

Унгерн фон Штернберг Роман Федорович – родился 22.01.1885. Барон, лютеранин. Из старинного немецко-балтийского (остзейского) графского и баронского рода, включенного в дворянские матрикулы (списки) всех трех российских прибалтийских губерний. Основная кровь рода Унгернов - венгеро-славянская. Барон вырос в Ревеле у своего отчима барона Оскара Фёдоровича фон Гойнинген-Гюне. В 1896 по решению матери был отдан в петербургский Морской кадетский корпус, при поступлении в который барон меняет имя на русское и становится Романом Фёдоровичем; за год до его окончания во время Русско-японской войны оставляет учёбу и отправляется на фронт вольноопределяющимся 1-го разряда в 91-й Двинский пехотный полк. Однако когда полк Унгерна прибыл на театр военных действий в Маньчжурию, война уже закончилась. За участие в походе против Японии барон был награждён светло-бронзовой медалью и в ноябре 1905 г. произведен в ефрейторы. В 1906 г. поступает и в 1908 г. оканчивает Павловское военное училище по 2-му разряду. С июня 1908 года служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего. В конце февраля 1911 года был переведён в Амурский казачий графа Муравьева-Амурского полк. В июле 1913 г. подал в отставку и уехал в Кобдо, Монголия, где служил в сотне есаула Комаровского (будущего белого генерала) сверхштатным офицером; затем вернулся к семье в Ревель (ныне Таллин, Эстония).

С началом Первой мировой войны поступил в 34-й Донской казачий полк. За время войны пять раз был ранен. За подвиги, храбрость и отвагу во время войны барон был награждён целым рядом орденов. Так осенью 1914 г. на подступах к Восточной Пруссии барон Унгерн совершил подвиг, за который был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. Во время боя 22 сентября 1914 года, он, находясь у фольварка Подборек в 400-500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнем, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий. В конце 1914 г. барон переходит в 1-й Нерчинский полк, за время службы в котором был удостоен ордена Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В сентябре 1915 г. барон откомандировывается в отряд особой важности Северного фронта атамана Пунина, задачей которого состояли партизанские действия в тылу противника. За время дальнейшей службы в особом отряде барон Унгерн получил ещё два ордена: Орден Святого Станислава 3-й степени и орден Святого Владимира 4-й степени. В Нерчинский полк барон Унгерн возвращается в августе 1916 года. В этот период был произведен в подъесаулы, а также и в есаулы - «за боевые отличия»! В сентябре 1916 года награждается орденом Святой Анны 3-й степени. Однако за эксцесс, произошедший позднее - неповиновение и антидисциплинарный поступок - был командиром 1-го Нерчинского полка полковником бароном П. Н. Врангелем из полка удалён и переведён на Кавказский фронт в 3-й Верхнеудинский полк, где оказался вновь вместе со своим другом по предыдущему полку Г. М. Семёновым. После Февральской революции Семёнов направляет военному министру Керенскому план «использования кочевников Восточной Сибири для образования из них частей „естественной“ (прирождённой) иррегулярной конницы…», который был одобрен Керенским. В июле 1917 г. Семёнов выезжает из Петрограда в Забайкалье, куда и прибывает 1 августа с назначением комиссаром Временного правительства на Дальнем Востоке по формированию национальных частей. Вслед за ним в августе 1917 года в Забайкалье также направляется и его друг - войсковой старшина барон Унгерн, где они вместе фактически приступают к подготовке к предстоящей гражданской войне с большевиками.

После начала формирования в Маньчжурии Семёновым Особого маньчжурского отряда барон Унгерн назначается комендантом станции Хайлар с заданием привести в порядок разложенные большевистской агитацией находящиеся там пехотные части. Барон занимается поначалу разоружением пробольшевицки настроенных частей. И Семёнов, и Унгерн в это время снискали себе мрачную славу репрессиями против мирного населения, очень часто не имеющего никакого отношения к большевикам. После появления зимой-весной 1918 г. в Забайкалье многочисленных эшелонов с пробольшевицки настроенными солдатами, возвращавшимися с развалившегося германского фронта, семёновский отряд был вынужден отступить в Маньчжурию, оставив за собой лишь небольшой кусочек российской земли в районе реки Онон.

В Гражданской войне принимал участие на стороне Белого движения, командуя Инородческой конной дивизией (позднее - Туземный конный корпус, Азиатская конная дивизия) в войсках атамана Семёнова в Забайкалье. В октябре 1918 года получил звание генерал-майора. 9 декабря 1918 года барон Унгерн назначается командующим Туземным конным корпусом (позднее преобразованным в Азиатскую дивизию). Унгерн фактически является полновластным властителем Даурии и прилегающего к ней участка Забайкальской железной дороги. Во время похода в отсутствие Унгерна его замещал подполковник Л. Сипайлов, а порядок поддерживал небольшой контингент казаков и японцев. На общий исход Гражданской войны силы Семёнова и Унгерна фактически не влияли никак. В ноябре 1919 г. войска красных приблизились к Забайкалью. В марте 1920 г. красные берут Верхнеудинск и семёновцы отступают к Чите. В августе 1920 г. Азиатская дивизия барона Унгерна покидает Даурию и уходит в Монголию с целью штурмовать Ургу - столицу Внешней Монголии (ныне - город Улан-Батор), занятую китайскими республиканскими войсками. Есть версия, что дивизия Унгерна в этом движении должна была стать авангардом, вслед за которым по плану позднее должен был последовать и сам Семёнов.

Первый штурм Урги начался 26 октября 1920 г. и окончился неудачей - среди китайцев нашлось несколько решительных военачальников, сумевших удержать части от бегства, после чего проявилось китайское преимущество в огневой мощи и численности. Бои длились до 7 ноября, причем во время второго штурма унгерновцы были очень близки к успеху, но положение китайцев спасла храбрость одного из их офицеров, сумевшего увлечь отступавших китайцев в контратаку. Унгерн потерял около ста человек убитыми и был вынужден отступить к реке Керулену, где барон суровыми мерами принялся восстанавливать пошатнувшуюся после поражения дисциплину. В декабре 1920 года Унгерн вновь подходит к Урге, пополнив свои силы сотней тибетцев под командованием хорунжего Тубанова. На этот раз барон наконец прислушался к советам других старших начальников Азиатской дивизии, в том числе прибывшего от Семёнова опытного кадрового офицера - полковника Ивановского и план третьего штурма впервые разрабатывали единственным в истории отряда совещанием командиров отдельных частей.

Войска Унгерна пополнились присоединившимися к нему монгольскими и бурятскими отрядами и когда в январе 1921 года были разбиты два китайских полка на подступах к Урге - это открыло барону путь к вожделенной столице. Войска Унгерна перед третьим штурмом определялись численностью собственно Азиатской дивизии - 1 460 человек. Китайский же гарнизон насчитывал 10 тыс. бойцов. В руках у китайцев на положении заложника находился духовный и светский правитель Внешней Монголии - Богдо-гэген. Унгерн, вдохновлённый на дерзкий шаг монгольскими князьями, желавшими восстановить монархию в стране и положить конец усобицам, направил на его спасение отряд особого назначения, который и выкрал пленника из города, занятого десятитысячным войском противника. После этого Азиатской дивизией был осуществлён штурм, закончившийся взятием Урги 3 февраля 1921 года. Урга встретила Азиатскую дивизию и Унгерна как освободителей. Однако сначала город был отдан на разграбление войскам, после чего барон жестко пресекает в городе на корню все грабежи и насилия китайцев над монголами. Барон принял участие в торжественной коронации Богдо-Гегэна в феврале 1921 г. За заслуги перед правителем Унгерн был пожалован титулом «цин-вана» (сиятельный князь) и хана (обычно доступный только чингизидам по крови) со словами «Возродивший государство великий батор, командующий», многие подчинённые барона получили посты монгольских чиновников.

Унгерн обустраивает город и местную монгольскую власть (премьером марионеточного правительства был назначен «революционер со стажем» Дамдинбазар) и проявляет себя как жестокий деспотичный властитель, начав своё правление с резни, направленной против китайского и еврейского населения монгольской столицы, а также лиц, заподозренных в «левых» настроениях. Имевший место в Урге еврейский погром вылился в поголовное истребление евреев. Несмотря на это, барон осуществил ряд прогрессивных мер: открыл военную школу в Урге, укрепил монгольскую экономику (открыл Национальный банк), улучшил здравоохранение. Понимая, что в Монголии его желанным гостем мало кто считает и что руководство страны постоянно оглядывается в сторону большевиков (в 1921 году уже было понятно, что Белое дело в России проиграно и что Урге надо начинать строить отношения с большевистской Россией), барон Унгерн пытается завязать связи с китайскими генералами-монархистами, дабы с помощью их войск реставрировать династию Цин.

Вопреки ожиданиям Унгерна китайцы не спешили реставрировать ни династию, ни реализовывать план Унгерна - и барону не осталось другого выхода, кроме как двинуться в советское Забайкалье, ибо монголы в свою очередь видя, что Унгерн уже не собирается более воевать с Китаем, уже начали менять свое отношение к Азиатской дивизии. К скорейшему уходу из Монголии барона Унгерна подталкивало и предстоящее в весьма скором времени окончание захваченных им в Урге запасов. Непосредственно перед походом Унгерн предпринял попытку связаться с белым Приморьем. Он писал генералу В. М. Молчанову, однако тот не ответил барону.

21 мая 1921 года генерал-лейтенант Унгерн издал приказ № 15 «русским отрядам на территории Советской Сибири», которым объявил о начале похода на советскую территорию. Писал приказ известный польско-русский журналист и писатель Фердинанд Оссендовский. В приказе говорилось:

…в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя лишь одно - законный хозяин Земли Русской Император Всероссийский Михаил Александрович… В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что по мере совершенного упадка нравов в России и полного душевного и телесного разврата нельзя руководствоваться старой оценкой. Мера наказания может быть лишь одна - смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия изменились. Нет «правды и милости». Теперь должны существовать «правда и безжалостная суровость». Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем…

Цель похода барона Унгерна в Советскую Россию лежала в контексте возрождения империи Чингисхана: Россия должна была единодушно восстать, а Срединная империя должна была ей помочь изжить революцию. Однако ко времени вторжения Азиатской дивизии в Россию там уже дали немного вздохнуть крестьянству - была отменена продразверстка, замененная твердым продналогом, и началась НЭП, значительно приглушившая недовольство крестьян. А одно из самых крупных крестьянских восстаний - Тамбовское - было уже подавлено большевиками. В результате массовой поддержки Унгерну получить не удалось, что и послужило основной причиной неудачи Северного похода Азиатской дивизии. Да и сами монголы, готовые воевать с бароном Унгерном против китайцев, совершенно не были заинтересованы в походе против Советской России. Выступая в поход на север, барон Унгерн направил к атаману Семёнову полковника Ивановского с просьбой открыть второй фронт и поддержать наступление Азиатской дивизии, однако бывшие колчаковские командиры отказались подчиниться Семёнову, хотя это выступление и значительно повышало шансы на занятие белыми частями части Дальнего Востока. В Урге был оставлен подполковник Сипайлов с комендантской командой и небольшим контингентом Монгольского военного училища, а непосредственно перед городом был выставлен заслон в составе 300 всадников бурятского дивизиона с приданой ему русской пулеметной командой.

Унгерн планировал своим ударом перерезать Транссиб, взорвав тоннели на самом уязвимом прибайкальском участке магистрали. Реализация этого плана могла привести к прекращению сообщения Дальнего Востока с остальной большевистской Россией и существенно бы облегчила положение белых частей в Приморье. В конце мая 1921 года Азиатская дивизия направилась к границе Советской России. Перед походом барон Унгерн собрал наибольшие силы, какими он когда либо располагал: 1-й и 4-й конные полки есаулов Парыгина и Макова, две артиллерийские батареи, пулеметная команда, 1-й Монгольский, Отдельный Тибетский, Китайский, Чахарский дивизионы составляли 1-ю бригаду под командованием непосредственно генерала барона Унгерна численностью 2 100 бойцов при 8 орудиях и 20 пулеметах. Бригада наносила удар на Троицкосавск, Селенгинск и Верхнеудинск.

2-я бригада под командованием генерал-майора Б. П. Резухина состояла из 2-го и 3-го конных полков под командованием полковника Хоботова и сотника Янкова, артиллерийской батареи, пулеметной команды, 2-го монгольского дивизиона и японской роты. Численность бригады - 1 510 бойцов. В распоряжении 2-й бригады находились 4 орудия и 10 пулеметов. Бригаде ставилась задача перейти границу в районе станицы Цежинской и, действуя на левом берегу Селенги, идти на Мысовск и Татаурово по красным тылам, взрывая по пути мосты и тоннели.

В подчинении барона также находились три партизанских отряда: - отряд под командованием полк. Казангарди - в составе 510 бойцов, 2 орудий, 4 пулеметов; - отряд под командованием атамана Енисейского казачьего войска есаула Казанцева - 340 бойцов при 4 пулеметах; - отряд под командованием есаула Кайгородова в составе 500 бойцов при 4 пулеметах. Присоединение названных отрядов к основным силам Азиатской дивизии позволило бы нивелировать численное превосходство красных, выставивших против барона Унгерна на главном направлении более 10 000 штыков. Однако этого не произошло и барон атаковал превосходящего его войска количественно противника.

Поход начался с некоторого успеха: 2-й бригаде генерала Резухина удалось разбить несколько большевистских отрядов, однако одновременно 1-я бригада под командованием самого барона Унгерна была разбита, утратила свой обоз и почти всю артиллерию. За эту победу над бригадой Унгерна тяжело раненый в бою командующий 35-м красным кавалерийским полком К. К. Рокоссовский (будущий маршал СССР) был награждён орденом Красного Знамени. Положение Азиатской дивизии усугублялось ещё и тем фактом, что Унгерн, веривший в предсказания лам, не стал из-за негативного результата гадания вовремя штурмовать Троицкосавск, занятый тогда ещё слабым красным гарнизоном всего в 400 штыков. Впоследствии в момент начала штурма гарнизон большевиков составлял уже почти 2000 человек.

Тем не менее барону Унгерну удалось увести свои войска из-под Троицкосавска - красные не решились преследовать 1-ю бригаду, опасаясь подхода ген. Резухина и его 2-й бригады. Потери бригады барона составили около 440 человек. В это время советские войска предприняли в свою очередь поход на Ургу и, легко сбив заслоны Унгерна близ города, 6 июля 1921 года вошли в столицу Монголии без боя - генерал барон Унгерн недооценил силы красных, которых хватило и для отражения вторжения Азиатской дивизии в Сибирь, и для одновременной отправки войск в Монголию.

Унгерн, дав небольшой отдых своей бригаде на реке Иро, повел её на соединение с Резухиным, бригада которого, в отличии от войск Унгерна, не только не понесла потерь, но даже была пополнена пленными красноармейцами. Соединение бригад произошло 8 июля 1921 г. на берегах Селенги. А 18 июля Азиатская дивизия уже двинулась в свой новый и последний поход - на Мысовск и Верхнеудинск, взяв которые барон получил бы возможность выполнить-таки одну из своих главных задач - перерезать Транссиб.

Силы Азиатской дивизии к моменту выступления во 2-й поход составляли 3 250 бойцов при 6 орудиях и 36 пулемётах. 1 августа 1921 года барон Унгерн одерживает крупную победу у дацана Гусиноозерского, взяв в плен 300 красноармейцев (треть из которых Унгерн расстрелял в случайном порядке, определяя «по глазам», кто из них сочувствует большевикам), 2 орудия, 6 пулеметов и 500 винтовок, однако во время боя при Новодмитриевке 4 августа первоначальный успех унгерновцев был сведен на нет подошедшим к красным отрядом броневиков, с которым не смогла справиться артиллерия Азиатской дивизии. Последний бой Азиатской дивизии имел место 12 августа 1921 года у станицы Атаман-Никольской, когда большевикам были нанесены значительные потери артиллерией и пулеметными частями барона Унгерна - из 2000 человек отряда красных ушло тогда не более 600 человек. После этого барон решил отступить обратно в Монголию, чтобы впоследствии с новыми силами атаковать Урянхайский край. Азиатская конная дивизия нанесла красным весьма чувствительные потери - во всех вместе взятых боях она потеряли убитыми не меньше 2 000-2 500 человек. Особенно тяжелые потери красные понесли на реке Хайке и у Гусиноозерского дацана.

Замысел барона, в соответствии с которым дивизия должна была направляться в Урянхай на зимовку, не получил поддержки у чинов дивизии: солдаты и офицеры были уверены, что этот план обрекает их на гибель. Как результат в обеих бригадах возник заговор против барона Унгерна, причем в защиту командира не выступил никто: ни из офицеров, ни из казаков.

16 августа 1921 года командир 2-й бригады генерал Резухин отказывается вести бригаду в Маньчжурию и из-за этого погибает от рук своих подчиненных. А в ночь с 18 на 19 августа заговорщики проводят обстрел палатки самого генерала барона Унгерна, однако последний к этому времени успевает скрыться в направлении расположения монгольского дивизиона (командующий князь Сундуй-гун). Заговорщики расправляются с несколькими близкими к Унгерну палачами, после чего обе взбунтовавшиеся бригады уходят в восточном направлении, дабы через территорию Монголии добраться до Маньчжурии, а оттуда - в Приморье - к атаману Семёнову. Барон Унгерн предпринимает попытку вернуть беглецов, угрожает им казнью, однако те отгоняют Унгерна выстрелами. Барон возвращается к монгольскому дивизиону, который в конце концов его арестовывает и выдаёт красному добровольческому партизанскому отряду, которым командовал бывший штабс-капитан, кавалер полного банта солдатских Георгиев П. Е. Щетинкин.

Причиной ареста барона монголами послужило стремление последних вернуться домой, их нежелание воевать за пределами своей территории. Командующий дивизионом пытался ценой головы барона Унгерна заслужить себе лично прощениеу красных. План князя впоследствии действительно удался: и сам Сундуй-гун, и его люди после выдачи генерала барона Унгерна были отпущены большевиками обратно в Монголию. 15 сентября 1921 в Новониколаевске в здании Новониколаевского театра состоялся открытый показательный процесс над Унгерном. Главным обвинителем на процессе был назначен Е. М. Ярославский. Все дело заняло 5 часов 20 минут. Унгерну предъявили обвинение по трём пунктам: во-первых - действия в интересах Японии, что выразилось в планах создания «центральноазиатского государства»; во-вторых - вооружённая борьба против советской власти с целью реставрации династии Романовых; в-третьих - террор и зверства. Барон Унгерн во время всего суда и следствия держал себя с большим достоинством и все время подчеркивал свое отрицательное отношение к большевизму и большевикам, в особенности к большевикам-евреям. На суде Унгерн своей вины не признал и не высказал ни малейшего раскаяния. Барона приговорили к расстрелу и казнили в тот же день. Богдо-гэгэн, после получения известия о казни Унгерна, повелел служить молебн о нём во всех дацанах и храмах Монголии.

Барон Унгерн оставил в истории значительный след, пусть и не такой, какой надеялся: именно благодаря барону с его полным пренебрежением к опасности, смогшему увлечь в казавшийся современникам безумным поход на Ургу горстку солдат, сегодняшняя Монголия является независимым от Китая государством - если бы не было взятия Урги Азиатской дивизией, то и Внешняя, и Внутренняя Монголия так и оставались бы и сегодня всего лишь одними из многочисленных китайских провинций - так как не были бы изгнаны из Урги китайские войска и не состоялся бы повод для ввода на монгольскую территорию частей Красной армии в ответ на атаку Забайкалья Унгерном во время его Северного похода. Барон Унгерн для большевизма представлял действительную опасность тем, что чуть ли не единственный из руководителей белого движения открыто провозглашал своей целью не расплывчатую и неопределённую идею Учредительного собрания, а восстановление монархии.

"Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон…" — это об Унгерне. Песня лихая, но, как и всякая агитка, в оттенки не вдается. В Белой армии не все желали возрождения самодержавия, многие были за Учредительное собрание. А "черный барон" совпадал с белыми лишь в антибольшевизме, поскольку шел много дальше самого убежденного монархиста. Если и стремились выстроить мировую федерацию советов, то барон мечтал о "глобальном абсолютизме". Восстановление "царского трона" было для него лишь частью плана.

Большевики пытались поднять на дыбы западные страны, однако и Унгерн хотел перелицевать Западную Европу, праматерь революционных идей.

Коммунисты надеялись на пролетариат, барон — на реставрацию империи Чингисхана. От Тихого океана до Каспия. А далее мощной ордой — на Запад. Как полагал барон, белые народы утратили свои вековые устои, одна надежда на Азию, которая способна обновить Старый Свет.

О том хаосе, что царил в голове барона-мистика, совместившего в своей душе христианство и буддизм, говорит его штандарт: обшитое красным монгольским орнаментом желтое знамя с изображением Спаса Нерукотворного. И черная свастика — символика древняя, поэтому не очень ясно, какой смысл в нее вкладывал Унгерн. Тогда была эпоха безграничных идей и безудержных фантазий, но след в истории они оставили.

Большевики создали СССР, а без барона не было бы нынешней Монголии, она так и была бы за Китаем.

Даже в то немилосердное время Унгерн отличался особой жестокостью. Чему находил оправдание: "Старые основы правосудия изменились. Нет "правды и милости". Теперь должны существовать "правда и безжалостная суровость". А поскольку правду он понимал своеобразно, жертвами становились очень многие, встречавшиеся на его пути. Недаром прозвали его "черным", а — "безумным бароном". Каппелевцы грозились повесить Унгерна на ближайшем суку за то, что тот дискредитирует белую идею и звание русского офицера.

Как у всякого чистопородного барона, его полное имя не сразу и выговоришь: Роберт-Николай-Максимилиан (Роман Федорович) фон Унгерн-Штернберг. Из старинного немецко-балтийского рода. Сам барон добавлял в этот коктейль еще и кровь гуннов, находя своих предков в окружении Аттилы. В различных биографиях он именуется русским генералом, хотя это звание получил не в царской армии и даже не от или , а от атамана Семенова. Не исключено, что мог бы стать генералом и раньше, однако мешал буйный характер. Поступил в Морской кадетский корпус — отчислили за поведение. Окончив военное училище, отправился в казачий полк. После стычки с сослуживцем суд чести заставил его перевестись в другую часть на Амуре.

Это перемещение к китайской границе предопределило дальнейшую судьбу барона. Через пару лет, дослужившись до сотника, он подает в отставку и отправляется в Монголию.

Легенды об Унгерне того периода — отражение более поздних событий. На самом деле в ту пору он лишь состоял в конвое русского консульства. Другое дело, что эти годы позволили ему изрядно "омонголиться" и погрузиться в бурную политическую обстановку региона. Сюда он позже и вернулся. После перерыва на .

Как быстро выяснилось, именно война — его подлинная стихия. Неслучайно монголы позже почитали Унгерна богом войны и верили, что тот неуязвим для пули. А как же иначе? Пять раз был ранен — возвращался в строй недолеченным. Пять орденов за храбрость.

И тем не менее по службе продвигался медленно. В 1916-м стал есаулом, не так уж много — чин, равный в пехоте капитану. Объяснение находим у другого известного в нашей истории барона — Петра Врангеля (одно время Унгерн служил под его началом): "Это не офицер в общепринятом значении этого слова, это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн Рида… Несомненный оригинальный и острый ум и рядом с этим поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор, поразительная застенчивость и даже дикость и рядом с этим безумный порыв и необузданная вспыльчивость".

В 1917-м на Кавказском фронте судьба свела Унгерна с атаманом Семеновым, с которым после Февраля барон и отправился снова на Дальний Восток.

Задачу — сформировать в Забайкалье национальные части для фронта — выполнить приятели не успели, . А вот сама идея — опора на национальные формирования, но теперь уже для борьбы с революцией, — осталась.

Отряды Унгерна напоминали хунхузов — маньчжурских бандитов, промышлявших тогда на Дальнем Востоке. Офицеры — русские, рядовые — монголы и буряты. В отряде только кавалерия. Основная тактика — набеги. в Забайкалье велась с переменным успехом, но когда к 1920 году наступил перелом и Колчака расстреляли, барон с тысячью всадников ушел в Монголию. Впрочем, уход на территорию, оккупированную китайцами, был вызван не только изменившейся ситуацией, но и теми планами, которые сформировались в голове у барона. Борьбу за мировой абсолютизм он решил начать в Маньчжурии, восстановив монархии в Монголии и Китае. За год до этого Унгерн тут уже побывал, нашел нужные контакты и женился на принцессе Цзи из свергнутой династии Цин.

Со второй попытки барону удалось взять монгольскую столицу Ургу и посадить на трон великого хана Монголии Богдо-гэгэна VIII. Эта победа принесла ему не только популярность среди местного населения, благодарного за освобождение от китайской оккупации. К баронскому титулу прибавился титул монгольского хана, а атаман Семенов присвоил Унгерну звание генерал-лейтенанта. Наконец, именно во время осады Урги произошел эпизод, который и превратил "черного барона" в легенду.

Чтобы разведать обстановку в Урге, Унгерн, одетый в монгольский халат с погонами и орденом Георгия на груди, среди бела дня неторопливым аллюром въехал в городские ворота.

Осмотрел улицы, заглянул во дворец одного из китайских сановников и так же не спеша покинул город. А на выезде преподал урок спавшему часовому: отхлестав плетью за нерадивость, приказал передать начальству, что его наказал барон Унгерн. Именно после этого и заговорили о сверхъестественных способностях "черного барона", а мнительный гарнизон впал в глубокое уныние. И хотя китайцев было много больше, при повторной атаке отряда Унгерна они бежали.

Ургу грабили долго и вдумчиво, уничтожая все китайское и евреев, которых барон считал виновниками распространения революционных идей. Так Внешняя Монголия в дыму пожаров и среди горы трупов обрела независимость. В конечном итоге результат оказался, правда, противоположным тому, на что рассчитывал барон. После неудачного похода Унгерна на в 1921 году красные заняли Ургу. "Советизация Монголии не явилась результатом последовательного, продуманного и организованного плана. Если бы не было Унгерна… мы не советизировали бы Монголию", — писал большевик и дипломат Иоффе.

Версии, как барон попал в руки красных, противоречивые, но, похоже, когда Унгерн решил увести свой разбитый отряд в Тибет, остальным это сильно не понравилось.

Офицеров перестреляли, а самого барона, которого "не брала пуля", связали и оставили в степи. Где его и нашел один из красных партизанских отрядов.

Узнав об аресте барона, рекомендовал "устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять". Рекомендацию выполнили точно. Показательный процесс состоялся в летнем театре парка "Сосновка" города Ново-Николаевска. И занял всего пять часов двадцать минут. Приговор — расстрелять.

Но легенда живет. Кто-то до сих пор уверен, что барон бежал и укрылся в одном из буддистских монастырей.

А некоторые пессимисты полагают, что бога войны вообще нельзя расстрелять. Зло неубиваемо.

Страшную фигуру в истории борьбы за Советскую власть в Забайкалье и на Дальнем Востоке представлял барон Роман Унгерн фон Штернберг — правая рука атамана Семенова.

Унгерн происходил из аристократической семьи прибалтийских баронов, добывших себе состояние морским разбоем. Сам барон рассказывал, что его предки «принимали участие во всех легендарных крестовых походах».

Один из Унгернов погиб в Иерусалиме, где сражался за освобождение гроба Христа, на службе короля Ричарда Львиное Сердце. В XII в. Унгерны служили монахами в Тевтонском ордене и распространяли огнем и мечом христианство среди литовцев, эстов, латышей и славян.

Один из Унгернов был знаменитым рыцарем-разбойником, наводившим страх на купцов, которых он грабил на больших дорогах.

Другой сам был купцом и имел корабли в Балтийском море. «Мой дед прославился как морской разбойник, грабивший английские корабли в Индийском океане. Я сам создал в Забайкалье орден монахов-воинов-буддистов для борьбы с коммунистами»{47}.

В 1908 г. Унгерн оказался в Забайкалье, а потом в Монголии, где ознакомился с обычаями и верованиями монголов. Затем он попадает в Забайкальский казачий полк. Вот какую «блестящую» характеристику дал ему в то время командир этого полка:

«Есаул барон Унгерн Штернберг… в состоянии сильного опьянения способен на поступки, роняющие честь офицерского мундира, за что и был отчислен в резерв чинов…»

Унгерн был осужден за драку и попал в крепость, откуда его освободила в 1917 г. Февральская революция. В это время он и становится помощником Семенова по формированию бурятских полков.

А. Н. Кислов пишет: «.. зверски уничтожая коммунистов, партизан, советских служащих и евреев вместе с женщинами и детьми, Унгерн удостоился от атамана Семенова чина генерал-лейтенанта и стал начальником конной азиатской дивизии в его армии в Забайкалье»{48}.

Начиная с декабря 1917 г. во главе созданной им конной дивизии Унгерн вел непрерывную борьбу с Советской властью.

Отделившись от Семенова, по указанию последнего и с одобрения японских интервентов Унгерн в конце 1920 г. двинул свою «конноазиатскую» дивизию, насчитывавшую до 10 тысяч человек (ядро ее составляли восемь сотен забайкальских и оренбургских казаков), в Монголию.

Там в результате вспыхнувшей гражданской войны чало «царство божие богдо-Джебзун-Дамба-Хутухта-хана». «Святой» Хутухта, осуществлявший одновременно и духовную и светскую власть, был заключен под домашний арест, а местные князья и духовенство призвали на помощь белогвардейцев.

Дивизия Унгерна, занимавшая район Борзи и Даурии, вошла в Монголию из зоны, контролируемой японскими войсками. Переход через границу прикрывали сильные отряды семеновцев.

Барон Унгерн, хорошо знавший обстановку в Монголии, играя на национальных чувствах монгольского народа, выдвинул лозунг: «Освобождение страны и восстановление ее автономии».

Он сумел запугать богдо-гэгэна, которого насильно привез в свой штаб, и, заручившись его поддержкой, получил непосредственный доступ к богдо-гэгэну.

Однажды богдо-гэгэн предсказал ему: «Ты не умрешь. Ты будешь воплощен в высшем существе. Помни это, воплощенный бог войны, хан Великой Монголии! » Это «пророчество» послужило ламам основанием для «обожествления» Унгерна. Он был объявлен земным «воплощением» бога Махакалы (войны и разрушения).

Все это нужно было для того, чтобы объяснить «подвиги» Унгерна «повелениями» высших богов. Богдо-гэгэн выдал ему особую грамоту, в которой восхвалялась деятельность барона, а все его зверства и преступления объявлялись проявлениями божественной воли.

В начале февраля 1921 г. Унгерн захватил столицу Монголии Ургу (ныне Улан-Батор) и восстановил богдо-гэгэна на престоле. Фактически же диктатором в стране стал он сам.

Японские империалисты стремились руками Унгерна не только захватить Монголию, но и превратить ее в плацдарм для нападения на Советскую Россию.

Находясь в Урге, барон налаживает связь с монархистами Монголии, Тибета, Китая. Он собирает семеновцев и колчаковцев, сосредоточившихся на русско-китайско-монгольской границе, пишет воззвания, манифесты.

Унгерн не раз клялся в бескорыстии, преданности идеям монархизма и в готовности бороться до последней капли крови за восстановление поверженных царских тронов в любой стране.

Он яростно ненавидел революцию и считал своим «долгом честного воина» уничтожать революционеров, к какой бы нации, к какому бы государству они ни принадлежали.

Восстановление Срединной империи во главе с представителем низвергнутой маньчжурской династии — одна из важнейших задач, которые ставил перед собой Унгерн.

Для успешного решения этой задачи он вступает в оживленные сношения с деятелями монголо-китайской реакции, с монархистским отребьем, сохранившимся на окраинах бывшей царской России, пытается поразить их воображение «величием» предпринимаемого дела, «предначертанного самим небом».

«Как только мне удастся дать сильный и решительный толчок всем отрядам и лицам, мечтающим о борьбе с коммунистами, — писал он, — и когда я увижу планомерность поднятого в России выступления, а во главе движения — преданных и честных людей, я перенесу свои действия в Монголию и союзные с ней области для окончательного восстановления династии Чинов»{4 9}.

Особенно жестокой была расправа Унгерна с теми, кого он считал своими политическими противниками. «Заняв Ургу, — пишет Д. Батоев, — Унгерн дал право своим солдатам в течение трех дней безнаказанно убивать всех евреев, „подозрительных“ русских и бурят. Среди убитых унгерновцами были и члены революционного комитета русских граждан в Урге: Кучеренко, Гембаржевский и другие, а также врач Цыбиктаров. Палачи придумали им страшную казнь: они были четвертованы..»{50 }.

Вождь монгольского народа Сухэ-Батор сказал об этих замечательных людях:

«Они сделали так много для аратской революции, отдали за нее жизни. Больно сознавать, что никогда больше не увидишь добродушной улыбки Кучеренко, горячих глаз Гембаржевского, не пожмешь тонкую смуглую руку Цыбиктарова… Осталось чувство безграничной любви и уважения к бесстрашным сынам русского народа. Память о них сохранится навсегда»{51}.

Зверства барона Унгерна, этого полусумасшедшего садиста, любившего лично принимать участие в пытках и казнях, казались омерзительными даже его собутыльникам.

Так, один из офицеров его банды писал: «С наступлением темноты кругом на сопках только и слышен был жуткий вой волков и одичавших псов. Волки были настолько наглы, что в дни, когда не было расстрелов, а значит, и пищи для них, они забегали в черту казарм… На эти сопки, где всюду валялись кости, черепа, скелеты и гниющие части обглоданных волками тел, и любил ездить для отдыха барон Унгерн»{52 }.

Кочуя со своими отрядами по монгольским степям, грабя местное население, барон Унгерн 21 мая 1921 г. издает приказ о наступлении против Красной Армии в Сибири.

Отбросив в июне 1921 г. Унгерна от границ Советской Республики в Монголию, части Красной Армии по просьбе образовавшегося Временного народного революционного правительства Монголии двинулись на освобождение Урги.

Тем временем Унгерн еще раз перешел границу и бросил свои силы на север Забайкалья, намереваясь прорваться к Сибирской железной дороге, взорвать тоннели и прекратить сообщение на этой важнейшей магистрали. Вполне реальной стала угроза прорыва Унгерна к Мысовой.

В кратчайший срок (из тыловиков и выздоравливающих красноармейцев 35-й стрелковой дивизии и 5-й Кубанской кавалерийской бригады) под началом К. К. Рокоссовского был сформирован и хорошо вооружен (в его распоряжении были даже два орудия) сводный отряд — около 200 конных и 500 пеших бойцов.

Часть красноармейцев удалось разместить на подводах. С этим достаточно подвижным отрядом Рокоссовский выступает через хребет Хамар-дабан навстречу врагу и отгоняет его от Мысовой.

Тогда Унгерн повернул по направлению к Новоселенгинску и Верхнеудинску. Однако Рокоссовский успевает прикрыть Всрхпеудинск с юга.

Потерпев поражение в боях 5-6 августа от войск Красной Армии, возвратившихся из Монголии, Унгерн едва вырвался из кольца советских частей. Он вновь бежал на юг…

Между тем народно-освободительное движение в Монголии ширилось. Армия во главе с Сухэ-Батором повела успешную борьбу с китайскими милитаристами и белогвардейской бандой Унгерна.

Красная Армия 6 июля вступила в Ургу. Тогда и богдо-гэгэн выступил против Унгерна, призывая народ уничтожить этого «распутного вора».

Бойцы Рокоссовского и Щетинкина две недели гнались за унгерновцами по монгольской степи, испытывая жажду и голод, то отражая атаки, то атакуя, то преследуя остатки унгерновского воинства, и наконец 22 августа 1921 г. юго-западнее горы Урт настигли барона.

Чекисты иод руководством полномочного представителя ОГПУ Сибири организовали захват этого палача: они направили в войска Унгерна агитаторов, которые провели большую работу среди унгерновских солдат.

Монгольские цирики, входившие в войска Унгерна, отказались следовать за ним в Западную Монголию, куда он намеревался идти, схватили его, обезоружили и доставили в Новониколаевск.

15 сентября в Новониколаевске (ныне Новосибирск) состоялось открытое судебное заседание Чрезвычайного революционного трибунала по делу Унгерна. Обвинителем выступил Емельян Ярославский.

29 (17 ст.ст.) декабря 1885 года родился Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг – один из самых одиозных лидеров Белого движения, участник Гражданской войны на Дальнем Востоке, снискавший себе славу беспощадного борца с большевизмом, освободителя Монголии от китайских захватчиков, «кровавого правителя Урги». Его ненавидели и боялись и красные, и белые. Одни считали его святым праведником, другие – сумасшедшим садистом. Многие готовы были идти за ним на смерть, но ещё больше людей желало его скорейшей гибели. Ещё при жизни барона Унгерн-Штернберга его имя обросло таким количеством мифов и легенд, что разобраться, где правда, а где откровенный вымысел, историки не могут и по сей день.

Ранние годы

Начальный период жизни Романа Фёдоровича Унгерн-Штернберга и его родословная известны биографам достаточно хорошо.

Р.Ф. Унгерн-Штернберг происходил из старинного немецко-балтийского (остзейского) графско-баронского рода. Самая древняя ветвь Унгернов имела примесь венгерской крови. В Швеции и Пруссии представители рода принадлежали к слоям высшего общества, на протяжении многих веков занимали в этих странах высокие посты.

Баронское достоинство было пожаловано Унгерн-Штернбергам шведской королевой Христиной в 1653 году. Барон Рено Унгерн был первым предводителем дворянства Прибалтийского края после его присоединения к России, содействовал Петру I в освоении Прибалтики. Рено Унгерн вытребовал у царя множество привилегий для прибалтийского дворянства. Род Унгернов был включён в дворянские матрикулы всех трёх прибалтийских губерний России. В 1865 году мнением Государственного совета за дворянской фамилией фон Унгерн- Штернберг был признан баронский титул.

В литературе встречаются разные написания полного титульного имени Унгернов: Унгерн фон Штернберг, фон Унгерн-Штернберг и просто Унгерн-Штернберг. Именно в таком варианте фамилия нашего героя употреблялась в официальных послужных списках.

Практически все предки и родственники Р.Ф. Унгерн-Штернберга были военными, служили либо в гвардейской кавалерии, либо на флоте. Многие из них приняли участие в событиях Первой мировой и Гражданской войны в России.

Однако отец Р.Ф. Унгерн-Штернберга – Теодор-Леонгард-Рудольф Унгерн-Штернберг имел весьма мирную профессию. Окончив курс философии Лейпцигского университета, он служил в Департаменте земледелия Министерства государственных имуществ, изучал вопросы виноделия в Крыму, много путешествовал по Европе.

Мать – София-Шарлотта фон Вимпфен, немка из Штутгарта.

Роман Фёдорович Унгерн родился в Герце (Австро-Венгрия) во время одной из заграничных поездок родителей. В 1891 году они развелись, отец вскоре заболел душевной болезнью и никак не принимал участия в судьбе сына. Он умер в 1918 году в Петрограде, в больнице для умалишённых.

Мать вторично вышла замуж за морского офицера – барона Оскара Фёдоровича фон Гойниген-Гюне. В новом браке у неё родились другие дети (сводные брат и сестра Романа). Воспитанием первенца никто не занимался. Семья жила в Ревеле, где Роман Фёдорович посещал Николаевскую гимназию, но курса не окончил, был отчислен за дурное поведение.

В 1902 году (в 16 лет) по настоянию матери был отдан отчимом в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Учился плохо, поскольку не получил должного воспитания и не имел ни малейшего желания стать морским офицером. На преподавателей юноша производил впечатление дикаря: не умел себя вести в обществе, интеллектуально был совершенно неразвит, постоянно нарушал дисциплину, а точные науки (геометрия, астрономия) кадету Унгерну вообще не давались. В 1904 году, просидев два года в начальном классе, Р.Ф. был отчислен из Морского корпуса опять же «за дурное поведение» и плохую успеваемость.

Советские историки, изучавшие характеристики кадета Унгерна в архивах Морского корпуса, сделали весьма поспешные выводы об умственной отсталости и недалёкости будущего белого военачальника.

Между тем, люди действительно знавшие барона (П.Н. Врангель, Рено и Арвид Унгерн-Штернберги, атаман Г.М. Семёнов, генерал-лейтенант В.А. Кислицын и др.), в своих воспоминаниях утверждают, что Роман Фёдорович, напротив, был человеком весьма одарённым. Он обладал острым умом, прекрасной памятью, в совершенстве знал немецкий, французский и немного – английский языки, разбирался в философии и истории религий. Желание Унгерна производить на окружающих дурное впечатление было лишь позой. В юности – позой нелюбимого, обделённого вниманием ребёнка, в зрелые годы – позой оппозиционера, которого не устраивает современный ему общественный уклад и навязываемый ему образ жизни.

С началом Русско-японской войны Р.Ф. Унгерн был зачислен вольноопределяющимся в 91-й Двинский пехотный полк, но к моменту прибытия полка в Манчжурию военные действия уже закончились.

Вне сомнения, на данном этапе в его судьбе принял участие двоюродный племянник его бабушки – генерал П.К. Ренненкампф. При его содействии молодой барон получил отличную характеристику по службе и светло-бронзовую медаль, был произведён в ефрейторы, а в 1906 году – поступил в Павловское пехотное училище в Петербурге.

Училище (с большим трудом) барон Унгерн окончил по 2-ому разряду, но служить в пехоте не захотел. Он подал прошение об отправке на Дальний Восток и зачислении себя в казачье Забайкальское войско. Дальневосточная природа произвела на юного Унгерна неизгладимое впечатление. С июня 1908 по февраль 1911 года Роман Фёдорович служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего.

Здесь с ним произошёл неприятный случай: в пьяном виде в офицерском собрании барон нанёс оскорбление одному из молодых офицеров полка. Тот не вызвал его на дуэль, а просто ударил в ответ шашкой по голове. Шрам у Унгерна остался на всю жизнь. Состоялся суд чести, оскорблённый офицер подал в отставку, а Унгерн-Штернберг был переведён в Амурский казачий графа Муравьёва-Амурского полк. Этот полк дислоцировался за 1200 км от прежнего места службы барона. Он выехал туда один, без каких-либо припасов, в сопровождении лишь своей охотничьей собаки и сокола. Выдержав устроенный самому себе экзамен на выживание, Унгерн благополучно добрался до месторасположения воинской части по самым диким местам, тайге и бездорожью.

В июле 1913 года Роман Фёдорович увольняется из Амурского полка и отправляется в Кобдо (Монголия), чтобы в качестве добровольца принять участие в монголо-китайской войне. Однако русский консул не понял такого странного желания офицера и на войну его не пустил. Унгерн остался служить сверхштатным офицером в конвойной сотне есаула Комаровского.

Первая мировая война

С началом Первой мировой войны Унгерн-Штернберг сразу вступил в 34-й Донской казачий полк, храбро сражался в разведке, одним из первых получил офицерский орден Св.Георгия 4-й степени. В конце 1914 года барон переводится в 1-й Нерчинский полк – под командование П.Н.Врангеля.

В своих «Записках» Врангель давал крайне противоречивые характеристики своего подчинённого. С одной стороны, отличный храбрый офицер, с рыцарскими понятиями чести, которые постоянно пытался воплощать в жизнь, с другой – человек весьма острого ума, но не имеющий элементарного кругозора, невоспитан, не воздержан в употреблении спиртных напитков, крайне неряшлив, испытывает всяческое презрение к бытовому комфорту и бравирует этим:

«Оборванный и грязный, он спит всегда на полу среди казаков своей сотни, ест из общего котла и, будучи воспитанным в условиях культурного достатка, производит впечатление человека, совершенно от них оторвавшегося. Оригинальный, острый ум, и рядом с ним поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор. Поразительная застенчивость, не знающая пределов расточительность…»

Унгерн, действительно, не умел держать себя в офицерском обществе, да и вообще среди людей, которые, как им кажется, знают, как надо жить. С солдатами и нижними чинами он чувствовал себя гораздо свободнее, обращался с ними хорошо. Барон получал от матери довольно крупные суммы денег, и почти всё тратил на покупку продуктов для подчинённых. Солдаты в его роте всегда были сыты, одеты лучше, имели табак и тёплые вещи.

В 1916 году Унгерн был удалён из Нерчинского полка из-за дисциплинарного проступка (избил в пьяном виде адъютанта военного коменданта г. Черновцы). Полк как раз получил нового шефа – наследника цесаревича. Врангель, как флигель-адъютант императора с георгиевскими кавалерами ездил в Петербург представляться наследнику. Унгерн, как георгиевский кавалер, тоже должен был поехать, но остался в полку под арестом. Врангель высказывал предположение, что барон нарочно устроил эту драку, чтобы избежать приёма у императора (это было вполне в его характере).

В 1917 году Унгерн направлен на Кавказский фронт в 3-й Верхнеудинский полк, где встретил своего приятеля и сослуживца – Г.М.Семёнова, также удалённого Врангелем за растрату из 1-го Нерчинского полка.

В борьбе с большевиками

Лето 1917 года Р.Ф. Унгерн- Штернберг провёл в Ревеле с родителями, а в августе вместе со своим сводным братом Максимилианом делает попытку поучаствовать в событиях Корниловского выступления – с корпусом генерала Крымова отправляется в Петроград. Неудача восстания заставляет Унгерна принять предложение Г.М.Семёнова и отправиться на Дальний Восток.

Бывший сослуживец барона Унгерна есаул Г.М. Семёнов сразу после июльских событий в Петрограде подал Керенскому проект формирования в Забайкалье ударных подразделений конницы из кочевников Восточной Сибири – бурят, монголов, корейцев и других народностей. Приказом верховного главнокомандующего А.А. Брусилова Семёнов был назначен верховным комиссаром Дальнего Востока и командиром ещё не существующего монголо-бурятского конного полка. Стоянка этому полку была отведена на станции Берёзовка забайкальской железной дороги (неподалёку от города Верхнеудинска). В сентябре 1917 года Унгерн отправляется через всю страну на территорию КВЖД, где развернул свою деятельность Семёнов.

После большевистского переворота все полномочия Семенова, данные ему Временным правительством, превратились в ничто. Полк сформирован не был, в Иркутске, Чите и других крупных городах власть взяли местные большевистские советы.

На станции Даурия – последней приграничной станции КВЖД – собрался отряд из 10 человек, восставших против власти большевиков. В своих воспоминаниях атаман Г.М. Семёнов перечисляет их всех по именам. Среди них оказался и барон Унгерн- Штернберг.

Большевики в Верхнеудинске вскоре поняли, что Семёнов формирует антибольшевистские отряды и 1 декабря 1917 года попытались его арестовать, а отряд распустить. Однако Семёнов оказал вооружённое сопротивление. Эти события красные объявили «неудачной попыткой захвата власти в Верхнеудинске». Затем Семёнов отправился в Читу, силой забрал у читинского Совдепа деньги, выделенные для его отряда Временным правительством, после чего ушёл в Манчьжурию.

В Харбине, силами своего маленького отряда и личной храбростью (скорее, наглостью) Семенову и Унгерну удалось разоружить многочисленные отряды военной охраны КВЖД, которые попали под влияние большевистских агитаторов. Некоторые отряды перешли на сторону Семёнова. Пополнив и хорошо вооружив свой отряд в 559 человек, 29 января 1918 года семёновцы вторглись в Забайкалье, заняв его Восточную часть, Даурию. Вскоре к Семёнову присоединились восставшие против большевиков забайкальские казаки. В августе 1918 года семёновцы взяли Читу, где в 1920 году, после гибели Колчака, Семёновым было сформировано ПРВО (Правительство русской Восточной окраины) Семёнов, как местный уроженец, имел немалый авторитет в среде казачества. Унгерна казаки не знали, поэтому Семенов поручил барону формирование инородческих батальонов.

Летом 1918 года в Даурии Унгерн начал создавать свою знаменитую Инородческую (Азиатскую) конную дивизию. Её основу составили бурятские и монгольские всадники.

Комдив Унгерн

По большому счёту, деятельность Семёнова и Унгерна в Забайкалье никакого влияния на ход Гражданской войны не оказала. Тем не менее, она весьма умерила аппетиты китайцев, стремившихся с ослаблением власти России на Дальнем Востоке захватить не только территорию КВЖД, но и значительную часть Приморья.

Унгерн решил, что белым формированиям необходимо подружиться с монголами, чтобы использовать их давнюю вражду с китайцами и предотвратить быструю экспансию Китайской республики на русские территории. Под угрозой самых жестоких мер он заставил всех русских офицеров своей дивизии выучить монгольский язык. В туземные подразделения назначались командирами либо представители местной знати, либо русские офицеры, пользовавшиеся наибольшим уважением у инородцев.

В 1918-1920 гг. основной задачей Инородческой (Азиатской) дивизии Унгерна являлась охрана железной дороги от станции Оловянная до станции Манчжурия, а также наведение порядка на русской территории КВЖД. Фактически Унгерн взял на себя функции бывшей царской администрации на вверенных ему территориях: выплачивал жалование рабочим и служащим КВЖД, пособия семьям военнослужащих и т.д.

Советская пропаганда долго сокрушалась по поводу жестокости введённого Унгерном режима. На территориях, подконтрольных барону, преследовались все уличённые в симпатиях к большевикам, проводилась жёсткая реквизиционная политика, принимались карательные меры в отношении дезертиров и предателей всех мастей. Не стоит забывать и о том, что Р.Ф. Унгерн в своих действиях был подотчётен Г.М. Семёнову, он фактически обеспечивал его тыл, занимался снабжением всего Забайкальского войска.

В начале Гражданской войны в руках Семёнова оказались весьма значительные суммы, реквизированные в дальневосточных отделениях крупных российских банков. В 1919 году казаки Семёнова задержали и «реквизировали» один из пяти эшелонов с золотым запасом Российской империи, следовавших из Омска во Владивосток. Часть золота (в литературе называются разные суммы – от 7 до 20 миллионов золотых рублей) была выдана Семёновым барону Унгерну. Будучи сам человеком совершенно некорыстолюбивым и честным, Унгерн относился к этим деньгам только как к средству для достижения общей цели – спасению России от большевизма. Того же он требовал не только от своих подчинённых, но и от всех лиц, так или иначе связанных с вопросами снабжения армии. Особенно беспощаден Унгерн был к ворам, взяточникам, лицам, уличённым в коррупционных преступлениях. Пойманных на воровстве офицеров он расстреливал и вешал без пощады, не взирая на чины, звания и прежние заслуги.

Дисциплина в дивизии Унгерна была железной. Очевидцы вспоминали, что за воровство фуража Унгерн приказывал ставить виновника в конский станок; за какой-либо малозначительный проступок он мог собственноручно избить офицера ташуром – палкой, которой монголы погоняют лошадей. В эти годы барон совершенно отказался от употребления спиртного, жестоко карал подчинённых за пьянство, особенно в периоды военных действий. Надо сказать, что все эксцентричные выходки барона в даурский период касались исключительно русских офицеров. С рядовыми, особенно монголами, бурятами и представителями других местных народов Унгерн вёл себя очень терпимо. Известен случай, когда командир дивизии барон Унгерн, пытаясь приучить своего ординарца-бурята к чистоте, на глазах подчинённых сам выстирал его одежду.

Неоднократно Унгерн отпускал захваченных в бою пленных красноармейцев на все четыре стороны, а хорошим конникам предлагал служить в его дивизии. Многие приняли это предложение и остались с бароном Унгерном до самого конца.

По своим политическим взглядам Унгерн был убеждённым монархистом. Атаман Г.М. Семёнов его монархических симпатий не разделял, склоняясь, скорее, к национально ориентированной военной диктатуре эсеровского толка, но никаких политических разногласий между начальником и подчинённым не возникало. Семёнов снисходительно относился к «чудачествам» барона, ценил его честность и бескорыстие, предоставлял ему практически полную свободу действий. Другого человека, способного в короткие сроки создать из диких кочевников боеспособные воинские формирования, у Семёнова в запасе не было. Ведь Унгерн на вверенной ему территории успешно воплощал в жизнь его собственный, семёновский проект 1917 года.

В конце Гражданской войны, когда остатки армий Колчака двинулись на Дальний Восток, идейные разногласия внутри белого лагеря нередко перерастали в вооружённые конфликты и столкновения представителей различных политических течений. Печальным примером подобного противостояния на Дальнем Востоке стал раскол белых сил на каппелевцев и семёновцев. После трагической смерти В.О. Каппеля С.Н.Войцеховский, принявший на себя командование, вывел оставшиеся силы на территорию, подвластную Г.М.Семёнову. Формально он подчинился правителю Забайкальского края, хотя большинство «каппелевцев» настаивало на сохранении своей армии как отдельной боевой единицы.

Состав каппелевских войск в массе своей был слишком неоднородным. Среди каппелевцев было много либеральной интеллигенции, а также рабочих, разделявших социалистические воззрения. В армии Семёнова либералов однозначно считали пособниками большевиков, а к офицерам, служившим в Народной армии Комуча, относились с большим подозрением.

У Войцеховского сразу не сложились отношения ни с Семёновым, ни с Унгерном. Слаженных действий командования Дальневосточной армией не получалось. Среди офицеров-каппелевцев эксцентричного Унгерна именовали не иначе, как «сумасшедший барон».

Сегодня совершенно очевидно, что нет никаких оснований говорить о какой-то особой, изощренной жестокости барона Унгерна в даурский период. Кровавые и неотвратимые расправы над пленными вошли в норму на всех фронтах гражданской войны. Не приходилось рассчитывать на пощаду и красным, представшим перед дивизионным военно-полевым судом.

Каппелевцы отказывались служить у монархиста Унгерна, а Унгерн, со своей стороны, также не испытывал никакого уважения или доверия к офицерам, вставшим когда-то на службу «самарской учредилке».

Дабы не усугублять дальнейшие противоречия, в мае 1920 года Войцеховский передал свой пост генералу Лохвицкому, который потребовал от Г.М.Семёнова убрать Унгерна из армии. В конце концов ушёл сам Лохвицкий, а белые силы на Дальнем Востоке терпели поражение за поражением.

«Панмонголизм» Унгерна

Летом-осенью 1920 года белые армии под натиском красных войск отступали всё дальше на восток. Вести боевые действия без надёжной тыловой базы было невозможно. В этих условиях Унгерн начал налаживать контакты с военной и аристократической элитами Монголии и Китая, надеясь с их помощью получить надёжную тыловую базу и оттуда черпать резервы для дальнейшей борьбы.

В литературе, посвящённой барону Унгерну, его стремление на восток очень часто связывают с некими мистическими настроениями, присущими барону, с его увлечением буддизмом, в частности читтаматрой – учением, которое полагает объективную реальность лишь плодом воображения субъекта. Некоторые биографы Унгерна всерьёз спорят о том, кто бы из великих мира сего мог быть его духовным наставником, говорят о панмонголистских планах Унгерна как о «восстановлении империи Чингисхана», поминают о задуманном Унгерном «крестовом походе» жёлтой расы против погрязшей в разврате и праздности белой Европы и т.д.

На самом деле, всё было гораздо проще. Опираясь на политические элиты Монголии и Китая, убеждённый монархист Унгерн пытался противопоставить коммунистической «красной» Европе монархизм восточных владык. Лишь в идее крепкой монархической власти он видел спасение не только России, но и всего мира от власти коммунистов. В самом коммунизме Унгерн видел не просто политическое или экономическое учение. В его понимании это была воинствующая религия, религия завоевателей, которые не остановятся ни перед чем. Религии коммунизма он стремился противопоставить религию национального самосознания, опирающуюся на патриотизм, веру и авторитет правящего монарха, наместника Бога на земле. Унгерн не собирался восстанавливать «империю Чингисхана» от моря до моря. В реальности он считал необходимым создание всего лишь некоего автономного «буферного государства» - Великой Монголии, которая со временем сможет стать базой для сплочения всех антибольшевистских сил на Дальнем Востоке.

В 1919-1920 годах Унгерн разослал несколько десятков писем монгольским князьям, ламам, китайским генералам-монархистам с изложением своих идей. Ответов пришло считанные единицы. Несмотря на все старания барона, монархического единения не получалось.

Летом 1919 года Унгерн-Штернберг совершил поездку в Китай с целью наладить связи с имеющимися там монархическими группировками. Первым результатом его поездки стал скандал в старом русском посольстве в Пекине, а вторым – женитьба Унгерна на китайской принцессе Цзи из рода Чжанкуй. Принцесса имела европейское образование, хорошо говорила по-английски, после крещения в православие получила имя Елена Павловна.

Современный историк А.С.Кручинин полагает, что брак Унгерна носил чисто формальный характер и был подчинён единственной цели – легализовать денежные выплаты родственникам принцессы, которые занимали высокие посты в китайской армии и строили планы реставрации монархии. Таким образом, Унгерн пытался снискать себе сторонников в монархической партии Китая, а принцесса и её родственники – поправить своё пошатнувшееся материальное положение.

Что касается скандала в посольстве, скорее всего, он был связан с той позицией, что заняли русские дипломаты, находившиеся в то время в Китае. Большинство из них заботилось только о собственном благополучии, но никак не об интересах России. Русское правительство до 1917 года являлось гарантом автономии Внешней Монголии, образовавшейся после распада империи Цин. Но на территории всеми признанного независимого государства уже с лета 1919 года хозяйничали китайские войска. Русский посланник в Пекине князь Н.В.Кудашев не выразил даже формального протеста на вторжение китайцев на территорию Внешней Монголии. Расторопные китайцы под шумок русской смуты попросту «отжали» у России Монголию, мечтая безнаказанно завладеть и другими русскими территориями. Тогда Унгерн решил исправить ситуацию самостоятельно.

Поход на Ургу

Летом 1920 года белые силы развернули последнее широкое наступление в Забайкалье. В августе под напором сил красных войска атамана Семёнова, покинутые японскими союзниками, вынуждены были отступить. В этих непростых условиях 1 октября 1920 года Унгерн со своей дивизией перешёл границу и направился прямо к столице Монголии – Урге (монголы называли город -Нийслэл х?рээ, что переводится как «столичный (главный) монастырь»).

Ургу занимал хорошо вооружённый китайский гарнизон численностью более 7 тысяч человек. Р.Ф. Унгерн, имея за плечами всего 1500 человек своей Азиатской дивизии, вступил в переговоры с китайским командованием, предлагая добровольно сдать город. Естественно, что все его предложения со смехом были отвергнуты.

26-27 октября и 2-4 ноября унгерновцы безуспешно штурмовали Ургу, понесли большие потери, отступили в верховья реки Керулен.

Условия зимовки в монгольской степи оказались самыми суровыми. Но дивизия Унгерна успешно нападала на идущие в Ургу китайские караваны. Барон щёдро делился добытыми трофеями с монгольской знатью, поэтому его войско пополнялось не только за счёт отступавших из Забайкалья русских добровольцев. Монгольские князья также организовали мобилизацию среди местных племён. Унгерна поддержали самые широкие слои местного населения, поскольку видели в нём освободителя от китайского владычества. Теократический монарх Монголии Богдо-гэгэн VIII, находившийся под китайским арестом в своей резиденции близ Урги, тайно прислал Унгерну благословение на изгнание китайцев из страны.

Подкупленные Унгерном буддийские священники распространяли по Урге слухи о том, что все монголы молятся и требуют наказания китайцев за святотатство, что все погибнут здесь. В ночь на 1 февраля 1921 года диверсионный отряд унгерновцев освободил из-под ареста Богдо-гэгэна, чем совершенно деморализовал китайцев. Одновременно с этой дерзкой акцией войска Унгерна подошли к Урге и окружили город со всех сторон.

Ходили легенды о том, что Унгерн за несколько дней до решающего штурма сам в одиночку наведывался в осаждённую Ургу. В своём обычном одеянии – малиновом монгольском халате и белой папахе - он въехал в город безоружным, через главные ворота. Унгерн проехал Ургу насквозь, осмотрел все местные достопримечательности, обругал и избил палкой спавшего на посту возле тюрьмы китайского солдата, после чего спокойно вернулся в свой лагерь. Когда китайцы узнали об этом, их боевой дух был окончательно сломлен, и они готовы были сдаться Унгерну без боя…

На самом деле, без боя не обошлось. Сражение за Ургу продолжалось с 1 по 5 февраля 1921 года. Сперва унгерновцы прорвали оборонительные позиции китайцев на подступах к городу. 3 февраля, чтобы создать видимость подхода подкреплений, Унгерн приказал зажечь на сопках вокруг Урги многочисленные костры. По этим кострам ориентировались резервные отряды при подготовке к решающему штурму 4 февраля.

Китайский гарнизон покинул Ургу 5 февраля. В марте-апреле войска Унгерна, уничтожив все китайские военные базы, окончательно выбили захватчиков с бывшей территории Внешней Монголии.

22 февраля 1921 года в Урге состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии. За заслуги перед Монголией Унгерн был пожалован титулом дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие подчинённые барона получили титулы монгольских князей. Монгольские ламы стали величать Унгерна Махакала , что означает «бог войны» или «военный бог». Если переводить эти почести в категории христианства, то можно сказать, что Романа Фёдоровича Унгерн-Штернберга ещё при жизни причислили к лику святых.

От своего непосредственного начальника – Г.М. Семёнова Унгерн тоже получил одобрение и чин генерал-майора.

Однако блестящая победа в Монголии не оправдала надежд новоиспечённого хана на создание в этой стране тыловой базы для новой волны белого движения. Реальной власти Унгерн не получил. Монголией продолжала править прежняя монгольская знать. Её благодарность за освобождение от завоевателей не могла быть слишком щедрой в столь бедной степной стране. Роман Фёдорович был храбрым воином, талантливым полководцем, быть может, неплохим педагогом и психологом, но точные науки ему не давались, и деньги он считать не умел. Золото, полученное от Семёнова, было давно потрачено на снабжение войска, взятки монгольским ламам и китайским монархистам, а ресурсы Монголии не позволяли обеспечить долгое содержание Азиатской дивизии в Урге. Кроме того, монголы издавна привыкли относиться к русским и России как к дающим, а не как к берущим. Для большинства монгольской знати не было никакой разницы между «белыми» и «красными» русскими. Когда у белых закончились материальные блага, монголы стали брать их у красных. Ещё до взятия Унгерном Урги Богдо-гэгэн VIII послал делегацию в Советскую Россию и установил контакты с красными. Многие влиятельные монгольские ламы не стеснялись одновременно брать деньги у Унгерна и сотрудничать с большевиками. Среди пребывающих в Монголию из Забайкалья военных эмигрантов и гражданских беженцев было немало большевистских агентов, агитаторов, прочих лиц, напрямую заинтересованных в разложении унгерновской дивизии. «Контрразведка» барона, наводившая ужас на бывших каппелевских офицеров, оказалась бессильна что-либо сделать. Дальнейшее «стояние» в Урге грозило разложением дивизии уже в апреле-мае 1921 года.

Северный поход Унгерна

Весной 1921 года Сибирь накрыла волна антибольшевистских крестьянских выступлений. Масштабы крестьянских восстаний в Сибири во многом превосходили выступления тамбовских крестьян («антоновское движение»). Но если у тамбовцев был свой несомненный лидер и относительно небольшая территория, то сибирские восстания происходили крайне разрозненно по всем бескрайним просторам зауральской части страны. Выступления плохо вооружённых и столь же плохо организованных крестьянских отрядов быстро подавлялись стянутыми в Сибирь регулярными частями РККА и красными партизанами. Унгерн решил, что у его дивизии есть шанс стать объединяющим и руководящим центром крестьянских выступлений в Восточной Сибири. Особенно его вдохновляло то, что многие локальные восстания крестьян проходили под лозунгами восстановления монархии.

В мае 1921 года Унгерн предпринял поход на территорию Советской Сибири. Целью похода он объявил восстановление власти законного монарха Михаила II Романова, поскольку о его гибели тогда ещё не было широко известно.

Азиатская дивизия разделилась на две бригады. Первая (под командованием Унгерна) наступала на Верхнеудинск, Троицкосавск и Селенгинск. Вторая бригада под командованием генерал-майора Резухина должна была идти на Татаурово, совершая рейд по красным тылам, взрывая мосты и тоннели. К этому времени красные уже перебросили на границу с Монголией регулярные части из европейской России. К ним присоединилась армия ДВР (Дальневосточной республики). Значительный перевес сил оказался на стороне красных. Широкомасштабного народного восстания против большевиков, на которое очень надеялся Унгерн, не произошло. Между двумя бригадами дивизии не было практически никакой связи. Резухин, потерпев ряд поражений, под угрозой окружения вынужден был отступить в Монголию. Бригада Унгерна так же не смогла взять Троицкосавск, повернула назад, на соединение с Резухиным. Тем временем большевики предприняли поход на территорию Внешней Монголии, объединённые силы большевиков и красных монголов заняли Ургу.

1 августа 1921 года унгерновцы одержали победу у Гусиноозёрского дацана, но о дальнейшем продвижении вглубь советской территории не было речи. Азиатской дивизии противостояли закалённые в боях многочисленные части регулярной красной армии. На вооружении у них были броневики, тяжёлая артиллерия, аэропланы. Унгерн мог противопоставить их арсеналу лишь монгольскую кавалерию и с десяток пулемётов. Создалась угроза окружения, и Унгерн вновь ушёл в Монголию.

Заговор и пленение

Ряд поражений, потеря Урги, перспектива зимовки в монгольских степях, как и безумные планы Унгерн-Штернберга о переводе своего войска в Тибет быстро сделали своё дело. В обеих бригадах возник заговор против барона.

В ночь с 17 на 18 августа 1921 года генерал-майор Резухин был убит своими подчинёнными. В бригаде Унгерна были убиты все преданные барону офицеры, даже его ординарец-бурят; казаки обстреляли палатку Унгерна. По словам очевидцев, помимо винтовочных выстрелов, в неё было брошено две гранаты, но Унгерн, словно по волшебству, остался невредим. Он не сразу понял, что его предали абсолютно все, какое-то время метался по лагерю, пытался навести порядок, но после повторных выстрелов в его сторону, предпочёл скрыться в степи.

19 августа обе взбунтовавшиеся бригады направились на восток, чтобы через территорию Монголии пробраться в Маньчжурию, где остались их семьи.

Существует несколько версий пленения барона Унгерна. По одной из них, самой распространённой, утром 19 августа Роман Фёдорович выехал в расположение монгольского батальона, покинувшего лагерь во время ночной неразберихи. Он продолжал верить в беззаветную преданность ему монгольских всадников, поэтому не ожидал предательства с их стороны. Унгерн сам предложил русским офицерам-инструкторам выбор: остаться с ним или следовать за бригадой в Маньчжурию. Почти все офицеры решили уехать. Как только они покинули своего командира, монголы связали Унгерна и убили всех русских инструкторов (в том числе и нижних чинов), остававшихся в отряде. На другой день монгольский отряд атаковало немногочисленное красное партизанское подразделение под командованием военкома Щетинкина. Монгольский отряд значительно превосходил партизан по численности и мог бы оказать достойное сопротивление, но, несмотря на команды и окрики Унгерна, монголы разбежались, оставив своего связанного командира на милость победителей.

Смертный приговор Р.Ф. Унгерну фактически был вынесен в Москве, лично Лениным. В телефонном разговоре 26 августа 1921 года Ленин передал своё мнение о деле барона:

«Советую обратить на это дело побольше внимания, добиться проверки солидности обвинения, и в случае если доказанность полнейшая, в чём, по-видимому, нельзя сомневаться, то устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять».

На следующий день Политбюро ЦК РКП(б)приняло решение по барону Унгерну в редакции, полностью совпадающей с этой директивой Ленина.

Если судить по сохранившимся протоколам допросов Унгерна, во время следствия барон никого не выдал, никого не оговорил, не ответил ни на один из конкретных вопросов о местонахождении своих бывших соратников. Он полностью согласился практически со всеми предъявляемыми ему обвинениями. Пленённый Унгерн не скрывал своих монархических взглядов, всю ответственность за карательную политику на подвластных ему территориях полностью взял на себя, ничего не списывая на своих подчинённых.

Современные историки считают вымыслом половину из предъявленных Унгерну обвинений в бессудных казнях, невообразимых зверствах, еврейских погромах и массовых расстрелах. Тем не менее, на процессе Унгерн вёл себя очень достойно, ничего из предъявленного ему не отрицал и не оправдывался.

Комедия публичного процесса состоялась 15 сентября 1921 года в Новониколаевске (Новосибирск) в летнем парке «Сосновка». Слушание дела барона Романа Фёдоровича Унгерн фон Штернберга заняло 5 часов 20 минут. Обвиняемый был признан виновным по всем пунктам обвинения и расстрелян в тот же день вечером в здании Новониколаевского ГПУ.

После известия о казни барона правитель Монголии Богдо-гэгэн отдал приказ провести службы по Унгерну во всех монгольских храмах. Правда, не все верили, что барон погиб. Местные буддийские ламы прямо потешались над известием о расстреле: разве можно убить Махакалу (бога войны) обычной пулей? Так, ходили слухи, что красные поймали совсем другого, похожего на Унгерн-Штернберга, человека, а сам освободитель Монголии ушел в один из тибетских монастырей, где медитирует и читает так называемую тайную мантру, ведущую к нирване. А некоторые говорили, что Унгерн нашел путь в таинственную страну Агарти и ушел туда с самыми преданными соратниками – на службу к «царю мира». Наступит день, когда зло окончательно воцарится в мире, и в этот момент на сцену выйдет конная дивизия Романа фон Унгерн-Штернберга, чтобы нанести смертельный удар силам зла.

Если отбросить в сторону всю мифологию, окружающую и по сей день фигуру Романа Фёдоровича Унгерн-Штернберга, то можно сказать, что этот неординарный человек оставил в истории значительный след.

Благодаря Унгерну, смогшему увлечь горстку казаков и солдат в поход на Ургу, казавшийся современникам безумным, сегодняшняя Монголия является независимым от Китая государством. Если бы Азиатская дивизия в 1921 году не взяла Ургу и не изгнала с территории внешней Монголии китайские войска, то не возник бы повод для ввода на монгольскую территорию частей Красной армии в ответ на атаку Забайкалья Унгерном. Внешняя Монголия, обретшая независимость после распада империи Цин, могла бы быть аннексирована Китаем и стать такой же китайской провинцией, как Внутренняя Монголия. Ни одна страна, в своё время захваченная Маньчжурской империей, так и не смогла восстановить свою независимость от Китая, кроме Монголии, в которую пришёл барон Унгерн, чтобы восстановить историческую справедливость.

Елена Широкова

Литература:

Белов Е. Барон Унгерн фон Штернберг: Биография. Идеология. Военные походы. 1920-1921 гг.- М., 2003.

Жуков А. В.Барон Унгерн.- М.: Вече, 2013.

Кузьмин С.Л. История барона Унгерна. Опыт реконструкции. – М., 2011.

Юзефович Л.А.Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Р.Ф.Унгерн-Штернберга.- М., 1993.

Художественные произведения:

Марков С.Н.Рыжий Будда. – М., 1992.

Соколов Б.В. Барон Унгерн. Чёрный всадник. – М.,2007.

Юзефович Л.А. Песчаные всадники. – М.,2005

Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг, пожалуй, самая неординарная личность во всем Белом движении . Он принадлежал к древнему воинственному роду рыцарей, мистиков и пиратов, ведущих свою родословную еще со времен Крестовых походов. Однако семейные легенды гласят, что корни этой семьи уходят намного дальше, во времена Нибегунгов и Аттилы.
Его родители часто путешествовали по Европе, что-то постоянно манило их на историческую родину. Во время одного из таких путешествий, в 1885 году, в городе Граце, в Австрии родился будущий непримиримый борец с революцией. Противоречивый характер мальчика не позволил ему стать хорошим гимназистом. За бесчисленные проступки он был отчислен из гимназии. Мать, отчаявшись добиться от сына нормального поведения, отдает его в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге . Ему оставался всего один год до окончания учебы, когда началась русско-японская война . Барон фон Унгерн-Штернберг бросает обучение и поступает рядовым в пехотный полк. Однако в действующую армию он не попал, вынужден был вернуться в Санкт-Петербург и поступить в элитное Павловское пехотное училище. По окончании, фон Унгерн-Штернбер зачисляется в казачье сословие и начинает службу офицером Забайкальского казачьего войска. Он вновь попадает на Дальний Восток. Об этом периоде жизни отчаянного барона ходят легенды. Его настойчивость, жестокость и чутье окружили его имя мистическим ореолом. Лихой наездник, отчаянный дуэлянт, он не имел верных товарищей.
Культура Востока давно манила родовитого тевтонца. Он выходит в отставку и уезжает в Монголию, где в это время вели военные действия отряды разбойника Джа-ламы. Но и здесь гордому барону не удалось добиться воинской славы.
Первую мировую войну барон встретил с восторгом. Он вновь оказывается в действующей армии. Сражаясь с отчаянной храбростью, он даже был награжден Георгиевским крестом. Но его командиры не стремились повышать его по службе. Отчаянный характер барона вызывал опасения. Вскоре отчисленный из действующей армии за избиение адъютанта, он примыкает к Корниловскому мятежу, а затем отправляется на Байкал. Здесь его застала сначала февральская , а потом и октябрьская революции . Ярый монархист, он попадает в близкое окружение атамана Семенова, ставшего его единственным другом и единомышленником. Барон фон Унгерн-Штернберг призывает к азиатскому походу на Европу, которую считал колыбелью всех революций.
"Дикий барон", которого Семенов произвел в генерал-майоры, создает свою азиатскую дивизию и "огнем и мечем" насаждает жестокий феодальный порядок. Мечта Романа Федоровича о Великой Азиатской державе была отодвинута на второй план. Ненависть к большевизму оказалась сильнее. Он начинает активные боевые действия, однако, силы его дивизии были уже ослаблены. Унгерн скрывается в монгольских степях и собирает новую армию. Теперь он занят покорением Урги, власть над которой держали китайцы. Ожесточенные бои шли с попеременным успехом, в итоге город был захвачен. Барон опять объявляет поход на Советскую Россию.
Летом 1922 года в результате заговора барон фон Унгерн-Штернберг попал в руки красного разъезда. 15 сентября 1922 года состоялся суд. Барон был признан виновным по всем пунктам предъявленного обвинения. Был вынесен смертный приговор, который вечером того же дня был приведен в исполнение. Ушел из жизни последний рыцарь Средневековья, непримиримый борец с революцией, противоречивая личность, но очень жестокий человек.