Первые команды морских отрядов во главе с Берингом отправились из Санкт-Петербурга в феврале 1733, в октябре 1734 они прибыли в Якутск . В сентябре 1736 в город прибыл академический отряд, и общая численность участников экспедиции со­ставила около 800 человек. Около 3 лет ушло на организацию железоделательного завода и канатной мастерской, изготовление судо­вого такелажа, заготовку продовольствия и снаряже­ния. Столько же времени потребовалось на переброску людей и грузов в Охотск , а также строительство здесь судов.

В сентябре 1740 команда Беринга (1-й тихоокеанский от­ряд) отплыла из Охотска на Камчатку и зазимовала у Авачинской губы в гавани, названный Петропавловской по 2 судам отряда - «Святой Петр» и «Святой Павел», там же основан острог Петропавловск . Лишь спустя 8 лет пос­ле отъезда из Санкт-Петербурга, 4 июня 1741 корабли под командованием Беринга и Чирикова отправились к берегам Америки. На «Святом Петре» с Берингом плыли его помощники лейтенант С.Л. Ваксель и натуралист Г.В. Стеллер , описавшие это путешествие; на «Святом Павле» с Чириковым - профессором астрономии Л. Делиль де ла Кройер. Более неде­ли корабли шли на юго-восток в поисках мифического «Зем­ли Жуана-да-Гама», обозначенной на некоторых картах, затем повернули на северо-восток и 20 июня в густом ту­мане потеряли друг друга. Дальнейшее плавание совер­шали раздельно.

17 июля «Святой Петр» подошел к побережью Северной Аме­рики на 58°14" северной широты (в пределах видимости был хребет Святого Ильи). Из-за невозможности подойти к берегу по погодным условиям судно продвигалось на запад вдоль побережья. 20 июля был открыт о-в Каяк, куда высадилась коман­да для пополнения запасов пресной воды. Стеллер за 10 ч. сумел определить 163 вида местной флоры и фауны, собрать значительную коллекцию растений. Были обнаруже­ны также предметы быта и запасы пищи, это означало, что остров обитаем. Стеллер пришел к выводу, что эк­спедиция действительно достигла Америки. 29 августа бы­ли открыты острова, названные в честь умершего и похороненного здесь матроса И. Шумагина, где произошла первая встреча с алеутами . Отсюда 6 сентября «Святой Петр» пошел на запад вдоль цепи Алеутских островов к Камчатке. Плавание бы­ло тяжелым: усиливающаяся цинга, непрекращающие­ся штормы, нехватка пресной воды и продовольствия. 4 ноября судно подошло к берегу, как полагала команда, Камчатки, но это был остров, названный позже именем Бе­ринга. Из-за штормов, повреждений судна и цинги (ее избежали лишь 10 человек) экипаж высадился на зимовку. Вскоре пакетбот выбросило на мель, он стал окончательно не­пригодным для плавания. Команде пришлось пережить многие трудности и лишения. К середине зимы число умерших от цинги достигло 30 человек. 8 декабря 1741 умер сам Беринг, и командиром стал Ваксель. Обязанности врача испол­нял Стеллер, который не прекращал и научных занятий, в частности, открыл, описал и зарисовал редкое животное из семейства сирен (Стеллерова корова) и большого очко­вого баклана, вскоре полностью истребленных. Только во время зимовки команда выяснила, что находится на острове. Из остатков полуразрушенного «Святого Петра» было построено одномачтовое судно (гукор), на котором оставшимся в живых (46 человек.) удалось под парусом и на веслах 26 августа 1742 достичь Петропавловска .

«Святой Павел», потеряв из виду судно Беринга, от­правился на восток, и в ночь на 16 июля (на 1,5 дня раньше Беринга) команда увидела американскую землю - ост­ров из архипедаг Александра. Пройдя 400 км на северо-за­пад вдоль побережья, Чириков для разведки на один из островов высадил 11 человек, которые не вернулись. Еще 4 человека, посланные через неделю на их поиски, также пропали без вести. Потеря 15 членов команды, вероятно, убитых индейцами, и 2 лодок, без которых нельзя было пополнять запасы пресной воды, вынудила Чирикова принять решение возвратиться на Камчатку. Пройдя немного на северо-запад (в пределах видимости были хребет Святого Ильи и полуостров Кенай), «Святой Павел» взял курс на за­пад. На обратном пути открыты остров Кадьяк и ряд остро­вов Алеутской гряды - Умнак, Адах (здесь встречены алеуты), Агатту и Атту. 10 октября 1741 судно вернулось в Петропавловскую гавань, потеряв от цинги 6 человек, в том числе умер профессор Делиль де ла Кройер. Составленный в декабре 1741 рапорт Чирикова в Адмиралтейств-коллегию стал первым описанием северо-западного побережья Америки. В мае-июне 1742 Чириков совершил на «Святом Павле» еще одно плавание на восток, но из-за плохих погодных условий дошел лишь до острова Атту Алеутской гряды. На обратном пути с судна был виден остров, на котором еще на­ходилась команда «Святого Петра» (остров Беринга). В Пет­ропавловск «Святой Павел» вернулся 1 июля, открыв еще остров Медный из группы Командорских островов (названы в честь Беринга).

В задачу 2-го тихоокеанского отряда капитана М. Шпанберга входило картографирование Курильских островов и установление связей с Японией. Для этого в Охотском порту было построено 2 судна и отремонтировано 3-е. В июне 1738 бригантина «Архангел Михаил» (капитан Шпанберг), дубель-шлюпка «Надежда» (лейтенант В. Вальтон) и бот «Гавриил» (мичман А.Е. Шельтинг) перешли в Большерецк (Камчатка) и оттуда 15 июля направи­лись на юг. Через 4 дня в тумане отстало и поверну­ло назад судно Шельтинга, еще через 5 дней потеряли друг друга 2 других корабля. Шпанберг вдоль Куриль­ской гряды дошел до острова Уруп, обогнул его и, не ре­шившись в одиночку идти к Японии, 18 августа вернулся в Большерецк. Валь тон сумел дойти до острова Хоккайдо, нанес на карту 26 островов Курильской гряды и возвра­тился в порт 24 августа. Во время зимовки было построе­но еще одно судно - шлюп «Большерецк» (командир В. Эрт), и в конце мая 1739 уже 4 корабля отплыли на юг. У берегов Японии в тумане судно Вальтона отста­ло, остальные 16 июня подошли к острову Хонсю и 6 дней следовали вдоль его побережья. Многие японцы побывали на русских судах, где вели оживленную торговлю , но из осторожности Шпанберг не решился высадить моря­ков на берег. На обратном пути суда обогнули с юга Ку­рильские острова, прошли к острову Хоккайдо и вернулись к Камчатке. Команда Вальтона не только проследовала вдоль восточного берега Хонсю гораздо дальше судов Шпанберга (возможно, до островов Идзу), но и высаживалась на берег, где была радушно принята японцами. Третий поход к Японии, предпринятый Шпанбергом в 1742, оказал­ся неудачным: экспедиция смогла дойти лишь до южной оконечности Хоккайдо, откуда повернула назад из-за туманов и начавшейся цинги.

Важнейший результат плаваний 1738-42 - откры­тие пути в Японию и описание всей Курильской гряды, впервые пройденной с восточной стороны. Помимо этого, в Шельтинг на «Надежде» исследовал западное побережье Охотского моря до устья Уды и Шантарские острова, а в южную часть Охотского моря до пролива Лаперуза, не замеченного им в тумане, а также прошел более 600 км вдоль восточного берега Сахалина. Мичман В.А. Хметевский в 1743-44 на шлюпе «Большерецк» произвел гла­зомерную съемку северного берега Охотского моря от Охотска до реки Вилиги и западного побережья Камчатки от реки Кахтаны до Большерецка.

Для выяснения практической возможности плаваний Северным морским путем, изучения Северного Ледовитого океана и арктического побережья Азии было организовано 4 отряда, и для каждого из них определены задачи исследований.

Первый (Двинско-Обский) отряд летом 1734 на 2 судах (кочах) под командованием лейтенанта С.В. Муравьева и его помощника лейтенанта М.С. Павлова прошел от Архангельска через пролив Югорский Шар до северной оконечности западного побе­режья полуострова Ямал и вернулся на зимовку в устье Пе­чоры. В 1735 отряд достиг пролива между Ямалом и островом Белым, но в тумане не заметил его и вновь воз­вратился на зимовку. По доносам членов команды и жалобам местных жителей Муравьев и Павлов были от­даны под суд и «за многие непорядочные, леностные и глупые поступки» разжалованы в матросы. Начальни­ком отряда назначен лейтенант С.Г. Малыгин, его помощником - лейтенант А.И. Скуратов. В 1736 на 2 новых ботах они достигли побережья Ямала, но из-за тяжелой ледо­вой обстановки повернули назад и зазимовали в устье реки Кары. В 1737 удалось обойти Ямал и по Обской гу­бе и Оби 3 октября достичь Березова . В 1739 суда отпра­вились обратно, и после зимовки в устье Кары в 1740 прибыли в Архангельск. По результатам работы отряда была составлена карта берегов Баренцева и Карского (названо в память о зимовках в устье Кары) морей от Архангельска до устья Оби протяженностью более 4 тыс. км. Именем Малыгина назван пролив между Ямалом и островом Белым.

Второй (Обско-Енисейский) отряд возглавил лейтенант Д.Л. Овцын. Спустившись летом 1734 на дубель-шлюпе «Тобол» от Тобольска вниз по Иртышу и Оби, отряд из-за штормов не смог пройти Обскую губу; в 1735 на судне началась цинга, и оно вынужденно вернулось; в 1736 отряд подошел к оконечности полуострова Явай, но не смог выйти из Обской губы. Лишь в 1737 «Тобол» и вновь построенный бот «Оби-Почталион» обогнули Гыданский полуостров и через пролив, названный позже в честь Овцына, достигли устья Енисея. В 1738 Овцына по пути в Тобольск арестовали, обвинив в связи с семьей ссыльного князя А.Г. Долгорукого в Березове , разжало­вали в матросы и отправили в Охотск в распоряжение В.И. Беринга. Под его командованием Овцын плавал к берегам Северной Америки и был восстановлен в офицерском звании. Второй отряд возглавил штурман Ф.А. Минин, который в 1738- 40 на «Оби-Почталионе» трижды безуспешно пытался обойти Таймырский полуостров из устья Енисея. В этих пла­ваниях и сухопутных походах штурмана Д.В. Стерлегова было описано 500 км побережья Карского моря, откры­ты многочисленные мелкие острова, в том числе остров Диксон и шхеры Минина, Пясинский залив. На составленную Мининым и Стерлеговым карту нанесены около 1 тыс. км западного побе­режья Таймырского полуострова и ряд островов.

Третий (Ленско-Хатангский) отряд под руководством лейтенанта В.В. Прончищева (в отряде была его жена Т.Ф. Прончищева, первая женщина-полярница) должен был описать побережье от устья Лены до устья Енисея. В 1735 дубель-шлюп «Якутск» из-за течи и морозов смог достичь лишь устья реки Оленек, где команда зазимовала. В 1736 судно прошло вдоль восточного берега полуострова Таймыр до его северной оконечности (мыс Челюскина), однако обойти полуостров не смогло из-за льдов и повернуло назад. Во время зи­мовки в устье Оленёка Прончищев и его жена умерли от цинги. Штурман С.И. Челюскин завершил обработку полученных материалов и составил карты побережья от ус­тья Лены до залива Фаддея протяженностью около 1,3 тыс. км. На­чальником вернувшегося летом 1737 в Якутск отряда был назначен лейтенант Х.П. Лаптев . В 1739-40 отремон­тированный «Якутск» дважды совершал плавание вдоль восточного побережья полуострова Таймыр, однако из-за чрезвычайно сложной ледовой обстановки пройти далеко на север не смог. Отряд под командованием Лаптева в основном повторял пре­жние маршруты (Прончищева), но и в этих плаваниях были открыты новые географические объекты (бухты, острова, проливы), уточнены и дополнены предыдущие геодезические съемки; многие объекты, в том числе открытые Прончищевым, получили названия. В августе 1740 судно было раздавле­но дрейфующими льдами. Команде удалось спасти зна­чительную часть продовольствия и имущества и добраться до места предыдущей зимовки на Хатанге. Лаптев занял­ся изучением внутренних районов Таймыра и его побережья. В 1739-42 на собачьих упряжках партии боцмана В. Медведева, геодезиста Н. Пекина, Челюскина и самого Лаптева в тяжелейших условиях, страдая от голода и снежной слепоты, пересекали Таймыр в разных направ­лениях, обследовали все побережье. В результате мор­ских и сухопутных походов третий отряд (1735-42) произвел инструментальную съемку более 3,5 тыс. км побережья Азии между Енисеем и Леной, открыл и описал много географических объектов, в том числе полуостров Таймыр (площадь около 400 тыс. кв. км), составил ряд карт, собрал ценные материалы о крае и его коренном населении . Особо значимыми были исследования Челюскина, только протяженность его санных маршрутов составила 6,3 тыс. км. Им, в частности, описа­но северное побережье Таймыра, включая мыс - самую северную точку Евразии (носит его имя).

В задачу четвертого (Восточно-Ленского) отряда входило описание северного побережья Азии на восток от Лены, до пролива в Тихий океан (если его существование подтвердится). В июле 1735 П. Лассиниус на боте «Ир­кутск» с командой (52 человека) спустился от Якутска вниз по Лене, вышел в море и направился на восток. Тяжелые льды заставили отряд уже в середине августа встать на зимовку в устье реки Хара-Улах (губа Буорхая). Из-за нехватки продовольствия и цинги к весне 1736 умерли 40 зимовщиков, включая Лассиниуса. Начальником от­ряда стал лейтенант Д.Я. Лаптев . Набрав команду и зано­во оснастив «Иркутск», в августе 1737 он вышел в море, но через 3 дня из-за сплошных льдов вынужден был вернуться на зимовку в устье Лены. После поездки в Санкт-Петербург (получив инструкции) в июне 1739 Лаптев с отрядом проник в Востоно-Сибирское море через пролив, названный его именем, и в сентябре достиг устья Индигирки, где судно вмерзло в лед. Время зимовки было использова­но для съемки. Лаптев организовал 4 партии (солдата А. Лошкпна, штурмана М.А. Щербинина, геодезиста И. Киндякова и его самого), исследовавших морское побережье до устья Колымы, а также реки Яну, Инди­гирку, Хрому. Летом 1740 «Иркутск» мимо устья Ко­лымы дошел до мыса Большой Баранов, но из-за льдов вер­нулся на зимовку к Нижнеколымскому острогу . В 1741 предпринята еще одна неудачная попытка обойти мыс Большой Баранов, и отряд вернулся в Нижнеколымск . Во время зимовок в 1740-42 съемочными партиями опи­саны река Колыма, путь по ее притоку Большой Анюй в бассейне реки Анадырь , маршрут от Анадыря до Пенжинской гу­бы; летом 1742 - река Анадырь до устья. В экспедициях собраны ценные этнографические сведения, вошедшие в научные отчеты, донесения и легенды к картам.

В результате самоотверженного труда участников всех 4 северных отрядов и ценой многих жизней был собран колоссальный по объему и значимости материал. Описано и картогра­фировано более 13 тыс. км берега Северного Ледовитого оке­ана (от устья Печоры до мыса Большой Баранов), впервые выявлены очертания полуостровов Таймыр, Ямал и другие, описаны участки нижнего, частично и среднего, течения всех крупных рек от Печоры до Колымы, нанесены на карту значительной части морей Карского и Лаптевых, собраны данные о ледовой обстановке в морях, приливах, климате, насе­лении Севера и Северо-Востока. Многие изученные природные объекты повторно обследованы лишь в XX в. Материа­лы легли в основу Генеральной карты берегов Северного Ледовитого океана от острова Кильдина до реки Колымы и Генеральной морской карты Камчатской экспедиции (1742). Работа северных от­рядов показала чрезвычайную сложность и опасность мор­ских путешествий вдоль берегов Северного Ледовитого оке­ана. Сложная ледовая обстановка не позволила обойти морем полуостров Таймыр и продвинуться на востоке далее мыса Большой Баранов. И, как следствие, возникла необходимость разработки проектов высокоширотных маршру­тов плаваний от побережья Европейской России в бассейн Тихого океана через Северный Ледовитый океан (проект М.В. Ло­моносова и др.).

Изучение природы и естественных богатств внутренних районов Сибири, ее истории и этнографии коренных наро­дов было поручено участникам академического отряда. В него вошли профессора Санкт-Петербургской Академии Наук историк, натуралист И.Г. Гмелин и астроном Л. Делиль де ла Кройер, студенты С.П. Крашенинников , А. Горла­нов, В. Третьяков, Л. Иванов и Ф. Попов, переводчик И. Яхонтов, живописцы И.Х. Беркган и И.В. Люрсениус, геодезисты А. Красильников, И. Чекин, А. Иванов и М. Ушаков. Уже в ходе работ отряд пополнили адъюнкты АН Г.В. Стеллер и И. Э. Фишер , переводчик Я.И. Линденау , живописец И.К. Деккер. Их сопровождали мастеровые и работные люди, толмачи, солдаты. Мил­лер добился решения, по которому ученые подчинялись непосредственно Сенату и Акаедмии Наук, а не руководителю Второй Камчатской экспедиции Берингу.

Отряд отправился из Санкт-Петербурга 8 августа 1733, воз­вратился 15 февраля 1743; некоторые участники оставались в Сибири до 1746-47. Маршруты ученых охватывали огромную территорию от Южного и Среднего Урала до Якутии и За­байкалья, от южных границ Сибири до низовьев Иртыша, Оби, Енисея и среднего течения Лены. По подсчетам Мил­лера, единственного из участников Второй Камчатской экспедиции, побывавшего во всех уральских и сибирских уездах и городах , за 10 лет он проехал около 35 тыс. верст. Из-за необеспеченности транспортом и продовольствием отряд не мог в полном составе доб­раться до Камчатки, туда был направлен Крашенинни­ков, а затем Стеллер.

Научные интересы Миллера (неофициальный руководитель академического отря­да) были необычайно многогранными: история, источ­никоведение, археография, статистика, краеведение, археология, этнография, лингвистика, картография, экономика, торговля , дипломатия, геополитика. Мил­леру заслуженно принадлежит слава «отца сибирской историографии». Он обнаружил и приобрел для Академии Наук ряд ценнейших рукописей, в том числе и знаменитую Ремезовскую летопись. Под его руководством в архивах всех сибирских городов скопировано около 8,5 тыс. документов, подлин­ники которых большей частью сгорели или уничтожены в XVIII-XIX вв. Миллер собирал (методом анкети­рования) сведения о сибирскихрегионах, записывал устные предания, обследовал другие городища и могильники. Со­ставленные им десятки словарей языков народов Сиби­ри являются важнейшим источником для лингвистов, причем некоторых, ассимилированных уже в XVIII в., единственным. Работу ученого отличает исключительное трудолюбие, целеустремленность, наличие четкого плана исследований. Его программы и инструкции для участни­ков отряда - это комплекс научных проектов, реализация которых должна была открыть Сибирь и для русских, и для мировой науки. Особо значима его программа изу­чения Сибири из 1 287 пунктов-статей (1740) - руководство не только для участников академического отряда, но и многих после­дующих путешественников.

После завершения всех исследовательских работ Миллер написал десятки трудов, посвященных Сибири. В их числе фундаментальные «История Сибири» (5 томов), «Общая геогра­фия Сибири», «Особенная или специальная география Сибири» «Описание сибирских народов» (2 тома), а также монографии и статьи, с анализом конкретных научных проблем в экономике, торговле, археологии, геополитике, истории русской географии открытий и другие. До сих пор издана лишь часть этих работ (например, из 23 глав «Истории Си­бири» опубликовано 13). Из неопубликованных материалов наиболее значи­мы для современной науки этнографические. Миллер первым попытался комплексно сравнительно изучать этническую ис­торию, языки, материальную и духовную культуру сибирских народов. Его по праву можно считать «отцом» этнографии как науки. Именно Миллер констатировал, что этнография - «на­стоящая» самостоятельная наука, тесно связанная с историей. За­дачи, которые ставил он в области изучения коренных наро­дов Сибири, нельзя не признать грандиозными. Столь же масштабна и его деятельность, направленная на решение этих задач. Результаты работы отражены в полевом дневнике ученого (около 2,5 тыс. страниц), в других экспедиционных рукописях и специальных этнографических трудах. Этнографическая коллекция, собранная Миллером в Сибири, включала образцы одежды (праздничная и повседневная, мужская, женская и детская, шаманские комплекты) многих сибирских народов, а также предметы куль­та, орудия труда. Важнейшим инструментом познания древней истории Миллер считал археологию. Он первым из российских историков не только обратил внимание на археологические памятники и производил их детальное обследование и раскопки, но и высказал ряд положений, правильность которых стала очевидной лишь много позже. Так, он счи­тал, что для исторической науки отдельные памятники и находки (ке­рамика, орудия труда, кости и другое) имеют не меньшее значение, чем величественные курганы и изделия из золота и серебра. Археологическая коллекция ученого состояла в основном из предметов, купленных у местных жителей.

Занимавшийся естественно-научными исследованиями Гмелин открыл в Сибири, по признанию К. Линнея, больше новых видов растений, чем все остальные ботаники. Путевые записки Гмелина, наряду с описаниями растений и животного мира, содержат ценные сведения о промышленности и торговле Сибири, нравах и обычаях русского и коренного ее населения. Вместе с Миллером он составил ряд проек­тов, направленных на развитие края (организация медицинского обслужи­вания, использование лекарственных ресурсов Сибири, со­здание металлургической базы на основе использования каменного угля и железной руды в Кузнецком уезде и другие). Собранные материалы позволили ему выявить различия в рельефе, климате, флоре и фауне к западу и востоку от Енисея. Хотя предложение Гмелина о границе между Европой и Азией не по Уралу, а по Енисею не было принято, вслед за ним ученые стали выделять Западную и Восточную Си­бирь. Обобщив свои наблюдения и сведения, получен­ные от местных жителей, ученый создал первую орографическую схему Южной Сибири от Алтайских гор до Станового и Ябло­нового хребтов.

Крашенинников и Стеллер, работая на Камчатке (а Стеллер еще и участник плавания к берегам Америки) в неимоверно трудных условиях, совершили подлинный научный подвиг. Их монографии (обе под названием «Описа­ние земли Камчатки») представляют собой комплексные научные труды страноведческого типа о природе Камчатки, ее богатствах, населении, истории исследований, освоении рус­скими, взаимоотношениях русских с ительменами . Этих ученых отличают энциклопедические интересы (география, геология, ботаника, зоология, история, этнография, лингвистика). Крашенинникова, обследовавшего под­земные пустоты на Енисее, можно назвать и первым российским спелеологом. Описания соболиного (Крашенинников) и рыбного (Стеллер) промыслов - первые работы, посвященные такой важной категории русского населения Сибири, как промышленные люди.

Значительную работу по исследованию Северо-Востока проде­лал переводчик Я.И. Линденау . Он составил ценные этнографические описания народов региона - якутов , тунгусов, ламутов, юкагиров и коряков, дал описание Чукот­ки, рек Лена и Анадырь, сделал ряд карт. Исследования И.Э. Фишера в области языкознания и этнографии на­родов Сибири (ханты , селькупы, чулымские тюрки и другие) сохраняют свое значение до сих пор. Объективно оце­нить вклад Фишера в изучение сибирских народов не позво­ляет то, что его экспедиционные рукописи большей частью не опубликованы и слабо изучены.

Колоссальный объем ценной информации содержится в путевых записках и дневниках ученых. Это уникальные све­дения о многих тысячах географических объектов, топонимах, расселении русского и коренного населения, архитектуре городов и острогов, численности и этническом составе жителей ясачных волостей , их истории, миграциях, материальной и духовной куль­туре, археологических памятниках, хозяйственных занятиях сибиряков, путях сообщения и др. Многие описания проиллюстри­рованы художниками отряда (рисунки-перспективы и планы городов, зарисовки физических типов коренных жителей Сибири, их жилищ, одежды, быта, предметов культа и быта, археологических памятников).

В ходе исследований фиксировались магнитные, барометровые и температурные показатели, в ряде городов созданы первые метеорологические станции, где обученные служилые люди вели постоянные наблюдения. При несовершенстве приборов и научных методов профессор Делиль де ла Кройер, геодезист Красильников, штурман Челюскин и другие участники Второй Камчатской экспедиции достаточно точно определили координаты ог­ромного числа географических объектов, которые стали опорными пунктами при составлении десятков региональных карт Сиби­ри, карт географических открытий в Тихом океане, а также гене­ральных, изготовленных под руководством Миллера (1745-46, 1754-58). Многие европейские ученые не сразу признали досто­верность этих карт. Швейцарский географ С. Энгель и его сто­ронники утверждали, в частности, что Миллер, выполняя политический заказ русского правительства, отодвинул границы Сибири на востоке на 30°, что Беринг не был у берегов Америки. Миллер отстаивал честь Российского государства и доказывал при­оритет русских географических открытий в полемике с оппонентами, публикуя в России и за рубежом цикл специальных трудов. И только плавание Дж. Кука к Берингову проливу в 1778 окончательно подтвердило научную добросовестность российских ученых. По измерениям Кука широт, протяженность Сибири пришлось даже увеличить на 4,5° в сравнении с данными Беринга. Точность сообщений Челюскина была доказана лишь в середине XIX - начале XX в. А.Ф. Миддендорфом , А.А. Соколовым и Р. Амундсеном.

Вторая Камчатская экспедиция потребовала мобилизации больших финансовых, материальных и людских ресурсов. В строительстве десятков морских и речных судов, заготовке и перевозке снаряжения и про­довольствия, в других работах были заняты тысячи сиби­ряков - русских и коренных жителей. Грандиозность замыс­лов и героические усилия путешественников соответствуют масштабности и важности результатов экспедиции. Она явилась важным этапом в освоении Сибири, предпо­сылкой и началом присоединения и освоения русскими западной части Североамериканского континента. С нее начинается история русско-японских отношений. Став тихоокеанской державой, войдя в европейское сообщество, в котором страны-сопер­ницы отстаивали свои интересы в Тихоокеанском реги­оне, Россия кардинально изменила свое внешнеполитическое положение. Благодаря подвижнической деятельности участ­ников академического отряда научное открытие Сибири стало свер­шившимся фактом.

Материалы экспедиции долгое время служили основными источниками сведений о Сибири и северной части Тихого океана, они не утратили своего значения до сих пор. Наследие Второй Камчатской экспедиции активно изучается. В частности, учеными России (Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск), Герма­нии (Галле) и Дании (Копенгаген) осуществляется мас­штабное серийное издание на русском и немецком языке (в России и Германии) документов Второй Камчатской экспедиции, а также переписки ее участников, и их трудов (путевые описания, дневники, ботанические сочинения Стеллера, этнографические труды Миллера и др.). В серии «Источники по истории Сибири и Аляски из российских архивов» издано 6 томов, в которых опубликовано около 1 тыс. документов Второй Камчатской экспедиции и путевые описания Стелле­ра, Крашенинникова и Фишера.

Лит.: Гнучева В.Ф. Материалы для истории экспедиций Ака­демии наук в XVIII и XIX вв. М.; Л., 1940; Л.С. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. 1725-1742. М.; Л., 1946; Яни-ков Г.В. Великая Северная экспедиция. М., 1949; Ефимов А.В. Из истории великих русских географических открытий в Северном Ледовитом и Тихом океанах. XVII - первая половина XVIII в. М., 1950; Треков В.И. Очерки из истории русских географиче­ских исследований в 1725-1765 гг. М., 1960; Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. М.; Л., 1965. Вып. 2; Иванов В.Ф. Историко-этнографическое изучение Якутии. XVII-XVIII вв. М., 1974; Магидович И.П., Магидович В.И. Очерки по истории гео­графических открытий. М., 1984. Т. 3; Иванов В.Н. Историческая мысль в России XVIII-XIX вв. о народах Северо-Востока Азии. М., 1989; Ширина Д.А. Петербургская Академия наук и Северо-Восток. 1725-1917 гг. Новосибирск, 1994.

Введение

28 апреля 1732 года (280 лет назад) был издан указ об организации Второй Камчатской Экспедиции, под руководством В.И. Беринга и А.И. Чирикова, подписанный императрицей Анной Иоанновной. Целенаправленное изучение наследия экспедиционных исследований тех лет сегодня является весьма актуальным. Сведения XVIII века представляют большой интерес, так как относятся к временному периоду, для которого характерна наибольшая степень сохранности природы регионов и традиционной культуры народов, отраженных в документальных источниках, собранных участниками экспедиции.

Цель реферата: изучить географические исследования Второй Камчатской экспедиции 1733--1743 гг.

Исходя из цели, нами определены следующие задачи:

1. ознакомиться с биографиями выдающихся участников Второй Камчатской экспедиции

2. проследить маршрут экспедиции и выявить важнейшие ее открытия

3. определить географическое значение экспедиции

При написании реферата нами были использованы материалы библиотеки Воронежского государственного педагогического университета.

Снаряжение экспедиции. Участники

Цель и задачи Второй Камчатской экспедиции

Адмиралтейств-коллегия была не совсем довольна результатами первой экспедиции Беринга. Она соглашалась, что в том месте, где плавал Беринг, не было соединения, или, как тогда говорили, сходства «Камчатской земли» с Америкою, но перешеек между Азией и Новым светом мог находиться севернее. Кроме того, сенат указывал (13 сентября 1732 г.), что не было сделано астрономических наблюдений и не собрано подробных сведений о «тамошних народах, обычаях, о плодах земных, о металлах и минералах». Поэтому, согласно мнению сената, надлежало исследовать Северное море против устья Колымы, а отсюда плыть на Камчатку. Ясно, что сенат не был уверен в существовании пролива между Азией и Америкой (рис.1).

Беринг сам сознавал, что его плавание 1728 года не вполне разрешило поставленные ему задачи. Немедленно по возвращению в Петербург, уже в апреле 1730 года, он подал проект новой экспедиции. В этом проекте он предлагал построить на Камчатке судно и на нем постараться разведать берег Америки, которая, по предложениям Беринга, «не очень далеко от Камчатки, например, 150 или 200 миль быть имеет». В качестве довода в пользу этого мнения Беринг приводил следующие соображения: «выведывая, изобрел» (т.е. открыл) он. Наконец, Беринг указывал на необходимость исследования берегов Сибири от Оби до Лены.

17 апреля 1732 года последовал указ о снаряжении новой экспедиции на Камчатку под начальством Беринга. В осуждении плана экспедиции принимали участие сенат, адмиралтейств-коллегия и Академия Наук. Астроному Иосифу Делилю было поручено составить карту Камчатки и прилежащих стран. Первая экспедиция Беринга не принесла данных, которые позволили бы разрешить вопрос о том, как далеко отстоит Америка от Азии.

Иосиф Делиль составил в 1732 году в руководство экспедиции карту «земель и морей, расположенных к северу от Южного моря». На этой карте к югу от Камчатки и к востоку от «Земли Иесо» нанесена несуществующая «Земля, которую усмотрел Дон-Жуан-де-Гама». В подтверждение реальности этой Земли Делиль ссылается на вышепредвиденные данные Беринга о нахождении земли к востоку от Камчатки. Между тем сообщение Беринга относилось к Командорским островам, в те времена еще не открытым. Как бы то ни было, Делиль рекомендовал искать Землю Гамы «на полдень» от Камчатки, к востоку от так называемой Земли Компании, найденной голландцами в 1643 году. Относительно этой Земли Гамы Делиль высказывает предположение, не соединяется ли она с Америкой в области Калифорнии. Как представлял себе Делиль землю Гамы, можно видеть по карте, опубликованной им в Париже в 1752 году. Неверная карта Делиля была причиною многих неудач экспедиции Беринга.

По проекту Беринга, и вторая экспедиция должна была достичь Камчатки сухим путем, через Сибирь, как и первая. Следует, однако, отметить, что президент адмиралтейств- коллегии адмирал Николай Федорович Головин внес предположение осуществить экспедицию в Камчатку морским путем- кругом Южной Америки, мимо мыса Горн и Японии; Головин брался даже стать во главе такого предприятия. Но проект его не был принят, и первое русское кругосветное плавание осуществлено было лишь в 1803-1806 годах под начальством Крузенштерна и Лисянского, избравших именно тот путь в Камчатку, который был предположен Головиным-мимо мыса Горн.

По указанию сената (указ 28 декабря 1732 года), одна из целей экспедиции состояла в том, чтобы узнать, есть ли соединение Камчатской земли с Америкой, такой ж имеется проход Северным морем, т.е. можно ли пройти морем от устья Колыма до устья Анадыря и Камчатки. Если окажется, что Сибирь соединяется с Америкой и пройти нельзя, то выведывать далеко ли на другой стороне земли Полуденное или Восточное море, а затем, как мы говорили, вернуться в Якутск через Лену.

Другая цель, которую ставил сенат, это - обыскивание берегов американских и изыскание пути до Японии; кроме того, надлежало описать реку Удь и берег устья реки Уди до Амура. Тем же указом Берингу предписывалось, в соответствии с предначертаниями Петра I, доехать до которого города или местечка европейских владений. Ближайшим европейским владением в то время была испанская колония Мексика. Однако Чириков, в своих соображениях по поводу указа 28 декабря 1732 года, не советовал плыть к Мексике: целесообразнее было бы, писал он, исследовать неизвестные берега Америки к северу от Мексики, 65 и 50 с.ш. Частью поэтому, а частью из опасения осложнений с Испанией, адмиралтейств-коллегия в своем заседании 16 февраля 1733 года, рассматривая инструкцию Беринга, определила, что, по её мнению, за важность или за нужду, чтоб в помянутых европейских владениях быть, не рассуждается, ибо те места уже известные и на картах положенные, к тому же и от некоторых испанских кораблей осмотрены американские берега до 40 градусов северной широты или выше.

Таким образом, экспедиции ставились чисто географические задачи - узнать, есть ли пролив между Азией и Америкой, а также нанести на карту берега северо-западной Америки.

Участники экспедиции

Начальником экспедиции назначен был Беринг, помощником ему определён Чириков, вторым помощником Шпанберг. Последний предназначался в качестве начальника отряда для плавания в Японию; впоследствии к нему были назначены англичанин лейтенант Вальтон и голландец мичман Шельтинг.

Из штурманов, участвовавших в плавании Беринга, отметим имена Свена Вакселя и Софрона Хитрова. Оба они оставили записки. Для описи северных берегов Сибири определены лейтенанты Муравьёв и Павлов, впоследствии смененные Малыгиным и Скуратовым; Овцин работы которого продолжал Минин, затем Прончищев и Ласиниус, по смерти замененные Харитоном и Дмитрием Лаптевыми. От академии Наук были назначены: натуралист Иоганн Гмелин, затем профессор истории и географии Герард Миллер, впоследствии знаменитый историограф, наконец, профессор астрономии Людовик Делиль - де - ла - Кройер; помощниками у него были студенты А. Д. Красильников, впоследствии член Академии Наук, и Попов. Гмелин и Миллер впоследствии были заменены Стеллером и И.Фишером. Исследованием Камчатки занимался студент Степан Крашенинников, впоследствии академик. Академики получали в год 1260 рублей жалования, а кроме того по 40 пудов муки ежегодно. При каждом академике состояло по 4 служителя. Студентам полагалось жалование в размере 100 рублей в год, а муки 30 пудов. Наемным кузнецам и плотникам платили по 4 копейки в день.

Герард Фридрих (а по-русски Фёдор Иванович) Миллер родился в 1705 году в Герефорде, в Германии. Двадцатилетним юношей он был приглашен на службу в Петербургскую академию со званием студента. В 1733 году был назначен в экспедицию Беринга, в котором и прибыл, вместе с Гмелином, 10 лет. В Сибири Миллер работал в архивах, делая выписки из бумаг, относящихся к истории и географии края. Помимо того, изучал быт бурятов, тунгусов, остяков, вогулов. Так как сибирские архивы затем по большей части погорели, то собранные Миллером материалы представляют бесценное сокровище. Часть документов напечатана в Собрании государственных грамот и договоров (1819 - 1828), Дополнениях к Актам историческим в Памятниках Сибирской истории, во 2-м издании Истории Сибири Миллера и в других местах.

Вскоре Беринг представил проект новой экспедиции для поиска берегов Америки, которая должна была плыть от Камчатки уже не на север (как указывалось в петровской инструкции 1725 года), а на юго-восток, восток, и подал свои предложения.

Эту экспедицию именуют и Великой Северной, и Сибирско-Тихоокеанской, даже просто Сибирской экспедицией. В документах Адмиралтейств-коллегии с 1732 по 1743 год ее называют Второй Камчатской экспедицией. Уже весной 1732 года Сенат предписал Адмиралтейств-коллегии «построить суда и идтить для проведования новых земель, лежащих между Америкою и Камчаткою». В дальнейшем Адмиралтейств-коллегия дала В. Берингу подробные инструкции о снаряжении экспедиции, постройке судов в Охотске и на Камчатке, исследовании побережья Америки.

Второй Камчатской экспедиции поручались следующие исследования:

1. В Северном Ледовитом океане провести экспедиции: а) из Архангельска до Оби, б) из устья Оби до устья Енисея, в) из устья Лены на запад до устья Енисея и г) из устья Лены на восток до Камчатки (если существует пролив между Азией и Америкой). При этом первый отряд, подчинялся непосредственно Адмиралтейств-коллегий.

2. На Тихом океане: а) достигнуть с Камчатки берегов Америки и по возможности исследовать их, б) найти путь к Японии и исследовать Курильские острова, в) обследовать берега Охотского моря от Охотска до Амура и Шантарские острова.

3. Описать и изучить природу и народы Сибири и вновь открываемых стран силами Академического отряда.

4. Описать реки к востоку от Байкала с целью отыскать более короткий путь к «Камчатскому морю» (Охотскому морю), минуя Якутск.

Вторая Камчатская экспедиция продолжалась около десяти лет. Для выполнения различных исследовательских работ экспедиция была разбита на отряды, каждый из которых выполнял свои задачи. Всего в работе основных и вспомогательных отрядов экспедиции приняло участие несколько тысяч человек различных специальностей, непосредственно научными изысканиями занимались более 550 человек. Пройдя с великими трудностями почти половину земного шара, участники экспедиции собрались в Охотске. Здесь шло строительство пакетботов «Святой Петр» и «Святой Павел». Наконец, в июне 1740 года были спу-щены на воду оба пакетбота - «Св. Петр», во главе которого был руководитель экспедиции Витус Йонассен Беринг и «Св. Павел», где капитаном был Алексей Ильич Чириков. 8 сентября 1740 года суда вышли в море и в половине этого же месяца достигли Большерецка на Камчатке. Оставив в нем Г. Стеллера и Л. Делиля де ла Кройера, исследователей академического отряда, суда направились в Авачинскую губу в обход Камчатки.

Петропавловская гавань

«Гавань святых апостолов Петра и Павла» возникла в 1740 году как база для предстоящих плаваний к американскому берегу. 6 (17) октября 1740 года в
Ниакину (Авачинскую) бухту вошли пакетботы Беринга «Святой Петр» и «Святой Павел». Эта дата считается официальным днем основания города Петропавловска-Камчатского. Первостроителем Петропавловска стал штурман И. Ф. Елагин. Он со-ставил карты южной
оконечности Камчатки и Авачинской губы, а также план «Гавани святых апостол Петра и Павла». На нем указаны стро-ения, среди которых «магазейны», то есть склады, пороховой погреб, «жи-лье офицерское и для письменных дел», казармы, баня, походная церковь и другие сооружения.

Итоги II экспедиции

В результате проведенных Второй Камчатской экспедицией работ были собраны ценные гидрографические наблюдения, получены сведения по истории и экономике Сибири и Камчатки, о населяющих их народах, о климате, растительном и животном царстве и геологическом строении этих территорий, а также о народах, флоре и фауне земель, открытых во время плаваний.

Исключительное значение имели картографические материалы экспедиции, участники которой составили 62 карты Сибири и Камчатки, правильное изображение этих труднодоступных и почти не изведанных в то время районов.

Несмотря на секретность материалов экспедиции, сообщения о ней появлялись за границей сначала в виде газетных заметок, а потом в виде статей и карт. Наряду с правильными сведениями печаталось и много отрывочных и неверных известий, и отличить правду от вымысла было нелегко. Бюффон, например, ссылался в 1749 г. на заметку в амстердамской газете от 24 ян-варя 1747 г. на то, что Г. Стеллер открыл за Камчаткой один из островов Северной Америки и указал, что из русских владений путь туда недалек.

Экспедиции Витуса Беринга внесли значительный вклад в географическую науку, этнографию, биологию и ботанику, проложили дорогу к Северо-западу Америки, открыли богатые пушными ресурсами Алеутские острова, что позволило впоследствии, В 1799 г. основать Российско-американскую компанию – единственное колониальное владение России, находящееся на другом континенте.

Источники:

1. Алексеев А. И. Колумбы российские. – Магадан: Магаданское книжное изд-во, 1966.

2. Алексеев А. И. Сыны отважные России. – Магадан: Магаданское книжное изд-во, 1970.

3. Берг А. С. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга 1725-1742. – М.: Изд-во Академии
наук СССР, 1946.

4. Ваксель С. Вторая камчатская экспедиция Витуса Беринга / Перевод рукописи на нем.яз. Ю. И. Бронштейна; под ред. и с предисл. А. И. Андреева. – Ленинград-Москва: Изд-во
Главсевморпути, 1940.

5. Камчатка XVII-XX вв.: историко-географический атлас / Под общ. ред. Н. Д. Жданова, Б. П. Полевого. – М.: Федеральная служба геодезии и картографии России, 1997.

6. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки / в изложении по подлинному и под ред. Н. В. Думитрашко и Л. Г. Каманина. – М.: ОГИЗ Гос.изд-во географической литературы, 1948.

7. Орлов О. К неведомым берегам. М., 1987.

8. Пасецкий В. М. Витус Беринг. М., 1982.

9. Полевой Б. П. Колумбы российские. – В кн.: Норд-ост. Петропавловск-Камчатский, 1980.

10. Русская тихоокеанская эпопея. Хабаровск, 1979.

11. Сергеев В. Д. Страницы истории Камчатки (дореволюционный период): учебно-методическое пособие. – Петропавловск-Камчатский: Дальневосточное книжное изд-во Камчатское отделение, 1992.

Открытие морского сообщения с Камчаткой через Охотск и появление достоверных сведений о расположении этого полуострова подготовили возможность исследования еще не посещенных европейцами стран и морей в северной части Тихого океана, прилегавших к восточным границам России.

Проведению этих трудных и сложных работ благоприятствовали общеполитические условия, сложившиеся после успешного окончания в 1721 г. многолетней войны со шведами, которая требовала напряжения всех сил страны.

В конце 1724 - начале 1725 г. Петр Первый подготовил экспедицию, которая впоследствии получила название Первой Камчатской. Основной отряд ее выступил еще при жизни Петра Первого, скончавшегося 28 января 1725 г.

Экспедиция была направлена к северу от Камчатки и собрала ценные сведения о расположении северо-восточных берегов Азии, послужившие важным материалом для освещения вопроса о существовании пролива между Азией и Америкой.

Разрешение этой большой географической проблемы представляло не только чисто научный интерес, но имело и большое значение для перспектив плавания Северо-восточным проходом между Атлантическим и Тихим океанами вдоль берегов Северной Азии. Вопросом, соединяется ли Азия с Америкой, живо интересовались ученые, государственные деятели, купцы и мореплаватели того времени.

К моменту подготовки Первой Камчатской экспедиции в мировой литературе накопилось не мало суждений и известий по этому поводу, в том числе и «доказательства» раздельности материков. На многих западноевропейских географических картах уже с 1566 г. на месте нынешнего Берингова пролива наносился «Анианский пролив», история появления которого, однако, неизвестна. Существовали и описания вымышленных плаваний Северо-восточным проходом, как, например, плавания португальца Д. Мельгера, который якобы в 1660 г. прошел этим путем из Японии к берегам Португалии (Buache , 1753, стр. 138-139).

Крупные западноевропейские ученые (Г. Лейбниц, Г. Делиль), стремившиеся выбраться из лабиринта догадок, слухов и вымыслов, обращались к Петру Первому с просьбой содействовать получению достоверных сведений (Герье, 1871, стр. 146, 187-188; Андреев, 1943а, стр. 4). Такая просьба казалась тем более уместной, что «Анианский пролив» и Северо-восточный проход находились у берегов русских владений.

В истории географии господствует мнение, что перед Первой Камчатской экспедицией Петр Первый поставил задачу выяснить, соединяется ли Азия с Америкой. Эту мысль мы встречаем уже в ближайшие годы после его смерти в постановлениях русского правительства (ПСЗ, т. VIII , стр. 1011), в высказываниях государственных деятелей, например И. К. Кирилова (Андреев, 1943а, стр. 35), в трудах участников Второй Камчатской экспедиции (Г. Миллера, С. П. Крашенинникова, С. Вакселя, Г. Стеллера и др.). Впоследствии она повторяется многими авторами (Ефимов, 1950, стр. 21-26).

Некоторые участники Второй Камчатской экспедиции, а также исследователи (А. П. Соколов, Л. С. Берг и др.) полагали, что цели экспедиции были ограничены разрешением чисто географического вопроса. Подтверждением такого мнения, казалось, служили мысли по поводу экспедиции, высказанные Петром Первым незадолго до смерти и изложенные в известном рассказе А. К. Нартова. Согласно этому рассказу, Петр Первый посылал экспедицию, опираясь на мнение западноевропейских ученых; он желал установить, соединяется ли Азия с Америкой и разведать путь через «Анианский пролив» в Китай и Индию.

По представлениям других авторов (А. А. Покровский, А. И. Андреев, А. В. Ефимов, Д. М. Лебедев), к посылке экспедиции побуждали Петра Первого государственные соображения (развитие торговли, расширение границ государства, оборона страны и т. д), географические же цели имели подсобное значение.

В недавнее время А. А. Покровский сделал попытку облечь такого рода представления в конкретную форму. Он отмечает, что в период, когда снаряжалась Первая Камчатская экспедиция, Петр Первый много занимался вопросами торговли с Испанией и получения от нее американских товаров. А. А. Покровский полагал, что целью экспедиции было достижение Мексики, находившейся под властью Испании, и отыскание, таким образом, новых торговых путей в последнюю.

Однако, рассматривая написанную Петром Первым для экспедиции инструкцию от 6 января 1725 г., которая является единственным подписанным им документом, содержащим указания о задачах этого предприятия, нельзя не прийти к выводу, что на понимании представлений Петра Первого о географии мест, куда направлялась экспедиция, и о ее целях отразились мнения, существовавшие в литературе, и обсуждение результатов экспедиции, которая, как первоначально предполагалось, нашла пролив между Азией и Америкой.

Приводим текст этой инструкции (Полонский, 1850а, стр. 537): «...1) надлежит на Камчатке или в другом там месте, сделать один или два бота с палубами; 2) на оных ботах (плыть.- В. Г.) возле земли, которая идет па норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают), кажется, что та земля часть Америки; 3) и для того искать, где оная сошлась с Америкою, но и чтоб доехать до какого города европейских владений, или ежели увидят какой корабль европейский, проведать от него, как оной кюст (берег.- В. Г.) называют и взять на письме и самим побывать на берегу и взять подлинною ведомость, и, поставя на карту, приезжать сюды».

Из текста видно, что, по представлениям Петра Первого, материки соединяются недалеко от Камчатки. Он считал, что уже земля, «идущая на норд» от Камчатки, есть часть Америки. Петр Первый не упоминает об «Анианском проливе» и о пути в Индию и Китай и не предлагает искать проход между Азией и Америкой. Корабли должны были следовать "вдоль берегов Азии и соединяющейся с нею Америки до ближайших европейских владений в Америке или до встречи с каким-либо европейским кораблем, который мог бы дать информацию о достигнутых экспедицией странах. Таким образом, экспедиции не поручалось разрешение географической проблемы о соединении или несоединении материков. Она должна была разрешить вопросы, имеющие государственное значение: разведать путь в Америку, примыкающую к Азии, и выяснить, кто является ближайшим соседом России на этом материке.

Участники экспедиции не сомневались, что в инструкции Петра Первого было выражено мнение о соединении материков. В записке от 13 августа 1728 г. А. И. Чирикова, поданной начальнику экспедиции В. Берингу во время плавания, когда решался вопрос о продолжении экспедиции, говорится о берегах, вдоль которых они плыли к северу: «Земля та, о которой мнение было, что сходится с Америкою» (ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 87, л. 228).

Представления об отсутствии морского прохода между Америкой и Азией сложились у Петра Первого, вероятно, в связи с недостоверностью сведений, имевшихся в его распоряжении. Что касается составленных в России карт, на которых северо-восток Азии омывается морем (вариант карты Ф. Страленберга, виденный Петром Первым в 1726 г., карта И. К. Кирилова), то составители их могли опираться лишь на старые русские чертежи и расспросные сведения, уже не связанные с какими-либо доказанными фактами, поскольку поход С. И. Дежнева в правительственных органах в то время известен не был.

Не следует забывать, что Петр Первый располагал знаменитым «Чертежем всех Сибирских градов и земель» С. У. Ремезова, обобщившим огромный географический материал, накопленный в русских чертежах и описаниях путешествий к началу XVIII в. На этом чертеже на северо-востоке Азии протянут в море «непроходимый нос», уходящий за рамку чертежа, что означало возможность соединения здесь с другой землей (Ремезов, 1882).

Вместе с тем опыт многочисленных неудачных плаваний английских и голландских кораблей, искавших Северо-восточный проход, а также кораблей, посылавшихся с этой целью самим Петром Первым, мог вызвать предположение о существовании связи между материками.

При составлении инструкции Петр Первый, вероятно, использовал виденную им карту И. М. Евреинова, которого он вспомнил в декабре 1724 г., незадолго до подписания указа об экспедиции. Требование царя найти И. М. Евреинова оказалось невыполнимым, так как последнего уже не было в живых.

Карта И. М. Евреинова срезана у 63° с. ш., т. е. на большом расстоянии от северо-восточного мыса Азии (мыса Дежнева). Но недалеко от Камчатки берег Азиатского материка круто загибается в сторону Америки. Окончание его не показано. Возможно, об этой земле, сначала «идущей на норд», а потом загибающейся к Америке, Петр Первый говорил, что это Америка «понеже оной конца не знают».

Изложенные представления Петра Первого о связи Американского и Азиатского материков нельзя совместить с рассказом А. К. Нартова. Но следует учесть, что в «Рассказах Нартова о Петре» мы имеем дело не непосредственно с записками самого А. К. Нартова, а с обработкой их, выполненной уже в 70-х годах XVIII в. его сыном, А. А. Нартовым, причастным к литературе. А. К. Нартов не был свидетелем некоторых событий из «Рассказов...», но и там, где «мы слышим голос очевидца», он звучит «не всегда с желаемой отчетливостью» (Майков, 1891, стр. XVI ). Поэтому едва ли было бы правильным предпочитать сообщения из «Рассказов...» в тех случаях, когда есть более достоверные данные.

Что касается гипотезы А. А. Покровского о том, что Первая Камчатская экспедиция должна была достигнуть Мексики, то это предположение трудно совместить с направлением экспедиции «на норд». Нельзя также игнорировать, что ни в одном документе, касающемся Первой Камчатской экспедиции, нет упоминания о Мексике или Испании. Когда В. Беринга упрекали в невыполнении поставленных перед Первой Камчатской экспедицией задач, то говорили не об этих странах, а о том, что он хотя «даже до ширины 67 градусов ходил», но все, что «выше той ширины от него Беринга на карте назначено от оного места между Севера и Запада до устья р. Колымы, и то де он положил по прежним картам и ведомостям, а тако о несоединении заподлинно утвердиться сомнительно и не надежно».

Мы не имеем достоверных данных для суждения о том, когда сложилась у Петра Первого мысль о посылке Первой Камчатской экспедиции. Первый из известных в настоящее время официальных документов, касающихся экспедиции, датирован 23 декабря 1724 г. Ф. Голдер (Golder , 1922, стр. 6-7) опубликовал фотокопию части этого документа. По содержанию это - справка о выполнении царского указа (написанного, вероятно, ранее) с пометками Петра Первого на полях.

Этот документ гласит:

1. Сыскать геодезистов тех, которые были в Сибири и приехали.

По справке с Сенатом, посланы в Сибирскую губернию геодезисты: Иван Захаров, Петр Чичагов, Иван Евреинов (умре), Федор Лужин, Петр Скобельцын, Иван Свистунов, Дмитрий Баскаков, Василий Шетилов, Григорий Путилов.

2. Сыскать из поручиков или из подпоручиков морских достойного, кого с ними послать в Сибирь на Камчатку.

По мнениям вице-адмирала Сиверса и шаутбенахта (контр-адмирала.- В. Г.) Синявина, из морских поручику Станбергу (Шпанберху), Звереву или Косенкову, подпоручикам Чирикову или Лаптеву оная экспедиция годна. А не худо, чтоб де был над ними командир из капитанов, Беринг или фон-Верд; понеже Беринг в Ост-Индии был и обхождение знает, а фон-Верд был штурманом.

3. Сыскать из учеников или подмастерьев, который бы мог тамо зделать с палубою бот по здешнему примеру, какие есть при больших кораблях, и для того с ним отправить плотников 4, с их инструменты, которые б моложе были, и одного квартирмейстера и 8 матросов.

Ботовой ученик Федор Козлов имеется, который по чертежам боты с палубами и без палуб делать может. (Пометка на полях: Зело нужно штурмана и подштурмана, которые бывали в Нордной Америке).

4. И по той препорции отпустить отсюда в полтора [Пометка на полях: «вдвое»] парусов, блоков, шхив, веревок и прочую, и 4 фалконета с надлежащею амунициею и одного или 2 парусных швецов.

Такелаж отпустится. {Пометка на полях: «Прочее все хорошо».}

5. Ежели таких штурманов во флоте не сыщется, то немедленно писать в Голландию, чтоб 2 человек, знающих море к северу до Японии, и, чтоб оные присланы были чрез адмиралтейскую почту.

Вице-адмирал Сивере письменно показал: штурманы такие из флотских ежели сыщутся немедленно пришлет» (Соколов, 1851 г.).

Возникновение этого документа недостаточно ясно. Пятый пункт кажется дописанным позже и относится скорее к замечанию Петра Первого по третьему пункту, чем к остальным четырем пунктам. Экспедиция в этой справке прямо не называется, но подразумевается в ряде мест в распоряжениях Петра Первого и в ответах Адмиралтейств-коллегий (о посылке поручиков и подпоручиков в Сибирь и на Камчатку, о «нордной» Америке, о В. Беринге и т. д.).

Судя по распоряжениям, зафиксированным в этом документе, некоторые детали экспедиции представлялись Петру Первому в несколько ином виде по сравнению с тем, какой они в конце концов приняли. Очевидно, первоначально предполагалось (как и в экспедиции И. М. Евреинова и Ф. Ф. Лужина) отвести главную роль геодезистам, во главе которых поставить «морского» поручика или подпоручика. Предложение поставить над ними «командира из капитанов» В. Беринга или К. фон-Верда исходило от Адмиралтейств-коллегий.

Главой экспедиции был назначен капитан 1 ранга Витус Беринг (1681 - 1741 гг.). В России его называли Витезь Беринг, или Иван Иванович Беринг. Принятый в 1703 г. на службу в Балтийский флот подпоручиком (Общий морской список, т. I , стр. 40), он неоднократно выполнял поручения Петра Первого (например, по приемке и транспортировке купленных кораблей), в частности, во время военных кампаний. По-видимому, В. Беринг был лично известен царю с хорошей стороны (Берх, 1833). Назначению В. Беринга в какой-то мере способствовали его связи: его знал вице-адмирал К. Крюйс, с контр-адмиралом Т. Сандерсом он был в родстве, его рекомендовали вице-адмирал П. Сивере, контр-адмирал И. А. Сенявин и Я. Брюс (Weber , 1740, стр. 160; Lauridsen , 1889, стр. 30). Сыграло также роль и то, что до поступления на русскую службу В. Беринг имел опыт далеких плаваний на восток - «в Ост-Индии был и обхождение знает». Г. Миллер передает с его слов, что В. Беринг сам вызвался ехать, когда генерал-адмирал Ф. М. Апраксин обратился к морским офицерам с предложением принять участие в экспедиции (Miiller , 1753, стр. 54). Благодаря своим связям с влиятельными иностранцами, служившими в России, В. Беринг оказался близок и к иностранным посольствам (в частности, к голландскому).

Деятельность В. Беринга во время Первой Камчатской, а впоследствии и во время Второй Камчатской экспедиции характеризует его как исполнительного, умного и мужественного офицера, благожелательного к подчиненным, по отношению к которым он, может быть, был даже слишком мягок и доверчив. Вместе с тем В. Беринг избегал риска и ответственности и не проявлял достаточной решительности в трудные моменты. Не имея широкой научной подготовки и наклонностей исследователя, он не особенно увлекался открытием новых земель и островов и выполнял эти задачи в той мере, в какой это было необходимо, чтобы отчитаться в соблюдении данной ему инструкции.

Этими чертами В. Беринг заслужил, в конце концов, упреки современников и потомков в том, что он не справился с задачами, которые были перед ним поставлены. Но, рассмотрев деятельность В. Беринга, мы увидим, что. если он и не сделал всего, что можно было сделать для осуществления географических открытий, то его настойчивость немало помогла тому, что подготовка Камчатских экспедиций к плаванию была доведена до конца.

Однако действия В. Беринга в экспедициях, по-видимому, не дают полного представления о его личности. К такому выводу заставляет прийти установленный М. И. Беловым (1956, стр. 252) факт передачи В. Берингом в 1733 г. голландскому послу копии карты Первой Камчатской экспедиции с условием пользоваться ею «осторожно».

Помощниками В. Беринга были назначены лейтенанты датчанин Мартын Шпанберг и Алексей Иванович Чириков.

М. Шпанберг, по определению А. П. Соколова (1851в, стр. 215), был человек без образования, грубый и «жестокий до варварства, жадный к приобретениям, однакож хороший практический моряк, горячий и деятельный»; некоторые сибиряки видели в нем «генерала», другие «беглого каторжника».

Особенно проявились отрицательные черты его характера во Вторую Камчатскую экспедицию; сохранившиеся в архивах документы этой экспедиции содержат большую переписку о его самодурстве и лихоимстве. «Чести великой любитель, - писал о нем в 1742 г. А. И. Чириков,- ежели б ему возможно было, то б он всех здесь под свою команду забрал» (Дивин, 1953, стр. 251).

Второй помощник В. Беринга - лейтенант А. И. Чириков (1703- 1748 гг.) был выдающимся человеком. Его большие способности проявились уже во время обучения в Морском корпусе и Морской академии. Затем он был назначен Адмиралтейств-коллегией преподавателем в этой Академии. При назначении в Первую Камчатскую экспедицию А. И. Чириков не в очередь был произведен в лейтенанты (МРФ, 1867, стр. 698).

В Камчатских экспедициях положительные черты и способности А. И. Чирикова выявились еще ярче. Во время затянувшейся подготовки Второй Камчатской экспедиции он был одним из участников, не дававших повода к кляузным делам. В плаваниях А. И. Чириков проявил блестящие качества моряка. Этот молодой русский офицер, благодаря своему природному уму и широкому географическому кругозору, понимал огромное научное и государственное значение Камчатских экспедиций и по их окончании представил проекты освоения и укрепления далеких сибирских окраин.

Первая Камчатская экспедиция была очень сложным мероприятием, при осуществлении ее, несмотря на содействие правительства, в условиях того времени встречалось множество трудностей.

К сожалению, некоторые наиболее важные документы экспедиции (судовой журнал, рапорт В. Беринга от 10 февраля 1730 г.) известны лишь в выдержках, что послужило, как мы увидим далее, причиной недоразумений, которые и в настоящее время разрешены не полностью.

Инструкцию Петра Первого В. Беринг получил до 3 февраля 1725 г. (Экспедиция Беринга, стр. 373). Вероятно, около этого времени ему была вручена и инструкция Ф. М. Апраксина, содержавшая перечисление всего, что было сделано для экспедиции. Но уже 24 января, до получения В. Берингом инструкций, из Петербурга выехал отряд, состоявший из 25 человек команды и обоза, возглавлявшийся А. И. Чириковым и гардемарином П. А. Чаплиным (Экспедиция Беринга, стр. 59). Выехавший из Петербурга вскоре после получения инструкции В. Беринг вместе с Шпанбергом, пятью человеками команды и остальным обозом, догнал отряд в Вологде 14 февраля.

Экспедиции предстояло преодолеть путь до Охотска, составлявший около 9 тыс. км (там же, стр. 67-68). Через Вологду, Великий Устюг и Верхотурье продвигались на лошадях. Дождавшись весны в Тобольске, 14 мая 1725 г. отправились дальше на судах: спустившись до Оби, по ее правому притоку Кети поднялись до Маковского острога, откуда прошли волоком (123 км) до Енисейска. От Енисейска продвигались вверх по рекам Енисею, Верхней Тунгуске (Ангаре) и ее правому притоку Илиму, пока не наступили морозы. Застигнутые морозами, остановились недалеко от Илимска. Зиму 1725/26 г. провели в Илимске. Выйдя весной 1726 г. из Илимска, пошли волоком до р. Муки; по рекам Муке и Куте дошли до Усть-Кутского острога на р. Лене. Затем на судах, построенных зимой под руководством М. Шпанберга в Усть-Кутском остроге, спустились до Якутска, куда прибыли двумя отрядами 1 и 16 июня 1726 г. (Бахтин, 1890). Отсюда В. Беринг и его спутники направились в Охотск.

По этому пути двигались через Сибирь торговые караваны, военные экспедиции и почта, но он был далеко не благоустроен. За время плавания по рекам Оби и Кети от г. Сургута до Маковского острога, которое продолжалось с 30 мая по 19 июля 1725 г., на протяжении 1800 км были только три встречи с торговыми и другими судами (там же, стр. 74-75). На участке от г. Нарыма до Маковского острога, протяжением 1108 км проехали лишь один острог, один монастырь и семь русских деревень. В пути встречались пороги и шиверы (мелкие места с каменистым дном), приходилось перегружаться с более крупных судов на небольшие.

Особенно трудно было преодолеть участок протяжением свыше 1000 км между Якутском и Охотском, где приходилось продвигаться по совершенно диким районам, пересеченным горами и изобиловавшим болотами. Здесь лишь изредка встречались кочевья тунгусов и якутов.

Водный путь через эту территорию был известен еще со времени похода И. Ю. Москвитина в 1639 г. Он проходил вниз по Лене, затем по Алдану, Мае и Юдоме до места, называвшегося Юдомским Крестом, где р. Юдома наиболее близко подходит к небольшой речке Ураку, впадающей в Охотское море в 20 км от устья р. Охоты, где стоит Охотск. От устья Урака до Охотска суда тянули бечевой вдоль морского берега.

По рекам отправляли громоздкие грузы. Остальные (главным образом продовольствие) перевозили на лошадях. Из-за бездорожья прибегали к вьючным перевозкам, используя кожаные переметные сумы. На лошадь навьючивалось до 80 кг груза. Зимой же, когда лошади из-за глубоких снегов и отсутствия фуража выбивались из сил, их сменяли люди, перевозившие груз в 80-100 кг на нартах. Уже из Петербурга экспедиция взяла с собой довольно большой груз, занимавший 33 подводы (Полонский, 1850а, стр. 539). Этот груз состоял из пушек, ядер, парусов, якорей, канатов, инструментов и разного оборудования, которое нельзя было достать на местах. В пути обоз все возрастал. Для перевозки грузов волоком из Маковского острога в Енисейск мичман П. А. Чаплин заказал 160 лошадей. Из Якутска же только одного продовольствия везли 6 тыс. пудов (Экспедиция Беринга, стр. 204).

Большие трудности возникали с получением на местах продовольствия, которое должно было поступать из Иркутска и Илимска, материалов для постройки судов, а также с добыванием лошадей, выделением рабочей силы, устройством дорог и др. Всем этим, по распоряжению правительства, должна была заниматься местная власть, представители которой большей частью плохо выполняли свои обязанности.

Ответственные задания были возложены на Якутскую воеводскую канцелярию. Она была обязана предоставить рабочую силу - около 250 человек для сплава судов, более 650 лошадей с проводниками из якутов для перевозки грузов вьюками, кожаные сумы и сбрую для лошадей. Якутская канцелярия должна была также обеспечить расчистку дороги от Якутска до Охотска и заготовку фуража.

Но эти задания были выполнены лишь частично, да и то с запозданием. Экспедиция была поставлена перед выбором: зимовать в Якутске пли выступить с запозданием, рискуя, что придется зимовать в безлюдной местности.

В. Беринг знал от участников похода И. М. Евреинова и Ф. Ф. Лужина - от самого Ф. Ф. Лужина, морехода К. Мошкова и солдат Выродова и Арапова, входивших в состав Первой Камчатской экспедиции, об условиях предстоявшего пути (ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 87, л. 52-54 и 91-94). Тем не менее он решил не зимовать в Якутске. Можно предполагать, что он не представлял всех трудностей борьбы с суровой природой Сибири. Годом ранее, узнав о плаваниях, которые совершались когда-то вдоль берегов Сибири от устья Колымы к устью Анадыря, он, находясь в Енисейске, с такой же легкостью предложил Адмиралтейств-коллегий изменить маршрут экспедиции и двигаться из устья Колымы к устью Анадыря, тогда как морской путь у берегов Азиатского материка к востоку от Колымы был исключительно труден и остался непройденным и во время Второй Камчатской экспедиции.

Тяжелые грузы были отправлены из Якутска на 13 судах под командой М. Шпанберга только 7 июля. Суда сопровождало 204 человека. Отправка остального груза на лошадях продолжалась до середины августа. Сам В. Беринг выехал из Якутска только 16 августа (Бахтин, 1890, стр. 19-20).

Поход был очень тяжелый. Суда, которыми командовал М. Шпанберг, дошли только до р. Горбеи (близ устья р. Юдомы, в 450 км от Юдомского Креста), так как река замерзла. 4 ноября М. Шпанберг приказал везти дальше грузы на 100 нартах людьми. Но до Юдомского Креста дошло только 40 нарт, остальные застряли в разных пунктах. В. Беринг выслал помощь из Охотска. Это были легкоодетые и полуголодные люди с собаками. Грузы, довезенные до Юдомского Креста, были в начале января 1727 г. доставлены в Охотск (там же, стр. 29). По дороге «ели лошадиное мертвое мясо, сумы сыромятныя и всякие сырыя кожи, платья и обувь кожаныя» (Экспедиция Беринга, стр. 61-62). Прочие грузы М. Шпанберга, разбросанные на пути на протяжении 450 верст, переправлялись уже в мае людьми, посланными из Охотска.

Не легче был и переезд на лошадях. Как писал В. Беринг в рапорте от 28 октября 1726 г., из посланных 663 лошадей в Охотск прибыли к 25 октября только 396, остальные частью были потеряны в пути, частью замерзли. Провиант везли на нартах, которые тащили собаки и люди. Многие из команды разбежались. Некоторые, не выдержав трудности пути, погибли, в числе их был и геодезист Ф. Ф. Лужин (Бахтин, 1890, стр. 26 и 34).

Оставшийся в Якутске А. И. Чириков выступил в поход по рекам 2 мая 1727 г. и 3 июля прибыл в Охотск, доставив 2,3 тыс. пудов муки (Экспедиция Беринга, стр. 62).

В Охотском остроге, который в то время состоял примерно из 10 дворов, приходилось сооружать новые избы и амбары, строить и снаряжать суда к походу. Люди носили на себе камни для печей за 10 верст и глину за 5 верст, сплавляли или волокли на себе бревна, дрова, заготавливали продовольствие (рыбу, птицу и т. д.). Впоследствии с такими же трудностями пришлось встретиться и на Камчатке.

К 8 июня было спущено на воду небольшое судно, названное «Фортуна». После плавания на нем М. Шпанберга с такелажем и военным снаряжением на Камчатку, экспедиция 22 августа 1727 г. выступила из Охотска (Бахтин, 1890). «Фортуной» командовал В. Беринг, а А. И. Чириков вел отремонтированную «лодию», на которой в 1716 -1717 гг. плавал К. Соколов. 4 сентября суда пришли в устье р. Большой и остановились в Большерецке.

Экспедиции предстояло плыть в расположенный на восточном берегу Камчатки Нижне-Камчатск, где должен был строиться корабль для похода па север. В. Беринг не решился отправиться туда морским путем, так как в то время были распространены преувеличенные представления об опасности прохода между мысом Лопаткой и первым Курильским островом (Полонский, 1850а, стр. 545). Было решено пересечь полуостров на собаках, что отдалило срок начала плавания к северу в 1728 г., так как исключило возможность закладки судна осенью 1727 г. Как мы увидим далее, сокращение продолжительности плавания к северу значительно снизило результаты экспедиции.

Пересечь полуостров по рекам (Большой, ее притоку Быстрой и по Камчатке) до ледостава не удалось. М. Шпанберг, отправленный

19 сентября с имуществом па 30 судах, был застигнут морозами и выгрузился (там же, стр. 546).

Дальнейшая перевозка началась в январе 1728 г. Как сообщает В. Беринг, выехавший из Большерецка 14 января, ехали «совсем по тамошному обычаю на сабаках, а каждой вечер в пути для ночи выгребали себе станы: из снегу, а сверху покрывали, понеже великия живут метелицы, которыя по тамошному называются пурги, и ежели застанет метелица на чистом месте, а стану себе зделать не успеют, то заносит людей снегом, от чего и умирают» (Экспедиция Беринга, стр. 63).

К участию в перевозках было привлечено много камчадалов с собаками и санями. Эта повинность оказалась для них очень тяжелой, так как отвлекала от охоты за морским зверем - главным источником их благосостояния, вызывала потери большого количества собак.

В Нижне-Камчатск В. Беринг прибыл 11 марта 1728 г. Заложенный 4 апреля бот «Св. Гавриил» (длина 18,3 м, ширина 16,1 м, осадка 2,3 м) был 9 июня спущен на воду, и 14 июля экспедиция отправилась в плавание из устья р. Камчатки (Бахтин, 1890, стр. 49 и 51). Экипаж «Св. Гавриила» состоял из 44 человек, включая капитана В. Беринга, лейтенанта A. И. Чирикова и М. Шпанберга, мичмана П. А. Чаплина и морехода К. Мошкова.

В. Берингу и другим офицерам экспедиции, конечно, были известны представления о северо-востоке Сибири, как сложившиеся в географической науке, так и распространенные среди сибиряков. Мы упоминали, что B. Беринг, когда он был в Сибири, получил известия о существовании прохода из Северного Ледовитого океана в Тихий. Офицеры экспедиции знали и о земле «против Чукотского носу», как это следует из записки A. И. Чирикова, представленной В. Берингу 13 августа 1728 г., в которой А. И. Чириков ссылается на «скаску от чукчей через Петра Татаринова».

Можно предположить, что проезжая через Тобольск, Якутск и другие-города, В. Беринг и А. И. Чириков знакомились с имевшимися в то время в Сибири чертежами северных и восточных берегов Азиатского материка (чертеж И. Львова, чертежи Камчатки из «Служебной чертежной книги» C. У. Ремезова и др.), которые давали довольно верное общее представление об этих местах.

В распоряжении членов экспедиции были также и западноевропейские «новые азийские карты» (Полонский, 1850а, стр. 549). Список их до нас не дошел и вероятно, среди них была и карта И. Романа, отосланная B. Берингом 8 мая 1726 г. чрезвычайному посланнику и главе комиссии по переговорам с Китаем Савве Владиславичу-Рагузинскому. При встрече с В. Берингом в марте 1726 г. в г. Илимске (Бахтин, 1890, стр. 80) С. Рагузинский попросил прислать ему карту территории от Камчатки до Амура с береговой линией и островами. Г. Каан (Cahen , 1911, стр. 172) высказывает предположение, что это была карта И. Романа 1725 г. Отражая влияние сибирских источников, она давала сравнительно с другими западноевропейскими картами того времени наиболее правдоподобное изображение северо-востока Азии (рис. 5). До этой карты И. Роман выпустил несколько других карт, на которых северо-восточная часть Азии была показана совершенно неверно.

Могла ли попасть в 1726 г. В. Берингу, выехавшему из Петербурга в начале февраля 1725 г., карта И. Романа, изданная в 1725 г.? К сожалению, мы не располагаем данными для суждения по этому вопросу.

Косвенным доказательством того, что В. Беринг передал С. Рагузинскому карту И. Гомана 1725 г., может служить карта геодезиста Михаила: Зиновьева, работавшего с С. Рагузинским по определению русско-китайской границы. Он составил свою карту, вероятно, в конце 1726 или: в начале 1727 г. «с описи геодезиста Петра Скобельцына с товарыщи и с печатных ланкарт и с разных чертежей» (Cahen , 1911, стр. 160). Изображение на ней северо-восточной части Азии - «Шелагского мыса» Чукотского п-ова, а также Камчатки очень похоже на изображение на карте И. Гомана 1725 г.

Характерно, что на карте М. Зиновьева, так же как и на карте И. Гомана, у северо-восточного берега Азии к востоку от «Шелагского мыса» показан небольшой остров, с надписью, что там живут чукчи (рис. 6).

Можно, конечно, предположить также, что обе карты были составлены с использованием какого-то одного сибирского прототипа, оставшегося пока неизвестным. Возможно, наряду с упомянутым выше первым сообщением И. Козыревского о походе 1713 г. и другими данными, он послужил одним из источников для карты И Гомана 1725 г. Вместе с тем, если бы этот сибирский прототип карт И. Гомана и М. Зиновьева существовал, то он, вероятно, был бы известен В. Берингу.

Изображенный на картах М. Зиновьева и И. Гомана мыс к западу or Чукотского п-ова, выдававшийся довольно далеко к северу, являлся, вероятно, отголоском «необходимых носов» русских чертежей и предупреждал экспедицию о трудностям плавания в этих местах. С этой карты или с каких-либо сибирских чертежей этот «нос» потом перешел на многие карты: он показан на карте П. А. Чаплина 1729 г., представленной В. Берингом по возвращении из экспедиции, на генеральных картах И. К. Кирилова 1734 г. и Академии наук 1745 г., на карте Морской академии 1746 г. и на карте Г. Миллера 1754-1758 гг.

Все чертежи и карты, бывшие в распоряжении экспедиции, не давали конкретного представления о пути, который ей предстоял. Если при продвижении к северу офицеры судна «Св. Гавриил» и обращались, к ним, то все же каждый отрезок пути нужно было изучать заново. Ориентировку затрудняли почти постоянные туманы, облачность и частые дожди.

Насколько трудно было даже таким опытным морякам, как В. Беринг, А. И. Чириков и К. Мошков, правильно ориентироваться в обстановке, видно из того, что, проходя 19 июля мимо Карагинского о-ва, они непоняли, что это остров. По В. Н. Берху (18236, стр. 33), в судовом журнале сказано: «Холм на берегу, от которого будто разделение земли». Также не заметили они 31 июля - 1 августа устья р. Анадырь, хотя и искали его.

Весь путь экспедиции к северу проходил вдоль берегов, на недалеком от них расстоянии; в частности, был обойден весь Анадырский залив. Путь от устья Камчатки до 67° 18" с. ш., откуда судно повернуло 15 августа (по гражданскому счету) обратно, был совершен в 34 дня, в течение которых «Св. Гавриил» прошел 2377 верст. Следуя обратно, моряки, торопясь уйти от осенней непогоды, сильно спрямляли свой путь, держась дальше от берегов. В Анадырский залив они совсем не заходили. Пользуясь благоприятным ветром, они 2 сентября подошли к устью р. Камчатки, закончив, таким образом, плавание в 19 дней (Экспедиция Беринга, стр. 65).

Впервые путь, пройденный «Св. Гавриилом» в 1728 г., был показан на карте А. И. Нагаева 1767 г. Позже В. Н. Берх (18236) составил

карту, отражавшую плавание не только 1728 г. (довольно сходно с картой А. И. Нагаева), но и 1729 г. (рис. 7). На обеих картах маршрут судна в 1728 г. показал неточно: судно не заходит в залив Креста, который остается к западу и назван губой Ночен; путь «Св. Гавриила» проходит довольно далеко от о-ва Св. Лаврентия, к которому экспедиция, судя по «Краткой реляции о Сибирской экспедиции» В. Беринга, подходила.

Ф. П. Литке, плававший в 1828 г. на военном шлюпе «Сенявин» у берегов Тихого океана к северу от Камчатки, восстановил по журналу «Св. Гавриила» трассу этого корабля. Согласно его данным, 1 августа мореплаватели находились уже у залива Креста, где, то входя в залив до 65° 39", то выходя из него, они пробыли до 4 августа. От залива Креста до Чукотского мыса прошли в 7 дней, причем 6 августа заходили в небольшую губу, названную бухтой Преображения. Посланный на берег П. А. Чаплин нашел пресную воду, а также видел место, «где иноземцы имели жилье свое сего года и по горам видели много протоптано дорог» (Бахтин, 1890, стр. 56). Наполнив 22 бочки водой, корабль отправился дальше, а 8 августа у 64°30" с. ш. экспедиция встретилась с чукчами, подплывшими к ним с берега на лодке. Встреча произошла, как полагает Ф. П. Литке (1835, стр. 235), у мыса Яккун или у мыса Чиньг-Ан (очевидно, около мыса Зеленого - 64°35" с. ш. и 174°15" з. д.). 9-11 августа обходили берег, «которого простертие к О кончалось» (Полонский, 1850, стр. 550). Подходили близко к о-ву Св. Лаврентия. В эти дни, очевидно, обогнули Чукотский мыс и мыс Чаплина, не заметив бухты Ткачен, которая разделяет эти мысы.

Современное название «Чукотский мыс» встречается уже в документах экспедиции («Чукоцкий угол»), хотя оно возникло, может быть, не во время самого плавания, так как, по словам В. Н. Берха (18236, стр. 49), в журнале такое название не применялось. Ф. П. Литке утверждал, что, если В. Беринг «действительно называл какой-либо мыс по сему обстоятельству (встреча с чукчами.- В. Г.) Чукоцким, то это должен быть мыс Яккун или Чиньг-Ан». Это едва ли правильно.

На карте, представленной В. Берингом вместе с отчетом об экспедиции, показан «Чукотский угол» - так обозначен мыс, выступающий к югу у восточного края северного берега Анадырского залива; это же наименование приведено и в названии карты («от Тобольска до Чукотского угла», Багров, 1914, стр. 19). Кроме того, «Чукоцкой угол» упомянут в приложенном к отчету «Каталоге городам и знатным местам сибирским...» (Экспедиция Беринга, стр. 66). В. Беринг считал его крайним пределом берега, вдоль которого он следовал на восток, обходя Анадырский залив. В его отчете сказано: «а к Чукоцкому или к восточному углу земли никакой не подошло» (там же, стр. 64). Таким образом, вероятно, под «Чукоцким углом» понимался мыс, называемый на современных картах Чукотским, который, может быть, В. Беринг объединял с мысом Чаплина.

Представления участников экспедиции о географическом положении их корабля становятся понятными из их разговора с чукчами, встреченными 8 августа.

Этот разговор записан в документе, подписанном В. Берингом, М. Шпанбергом и А. И. Чириковым.

8-го августа 1728 г. Прибыли к нам от земли в коженой лотке 8 человек, с которыми бывшие при нас толмачи... говорили с ними каряцким языком по приказу нашему, а о чем о том явствуют пункты.

Вопросы

1. Какого звания люди?

2. Где река Анадар и далеко ль отсюда?

3. Знаете ли реку Колыму?

4. Есть у вас лес и пали с земли в море какие реки большие и куда ваша земля пошла и далеко ли?

5. От земли вашей не протянулся ли какой нос в море?

6. Нет ли в море каких островов или земли?

Ответы

Чюкчи.

Реку Анадар прошли и далеко назади. Как до вы так зашли сюда далеко? Прежде сего сюда никаких судов не бывало. Реку Колыму не знаем, только слыхали мы от аленных чюкчей, что ходят оне землею на реку и сказывают, что на той роке живут русские люди, а оная река Колыма ли или другая, про то не знаем.

Лесу у нас нет никакого и по всей нашей земле рек больших в море не пало; а есть которые и пали, то малые, а земля наша почти отсюда поворотила налево и пошла далеко, а живут по ней все наши чукчи. Нос никакой в море от земли нашей не протянулся, вся наша ровная земля. Есть остров недалеко от земли и ежеле б не туманна, то б можно видеть, а на том острову есть люди, а больше земли только вся наша Чюкоцкая земля» (ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 87, л. 227 и об.).

Как видим, чукчи говорили о повороте влево от мыса Чаплина и не знали, что после этого берег опять тянется далеко к северо-востоку; острова Итыгран и Аракамчечен, расположенные недалеко на пути «влево» (к западу), были им неизвестны, не говоря уже об островах Диомида. Не слыхали они и о р. Колыме. Другими словами, их показания относились к ближайшему району, и из их слов, конечно, нельзя было сделать вывода о разделении Америки и Азии. Но В. Беринг не мог отнестись критически к их словам, так как, обогнув 11-12 августа мыс Чаплина, он потерял из-за плохой погоды берега (Берх, 18236, стр. 53) и, не видя их, двигался к северу, считая со слов чукчей, что обошел крайний восточный выступ Азиатского материка.

Впоследствии, как показывает составленная П. А. Чаплиным итоговая карта экспедиции, на которой берег от «Чукоцкого угла» протягивается к северо-востоку, участники экспедиции изменили свое мнение о крайнем восточном положении этого «угла».

О плавании после полудня 12 августа опубликованы очень скудные сведения. Из них видно лишь, что 13-14 августа мореплаватели заметили позади себя «высокую землю», а несколько позже - высокие горы, «кои чаем быть на большой земле» (там же). В этот день они достигли широты 66° 41", т. е. вышли в Северный Ледовитый океан, не заметив того. 14 августа плыли, не видя берегов, а 15 августа (по гражданскому счету) в 3 часа дня, достигнув 67°18"48" с. ш., решили вернуться. В журнале П. А. Чаплина сказано об этом кратко: «В 3 часа господин капитан объявил, что надлежит ему против указу во исполнение возвратиться и, поворотив бот, приказал держать на St О» (Бахтин, 1890, приложение).

Прежде чем принять решение об обратном плавании, В. Беринг 13 августа, когда корабль находился у 65° (или 65° 30" с. ш.), и земли не было видно, советовался об этом с А. И. Чириковым и М. Шпанбергом и потребовал, чтобы они изложили свое мнение в письменном виде. Как говорит А. И. Чириков в составленной в связи с этим записке от того же числа, В. Беринг «объявил признавание свое о земле Чюкоцкого носу (по скаскам чюкоцких жителей и по простертию земли от помянутого носа меж N и NW также и потому, что мы ныне обретаемся в ширине 65° северной), показанного носа земля та, о которой мнение было, что сходится с Америкою, разделяется морем и чтоб нам письменно свое мнение предложить вперед в настоящей экспедиции как поступать» (ЦГА ВМФ ф. 216, д. 87, л. 227 об. и 228).

Таким образом, В. Беринг был уверен, что он уже дал ответ на второй пункт инструкции Петра Первого (так как доплыл до того места, откуда стало ясно, что Америка не сходится с Азией). В. Беринг мог думать также, что отпадает и третий пункт инструкции («доехать до какого города европских владений»), так как Америка не «сошлась» с Азией и неизвестно, на каком расстоянии располагается.

Ответы на вопрос В. Беринга, плыть ли им дальше или вернуться, ярко рисуют представление офицеров о положении бота и интересны для характеристики самих офицеров.

М. Шпанберг, как можно понять из его ответа, составленного 14 августа, считал положение корабля неясным. Он думал о том, как выйти из создавшегося опасного положения. Этот моряк, весьма решительный на суше, был мало склонен к риску на море, что мы увидим и при изложении дальнейшей истории его плаваний. Его мнение в переводе В. Беринга, сделанном, как говорит А. С. Полонский (1850а, стр. 551), не слишком грамотно, гласило следующее: «Понеже мы пришли в вышеписанную ширину и на Чукоцкой земле нет гавани, дров или течения (реки? - В. Г.), где мы можем охранить себя в такое зимнее время, какое случица в здешней параллеля; также и люди немирные и не сосведомились, сколько мы до сех мест обсервовали и кой ретерат (укрытие.- В. Г-), не ведаем, кажетца (или разсуждаю), когда мы еще пройдем нашего пути до 16 дня нынешнего месяца к северу, ежели невозможно дойтить до 66°, мы тогда в божье имя возвратимся во время искать гавани и охранения в р. Камчатке, откуда мы вышли, для охранения судна и людей» (ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 87, л. 228).

А. И. Чириков придерживался другого мнения. Он с полной ясностью говорил, что предположение В. Беринга о разделении Азии с Америкой можно проверить, лишь обследовав северный берег Азии по направлению к западу до места, которое уже известно, т. е. до р. Колымы. «Понеже известия не имеем, до которого градуса ширины из Северного моря подле восточного берега Азии от знаемых народов европейским жителем бывали, и по оному не можем достоверно знать о разделении морем Азии с Америкой, ежели не дойдем до устья р. Колымы или до льдов, понеже известно, что в Северном море всегда ходят льды; того ради надлежит нам непременно по силе данному вашему благородию... указу подле земли иттить (ежели не воспрепятствуют льды или не отведет берег на запад к устью р. Колымы) до мест, показанных в означенном указе». В случае отсутствия успеха до 25 августа или при появлении противных ветров следовало искать места для зимовки. «Наипаче против Чюкоцкого носу на Земле, на которой по полученной скаске от чюкоч через Петра Татаринова, имеется лес» (там же, л. 227 об.).

Мнение М. Шпанберга более отвечало намерениям В. Беринга, и он наложил резолюцию: «Ежели больше ныне будем мешкать в северных краях, опасно, чтоб в такие темные ночи и в туман не притить к такому берегу, от которого не можно будет для противных ветров отойтить; v рассуждаю о обстоятельстве судна понеже шверец и лейваглен изламан, также трудно нам искать в здешних краях таких мест, где зимовать, понеже иной земли кроме Чюкоцкой (неизвестно), на которой народ немирной и лесу нет. А по моему мнению лутче возвратитца назад и искать гавани на Камчатке к презимованию» (там же, л. 228).

Приблизительно те же соображения В. Беринг изложил в «Краткой: реляции...» (Экспедиция Беринга, стр. 64).

Трудно упрекнуть В. Беринга за это решение, продиктованное сознанием ответственности за вверенную ему экспедицию. Но нельзя также не пожалеть, что ни слова А. И. Чирикова о земле против Чукотского мыса, ни горы, увиденные с корабля 13 августа (вероятно, северный берег Азиатского материка), ни острова Диомида, открытые на обратном пути, не заставили В. Беринга подумать о том, что командир столь ответственной экспедиции, достигшей с огромным трудом этих далеких пределов, не должен забывать и о другой обязанности - об изыскании всех возможных способов для открытия новых территорий. Затратив несколько дней на плавание к западу вдоль северных берегов Азии, куда предлагал: плыть А. И. Чириков, или к востоку от одного из островов Диомида, экспедиция могла бы убедиться в отсутствии «Шелагского мыса», так долго фигурировавшего на картах, или обнаружить Американский материк.

Какого же конечного пункта достигла экспедиция в 1728 г.?

Неполнота и неясность описания пути судна «Св. Гавриил» в последние дни плавания к северу явились причиной возникновения в XVIIT и XIX вв. неправильных представлений о пределе плавания. Недоразумение возникло вследствие неправильного изложения этого вопроса первым же историком путешествия - Г. Миллером (1758, стр. 392), который, по его словам, взял свое «известие» из рапорта капитана Беринга. Очевидно, этот рапорт не был «Краткой реляцией о Сибирской экспедиции», а журнала П. А. Чаплина Г. Миллер, по-видимому, не знал.

Не упоминая о мысе, обойденном экспедицией 9-10 августа, Г. Миллер пишет, что «августа 15 дня пришли они под 67 градус 18 минут высоты полюса к носу, за коим берег, как помянутые чукчи (приплывавшие S августа.- В. Г.) показали, простирался к западу». Здесь, по словам Г. Миллера, В. Беринг пришел к заключению, что «он достиг самого краю-Азии к северо-востоку», но «обстоятельство оное... было без основания; ибо после того уведомленость, что сей мыс, от которого он поворотился есть тот, что жители Анадырского острогу по находящейся на нем каменной горе, вид сердца имеющей, Сердце-Камень называют; за ним берег моря поворачивается к западу, но сим поворотом составляет только большую губу, в средине которой по вышепоказанному объявлению казака Попова, обретается камень Матколь, а оттуда берег простирается опять к северу и северо-востоку до 70 градусов высоты полюса и больше, где лежит настоящей Чукотской нос, наподобие большого полуострова, и там только можно бы было сказать с основанием, что обе части света между собою не соединяются» (там же, стр. 393-394).

Мыс «Сердце-Камень» и «Чукотский нос» нанесены Г. Миллером на карту 1754-1758 гг. 30 На ней от мыса «Сердце-Камень», показанного на месте мыса Дежнева, берег идет за 70° с. ш., образуя большой залив и. мыс, на конце которого в кругу, ограниченном пунктирной линией, есть надпись «страна чукчей, которая неизвестно, до какого места простирается». Судя по приведенному выше тексту Г. Миллера, это выражение, конечно, не было свидетельством «необходимости», о которой говорится на старых чертежах, а лишь констатацией действительного состояния знаний о мысе, лежащем у «170 градусов высоты полюса и больше».

Таким образом, Г. Миллер переместил к северу место, где берег поворачивал, по словам чукчей, в западную сторону, сделал его конечным пунктом плавания и поместил здесь мыс «Сердце-Камень».

В западноевропейской литературе существовали представления о том, что В. Беринг, пройдя мыс Дежнева, плыл к западу вдоль берегов Азии. О такой концепции говорит карта в конической проекции И. Газиуса 1743 г. (« Imperii Russici et Tartamae universae tabula novissima ), на которой северо-восток Азии изображен по карте П. А. Чаплина. На этой карте на северном берегу Азии недалеко от Берингова пролива, примерно на широте 67°, имеется надпись: « Terminus litorum a navarcho Beerings recognitorum » (предел, до которого мореплаватель Беринг обследовал берега, рис. 8). Вероятно, та же мысль менее ясно выражена и на копии карты П. А. Чаплина, 1729 г., опубликованной Ж. дю-Гальдом в Париже в 1735 г., на которой горы, тянущиеся вдоль северного берега Азии от мыса Дежнева, расположенного примерно на широте 66° 40", резко обрываются несколько выше 67° с. ш., т. е. у предела, достигнутого «Св. Гавриилом». Это как бы свидетельствовало о том, что берег был обследован до этого места. Англичанин Кемпбел, приложивший к своему описанию плавания В. Беринга в 1728 г. карту, опубликованную Ж. дю-Гальдом, прямо говорит о том, что В. Беринг двигался к западу и, убедившись J 5 августа в бесполезности продолжать путь, вернулся обратно (Harris , 1764, стр. 1020).

Под влиянием представлений о движении В. Беринга в западном направлении находился и Д. Кук, плакавший в 1778 г. к северу от Берингова пролива. Он был знаком с описаниями Первой Камчатской экспедиции, составленными Г. Миллером и Кемпбелом (Cook a King , 1785, стр. 474).

Двигаясь с северо-запада па юго-восток, Д. Кук видел низкий берег, который (как следует из приложенной им карты) тянулся почти прямо на восток; от этого же мыса берег заметно менял направление на юго-восток и становился гористым (Cook a . King , 1785, стр. 468). Можно предполагать, что эти факты и сопоставление их с рассказом н картой Кемпбела, а также с рассказом Г. Миллера, заставили Д. Кука принять этот мыс за крайний пункт, достигнутый экспедицией, и дать ему название Сердце-Камень, которое сохранилось на географических картах.

Название Сердце-Камень явилось источником еще одной ошибки, начало которой положил Г. Стеллер, считавший, что пределом плавания Первой Камчатской экспедиции был мыс Сердце-Камень в заливе Креста, расположенный, по современным определениям, на 65°36" с. ш. (ныне мыс Линлинней) (Steller , 1774. стр. 1.5). Л. С. Берг (1946а, стр. 110), упустив из виду карту 1754-1758 гг., приписал это мнение и Г. Миллеру.

При решении вопроса о крайнем пункте, достигнутом ботом «Св. Гавриил», возникали и другие недоразумения. Н. Н. Оглоблин (1890, стр. 273-276) утверждал, что В. Беринг не мог быть в проливе между мысом Дежнева и одним из островов Диомида, так как если бы он там был, то должен был бы видеть два острова Диомида и северо-западный берег Америки. По мнению И. Н. Оглоблина, В. Беринг доходил до острова Кинг, расположенного в 70 км к югу от мыса Принца Уэльского. Эта гипотеза полностью исключается точностью определения широты и долготы северо-восточного мыса Чукотского п-ова на карте, представленной В. Берингом.

В. Дол ( Dall , 1890, стр. 155) полагал, что северным пределом плавания «Св. Гавриила» был пункт на 67° 24"с. ш. и 166° 45" з. д., недалеко от американских берегов, севернее мыса Принца Уэльского.

В настоящее время этот спорный вопрос позволяют разрешить опубликованные документы. В них можно найти не только широту (67° 18" 48") места, от которого экспедиция повернула обратно, но и его долготу, которая была определена «и 30° 14" длины от устья р. Камчатки», т. е. около

168° з. д. по Гринвичу (Экспедиция Беринга, стр. 375). Этому приблизительно соответствует предел плавания на картах А. И. Нагаева и В. Н. Берха.

Как известно, 15 августа в 3 часа дня судно повернуло обратно. Шлет быстро, с попутным ветром, и до полудня 16 августа прошли 102,7 мили. Наблюдения, сделанные при более благоприятной погоде над берегами Азиатского материка и островами в проливе, позволили лучше определить географическое положение судна и явились материалом для изображения этих мест на карте П. А. Чаплина 1729 г.

Согласно журналу П. А. Чаплина, 16 августа (по гражданскому счету), в 9 час. утра была замечена земля, «на которой живут чюхчи». В 12 час. мореплаватели увидели землю и слева, о которой в журнале записано: «чаем, что остров». Последний был назван островом «Св. Диомида» и нанесен на карте П. А. Чаплина на широте 66°. Его расположение по отношению к северо-восточной оконечности Азиатского материка - мысу Дежнева - изображено неверно. Мыс Дежнева показан на 67° с. ш., т. е. на 1° северное его истинного положения и почти у крайнего предела, достигнутого «Св. Гавриилом». Остров же «Св. Диомида» оказался не только заметно южнее мыса Дежнева, но также и западнее.

Продолжая путь к югу параллельно восточному берегу Азиатского материка, мореплаватели 20 августа прошли Чукотский мыс и достигли бухты Преображения, где вновь встретились с чукчами. 31 августа на 1 сентября, когда путешественники были уже недалеко от устья р. Камчатки, их стало прижимать сильным ветром к скалистому берегу, от которого они были в расстоянии полумили. Снасти были повреждены. Опасаясь аварии, мореплаватели бросили якорь. Когда ветер несколько стих и экипаж начал выбирать якорь, лопнул канат. Передавая этот эпизод. В. Н. Верх (18236, стр. 66) подчеркивает, что при более сильном ветре они должны были бы погибнуть у этого крутого и скалистого берега. Это событие показывает, что снасти были ненадежны, и осторожность В. Беринга, не соглашавшегося на зимовку около Берингова пролива, имела основания.

В устье р. Камчатки бот пришел, как уже упоминалось, 2 сентября л стал на зимовку у Нижне-Камчатского острога.

Находясь на Камчатке, В. Беринг слышал от жителей, что в ясные дни к востоку видна земля (вероятно, о-в Беринга). В связи с этим 5 июня 1729 г., починив бот, экспедиция пошла в море к востоку. Они прошли «близ 200 верст, но токмо земли никакой не видали (Бахтин, 1890, стр. 95). По карте В. Н. Берха, 8-9 июня судно было очень близко от о-ва Беринга. Однако видеть его они не могли, мешал туман. 9 июня повернули к Камчатке. От широты Кроноцкого мыса экспедиция направилась к югу и спустилась к 16 июня до 51° 59" с. ш. Но сильный юго-западный ветер заставил В. Беринга «вопреки желанию» плыть обратно. Вернувшись к Кроноцкому мысу, он пошел вдоль Камчатки до мыса Лопатки, который и обошел. 1 июля П. А. Чаплин записал в журнале: « S угол земли Камчатской от нас на NWtW в 1,5 минуты. И от него песок протязуется в море близ версты» (там же, стр. 66). 3 июля пришли в Большерецк. 29 августа экспедиция прибыла в Якутск. Выступив 3 сентября по Лене, путники 1 октября остановились у д. Пеледуй, застигнутые морозом. Дальнейший путь продолжали на лошадях и 1 марта 1730 г. прибыли в Петербург.

В. Беринг представил отчет об экспедиции с пути в виде рапорта от 10 февраля 1730 г. В апреле он представил «Краткую реляцию о Сибирской экспедиции». К обоим отчетам была приложена карта плавания экспедиции (Экспедиция Беринга, стр. 64; Андреев, 1943а, стр.11).

Распространено мнение, что первые сведения о Первой Камчатской экспедиции появились в печати довольно поздно. Эти представления основаны на недоразумении, так как в «Санктпетербургских ведомостях» за 16 марта 1730 г. (№ 22, стр. 88) было напечатано сообщение о возвращении В. Беринга и об основных итогах работ экспедиции. В этом сообщении говорилось, что на построенных в Охотске и на Камчатке двух судах Беринг «к северо-восточной стране поехал и до 67 градуса 19 минут северной широты доехал, и тогда он изобрел, что тамо подлинно северо-восточной проезд имеется, таким образом, что из Лены, ежели бы в северной стране лед не препятствовал, водяным путем до Камчатки, и такс далее до Япана, Хины и Ост-Индии доехать возможно б было; а к том же он и от тамошних жителей известился, что пред 50 или 60 летами некое судно из Лены к Камчатке прибыло.

В протчем подтверждает он прежнее известие о сей земле, что оная и северной стране с Сибириею соединена, такожде и сверх присланной сюда в 1728 годе карты о своем путешествовании, которая от Тобольска до Охотского распространяется, еще другую весьма подлинную карту о земле Камчатке и се водяном пути начертить, ис которой увидеть можно, что оная земля к югу под 51 градусом северной широты начинается и тако до 67 градуса к северу простирается. О географической длине объявляет он, что оная от западного берега до Тобольского меридиана 85 градусов, а от крайней северо-восточной границы до того же меридиана - 126 градусов счисляется, которое, ежели бы оное к общему меридиану от Канарских островов сократить, с одной стороны 173, а с другой 214 градусов будет». В сообщении ошибочно говорится о плавании на двух судах.

Интересно отметить высказанное с достаточной определенностью мнение, что Северо-восточный проход открыт. Упоминание о судне, прибывшем по Лене к Камчатке, по-видимому, относится к походу С. И. Дежнева и Ф. А. Попова, хотя и не совпадает по времени. Это первое опубликованное в русской печати известие о плавании Дежнева.

Сообщение об экспедиции В. Беринга было опубликовано в том же году и в копенгагенской газете « Nye Tidende ». Судя по содержанию этого сообщения в передаче П. Лауридсена (Lauridsen , 1889, стр. 35), оно было сокращенным изложением заметки из «Санктпетербургских ведомостей». Эти газетные сведения стали достоянием образованного общества Европы. Об этом говорит книга X . Вебера ( Weber , 1740, стр. 157- 158), в которой рассказывается о плавании В. Беринга в выражениях, близких к упомянутым известиям.

Публикация в «Санктпетербургских ведомостях» не могла появиться без ведома правительственных органов. Следовательно, мнение об открытии В. Берингом Северо-восточного прохода было вначале распространено и в официальных кругах.

Представленная В. Берингом карта, надпись на которой указывала, что северный берег Азиатского материка к востоку от Колымы нанесен на основании старых карт и описей, заставила позже Адмиралтейств-коллегию усомниться в открытии пролива между материками (ЦГАДА, ф. Сената, кн. 666, л. 114). К такому заключению пришел и Сенат, и оно было несколько раз повторено в указе от 28 декабря 1732 г. о Второй Камчатской экспедиции (ПСЗ, т. VIII , стр. 1004).

Несмотря на это, Адмиралтейств-коллегия и Сенат оценили заслуги экспедиции, наградив В. Беринга и его спутников. Положительную оценку деятельности В. Беринга следует видеть и в том, что в 1732 г. он был назначен начальником гораздо большей Второй Камчатской экспедиции.

Для нас теперь ясно, что если В. Беринг и не сделал максимум возможного, то все же научные результаты экспедиции имели первостепенное значение.

Очень большую ценность представляли картографические работы экспедиции и дополняющие их таблицы с указанием географических координат пунктов на пути экспедиции и расстояний между ними. В материалах, касающихся Первой Камчатской экспедиции, упоминаются три карты, представленные В. Берингом. О первой из них мы узнаем из протокола Конференции Академии паук от 17 января 1727 г., в котором говорится о рассмотрении И. Делилем «карты о России капитана Беринга» (Гнучева, 19406, стр. 36-37). Вторая карта, составленная П. А. Чаплиным, с изображением пути от Тобольска до Охотска, была послана из Охотска в июне 1727 г. (рис. 9). О ней упоминается в приведенном сообщении в «Санктпетербургских ведомостях». Третья (итоговая) карта

экспедиции была приложена к двум упомянутым отчетам В. Беринга (впрочем, может быть, к этим отчетам были приложены разные карты).

В настоящее время известна копия итоговой карты, составленной в 1729 г. П. А. Чаплиным, который, судя по надписи на карте, пользовался при изображении Сибири более ранними картами геодезистов, в том числе П. Скобельцына, Г. Путилова и П. Чичагова.

Возможно, были составлены и другие итоговые карты, которые пока неизвестны. В «Реэстре географическим атласам, картам, планам и феатрам войны», выпущенном Библиотекой Московского главного архива Министерства иностранных дел в 1877 г. (стр. 52), упоминается карта, представленная в 1732 г. В. Берингом, с указанием мест, через которые он ехал из Тобольска на Камчатку. М. И. Белов (1956, стр. 252) приводит письмо голландского посла Зварта, в котором последний сообщает, что В. Беринг передал ему в 1733 г., как было сказано выше, копию составленной им во время экспедиции русской карты.

Отличались ли эти карты от карты П. А. Чаплина 1729 г. и была ли какая-нибудь из них действительно составлена В. Берингом, сказать трудно. Картами В. Беринга назывались и копии итоговой карты П. А. Чаплина, в надписи на которых сказано, что карта составлена «при команде от флота капитана В. Беринга», без упоминания фамилии П. А. Чаплина. Заслуживает внимания замечание И. Делиля на одной из копий карт Первой Камчатской экспедиции о том, что карты Беринга в действительности составлены П. А. Чаплиным (Bagrow , 1948 -1949, стр. 38).

Л. С. Багров составил сводку известных ему 14 копий итоговой карты Первой Камчатской экспедиции, опубликованных, описанных или, по его предположению, хранящихся в архивах и библиотеках. К сводке приложено шесть репродукций (в том числе карта из книги дю-Гальда, не упомянутая Л. С. Багровым в его сводке). Из названных им копий 10 находятся за границей. В основных чертах они сходны и отличаются лишь качеством исполнения да некоторыми дополнительными специальными сведениями (по этнографии, о размещении лесов). Про французскую копию с изображением лесов, выполненную И. Делилем и хранящуюся в Национальной библиотеке в Париже, Л. С. Багров сообщает, что надписи на ней более подробны и отличаются от надписей на других итоговых картах. Обращает также на себя внимание копия дю-Гальда (рис. 10), дающая представление о плавании экспедиции на запад (см. также карту И. Газиуса, рис. 8).

На карте П. А. Чаплина 1729 г. не только довольно точно очерчены северо-восточные берега Азии, но и правильно указано положение различных мест Сибири, о которых ранее существовали неверные представления.

Русские карты Сибири XVII в. (П. И. Годунова, С. У. Ремезова и др.), в большинстве своем составленные но условному трафарету того времени и лишенные градусной сетки, не могли дать представления об очертаниях страны, так как контуры карты приноравливались к форме листа, на котором она начерченаПоказанный на этих картах поворот северного берега Азиатского материка около Лены к югу ничего не говорил о протяжении материка в восточном направлении (Миддендорф, 1860, стр. 38-39).

На карте А. Виниуса (1678-1683), имеющей градусную сетку, протяжение Азиатского материка показано удачнее, чем на некоторых более поздних картах, но расстояние между устьем Оби и восточным окончанием северного берега Азии все же составляет 95°, вместо 117°. Расположение отдельных частей Сибири относительно друг друга показано неверно, с резким уменьшением восточной части за счет увеличения западной.

Расстояние между устьями Оби и Лены на карте А. Виниуса составляет 65°, а между устьем Лены и восточным окончанием азиатского берега- 30° (действительные расстояния равны соответственно 54 и 63°).

На карте Избранда Идеса, вышедшей в 1704 г., расстояние между устьем Оби и восточным окончанием северного берега Азиатского материка равно всего 57°. О неправильности карты И. М. Евреинова, на которой протяжение Сибири с запада на восток сокращено вдвое, уже говорилось выше. На карте Ф. Страленберга 1730 г. (Багров, 1914) расстояние от устья Оби до восточного края северного берега Азии составляет около 95°, как и на более ранней карте А. Виниуса.

Таким образом, все эти карты давали неправильное представление о географии Сибири, и только точные определения географического положения отдельных пунктов, которые были сделаны Первой Камчатской экспедицией, обеспечили возможность правильно ориентироваться в протяжении Сибири и во взаимоотношениях отдельных ее частей.

Итоговая карта экспедиции подкреплялась таблицей («Каталог городам и знатным местам сибирским, положенным на карту...») с определением координат 28 пунктов, из которых 15 пунктов приходятся на территорию между Тобольском и Охотском, 4 пункта на Камчатку и 9 пунктов на берега Тихого океана. Для иллюстрации степени точности этих определений в табл. 1 дано сопоставление их с современными данными (для перевода долготы от Тобольска, указанной в «Каталоге», в долготу от Гринвича прибавлено 68°15").

Несмотря на встречающиеся погрешности, определения долготы Перовой Камчатской экспедицией, учитывая условия, в которых они производились, можно считать удовлетворительными, что было отмечено еще Д. Куком (Cook a . King , 1785). Для установления долготы экспедиция, в частности, дважды производила наблюдения затмений луны: в Илимске - 10 октября 1725 г. (Бахтин, 1890, стр. 78) и на Камчатке.

Важен был также расчет по пройденному пути.

Карта П. А. Чаплина 1729 г. имела большое этнографическое значение, так как на ней указаны районы размещения различных народностей, населявших

восточную часть Сибири. Значение, которое придавалось этнографическим материалам карты, видно из того, что на обороте экземпляра, хранящегося в Центральном государственном архиве древних актов (Картогр. б-ка МГА МИД, ф. 192, Карты Якутской губ., № 7) и не имеющего названия, помечено: «Карта, означающая кочевье остяков, тунгусов, якутов и прочих народов». На некоторых копиях, попавших за границу, сделаны ценные изображения, верно передающие типы народностей, их одежду, род занятий и предметы обихода (рис. 11).

Новые данные о протяжении Сибири быстро получили признание. И. Делиль использовал их уже в 1727 г., a 10 ноября 1730 г. он докладывал Академии наук, что, основываясь на наблюдениях В. Беринга, следует относить Камчатку гораздо дальше к востоку, чем это показано на картах современных ему географов (Протоколы заседаний..., 1897, стр. 32). И. Делиль, по-видимому, первым использовал карту П. А. Чаплина для своей карты северной части Тихого океана, составленной в 1731 г. при разработке проекта Второй Камчатской экспедиции.

По сообщению Г. Каана (Cahen , 1911, стр. 174), копия карты П. А. Чаплина была переслана И. Делилем известному географу д"Анвилю, который уже в 1732 г. составил « Carte des pays traverses par le captin Bering », представлявшую собой, по его словам, «карту Беринга», приведенную им к небольшому масштабу (d " Anville , 1737 a , стр. 4). Копия карты II . А. Чаплина была напечатана дю-Гальдом (Halde , 1735) вместе с подробным пересказом «Краткой реляции о Сибирской экспедиции» В. Беринга. В 1737 г. д"Анвиль напечатал свою карту в опубликованном им атласе Китая (Anville , 17376).

Карта П. А. Чаплина была использована д"Анвилем также для проверки определений положения устья Амура, сделанного французскими иезуитами, жившими в Китае. Он отметил, что «хотя на прекрасной карте Страленберга между Тобольском и Охотском расстояние составляет 65°, а на карте Великой Татарии Делили (Гильома.- В. Г.) еще меньше, карта Беринга показывает это расстояние равным 74°, что согласуется с данными иезуитов об устье Амура» (d " Anville , 1737 a , стр. 32).

Кролю общедоступных публикаций, за границей, как уже упоминалось, в разных коллекциях хранилось много копий итоговой карты Первой Камчатской экспедиции, получению которых в большой мере содействовали послы иностранных держав.

Широкую известность открытия Первой Камчатской экспедиции приобрели после опубликования «Генеральной карты России» (1734 г.) И. К. Кирилова, также использовавшего карту П. А. Чаплина.

Признавая положительное значение Первой Камчатской экспедиции, М. В. Ломоносов в 1763 г. отметил, что «Беринг не напрасно думал, что он по данной себе инструкции исполнил. Одного жаль, что, идучи обратно, следовал той же дорогою и не отошел далее к востоку, которым ходом, конечно, бы мог приметить берега северо-западной Америки.

Доклады В. Беринга и журналы участников экспедиции содержали также ценные данные о населении страны и ее экономике, способствовавшие появлению правильных представлений о Сибири, хотя, конечно, участники экспедиции не успели близко ознакомиться с жизнью местных народностей.

Источник---

Греков, В.И. Очерки из истории русских географических исследований в 1725-1765 гг./ В.И. Греков.- М.: Издательство академии наук СССР, 1960.- 425 с.

Доктор исторических наук В. Пасецкий.

Витус Ионассен (Иван Иванович) Беринг A681-1741 годы) принадлежит и числу великих мореплавателей и полярных исследователей мира. Его имя носит море, омывающее берега Камчатки, Чукотки и Аляски, и пролив, отделяющий Азию от Америки.

Наука и жизнь // Иллюстрации

Наука и жизнь // Иллюстрации

Наука и жизнь // Иллюстрации

Наука и жизнь // Иллюстрации

Наука и жизнь // Иллюстрации

Наука и жизнь // Иллюстрации

Наука и жизнь // Иллюстрации

Беринг стоял во главе величайшего географического предприятия, равного которому до середины XX века не знал мир. Возглавляемые им Первая и Вторая камчатские экспедиции охватили своими исследованиями северное побережье Евразии, всю Сибирь, Камчатку, моря и земли северной части Тихого океана, открыли неведомые ученым и мореплавателям северо-западные берега Америки.

Очерк о двух Камчатских экспедициях Витуса Беринга, который мы здесь печатаем, написан по документальным материалам, хранящимся в ЦГАВМФ (Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота). Это указы и постановления, личные дневники и научные заметки участников экспедиции, судовые журналы. Многие из использованных материалов раньше не публиковались.

Витус Бериаг родился 12 августа 1681 года в Дании, в городе Хорсенсе. Он носил фамилию матери Анны Беринг, принадлежавшей к знаменитому датскому роду. Отец мореплавателя был церковным старостой. О детстве Беринга сведений почти не сохранилось. Известно, что юношей он участвовал в плавании к берегам Ост-Индии, куда еще раньше отправился и где провел много лет его брат Свен.

Витус Беринг возвратился из своего первого путешествия в 1703 году. Корабль, на котором он плавал, прибыл в Амстердам. Здесь произошла встреча Беринга с русским адмиралом Корнелием Ивановичем Крюйсом. По поручению Петра I Крюйс нанимал на русскую службу опытных моряков. Эта встреча привела Витуса Беринга на службу в русский военный флот.

В Петербурге Беринга назначили командиром небольшого судна. Он доставлял лес с берегов Невы к острову Котлину, там по приказу Петра I создавалась военно-морская крепость - Кронштадт. В 1706 году Беринга произвели в лейтенанты. На его долю выпало немало ответственных поручений: следил за передвижениями шведских кораблей в Финском заливе, плавал в Азовском море, перегонял корабль «Перл» из Гамбурга в Петербург, совершил поход из Архангельска в Кронштадт вокруг Скандинавского полуострова.

В трудах и баталиях прошло двадцать лет. И вот наступил крутой поворот в его жизни.

23 декабря 1724 года Петр I дает указание Адмиралтейств-Коллегий отправить на Камчатку экспедицию под начальством достойного морского офицера.

Адмиралтейств-Коллегия предложила во главе экспедиции поставить капитана Беринга, поскольку он «в Ост-Индии был и обхождение знает». Петр I согласился с кандидатурой Беринга.

6 января 1725 года, всего за несколько недель до своей смерти, Петр подписал инструкцию для Первой камчатской экспедиции. Берингу предписывалось на Камчатке или в другом подходящем месте построить два палубных корабля. На этих судах следовало отправиться к берегам «земли, которая идет на норд» и которая, возможно («понеже оной конца не знают»), является частью Америки, то есть определить, действительно ли земля, идущая на север, соединяется с Америкой.

В экспедицию, кроме Беринга, были назначены морские офицеры Алексей Чириков, Мартын Шпанберг, геодезисты, штурманы, корабельных дел мастера. Всего в путешествие отправилось 34 человека.

Петербург покинули в феврале 1725 года. Путь лежал через Вологду, Иркутск, Якутск. Много недель и месяцев длился этот трудный поход. Лишь в конце 1726 года экспедиция достигла берегов Охотского моря.

К постройке судна приступили немедленно. Необходимые материалы доставляли из Якутска в течение всей зимы. Это было связано со множеством трудностей.

22 августа 1727 года только что построенное судно «Фортуна» и сопровождающий его небольшой бот покинули Охотск.

Спустя неделю путешественники увидели берега Камчатки. Вскоре в «Фортуне» открылась сильная течь. Вынуждены были зайти в устье реки Большая и разгрузить суда.

Сохранившиеся в Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота донесения Беринга в Адмиралтейств-Коллегию дают представление о тех трудностях, с которыми встретились путешественники на Камчатке, где они пробыли почти год, прежде чем смогли снова отправиться в плавание, дальше на Север.

«...По прибытии к Большерецкому устью,- писал Беринг,- материалы и провиант переправили до Большерецкого острога водою в малых лодках. При оном остроге русского жилья 14 дворов. И отправил вверх рекою Быстрою в малых лодках тяжелые материалы и некоторую часть провианта, которые довезены были водою до Верхнего Камчадальского острога за 120 верст. И той же зимою из Большерецкого острога до Верхнего и Нижнего Камчадальских острогов переправили совсем по тамошнему обычаю на собаках. А каждый вечер в пути для ночи выгребали себе станы из снегу, а сверху покрывали, понеже великие живут метелицы, которые по тамошнему называются пурги. И ежели застанет метелица на чистом месте, а стана себе сделать не успеют, то заносит людей снегом, отчего" и умирают».

Пешком и на собачьих упряжках они прошли по Камчатке более 800 верст до Нижне-Камчатска. Там был построен бот «Св. Гавриил». На нем 13 июля 1728 года экспедиция снова отправилась в плавание.

11 августа вошли в пролив, отделяющий Азию от Америки и ныне носящий имя Беринга. На следующий день моряки заметили, что земля, мимо которой они плыли, осталась позади. 13 августа корабль, подгоняемый сильным ветром, пересек Северный полярный круг.

Беринг решил, что экспедиция выполнила свою задачу. Он увидел, что американский берег не соединяется с Азией, и убедился, что нет такого соединения и дальше к северу.

15 августа экспедиция вышла в открытый Северный Ледовитый океан и продолжала в тумане плавание на северо-северо-восток. Появилось множество китов. Кругом расстилался безбрежный океан. Земля Чукотская далее к северу, по словам Беринга, не простиралась. Не приближалась к «чукотскому углу» и Америка.

На следующий день плавания тоже не было видно признаков берега ни на западе, ни на востоке, ни на севере. Достигнув 67°18" с. ш., Беринг отдал приказ возвращаться на Камчатку, чтобы «без причины» не зимовать на незнакомых безлесных берегах. 2 сентября «Св. Гавриил» возвратился в Нижне-Камчатскую гавань. Здесь экспедиция провела зиму.

Как только наступило лето 1729 года, Беринг снова вышел в плавание. Он направился на восток, где, по словам камчатских жителей, в ясные дня иногда виднелась «чрез море» земля. Во Бремя прошлогоднего плавания путешественникам ее «не случилось видеть». Бериг решил «известится доподлинно» о том, действительно ли существует эта суша. Дули крепкие северные ветры. С большими трудностями мореплаватели прошли 200 километров, «но токмо земли никакой не видали»,- писал Беринг в Адмиралтейств-Коллегию. Море окутал «великий туман», а вместе с ним начался жестокий шторм. Взяли курс на Охотск. На обратном пути Беринг впервые в истории мореплавания обогнул и описал южный берег Камчатки.

1 марта 1730 года Беринг, лейтенант Шпанберг и Чириков возвратились в Пе.тербург. В «Санкт-Петербургских ведомостях» была опубликована корреспонденция о завершении Первой камчатской экспедиции Витуса Беринга. Сообщалось, что русские мореплаватели на судах, построенных в Охотске и на Камчатке, поднялись в Полярное море значительно севернее 67° с. ш. и тем самым доказали («изобрели»), что «тамо подлинно северо-восточный проезд имеется». Далее газета подчеркивала: «Таким образом, из Лены, ежели б в северной стране лед не препятствовал, водяным путем до Камчатки, а также далее до Япана, Хины и Ост-Индии доехать возможно б было, а к тому же он (Беринг.- В. П.) и от тамошних жителей известился, что пред 50 и 60 летами некое судно из Лены к Камчатке прибыло».

Первая камчатская экспедиция внесла важнейший вклад в развитие географических представлений о северо-восточном побережье Азии, от Камчатки до северных берегов Чукотки. География, картография и этнография обогатились новыми ценными сведениями. Экспедиция создала серию географических карт, из которых особо выдающееся значение имеет итоговая карта. Она основана на многочисленных астрономических наблюдениях и впервые дала реальное представление не только о восточном побережье России, но и о размерах, протяженности Сибири. По свидетельству Джеймса Кука, который присвоил имя Беринга проливу между Азией и Америкой, его далекий предшественник «очень хорошо нанес на карту берега, определив координаты с точностью, которую при его" возможностях трудно было бы ожидать». Первая карта экспедиции, на которой показаны районы Сибири на пространстве от Тобольска до Тихого океана, была рассмотрена и одобрена Академией наук. Итоговая карта также была немедленно использована учеными России и вскоре широко распространилась в Европе. В 1735 году она была гравирована в Париже. Спустя год опубликована в Лондоне, потом снова во Франции. И далее эта карта неоднократно переиздавалась в составе различных атласов и книг... Экспедиция определила координаты 28 пунктов по маршруту Тобольск - Енисейск - Илимск - Якутск - Охотск-Камчатка-Чукотский Нос-Чукотское море, которые затем вошли в «Каталог городам и знатным местам сибирским, положенным на карту, через которых тракт имели, в какой ширине и длине оные».

А Беринг уже разрабатывал проект Второй камчатской экспедиции, которая впоследствии превратилась в выдающееся географическое предприятие, равного которому долго не знал мир.

Главенствующее место в программе экспедиции, начальником которой был назначен Беринг, отводилось исследованию всей Сибири, Дальнего Востока, Арктики, Японии, северо-западной Америки в географическом, геологическом, физическом, ботаническом, зоологическом, этнографическом отношениях. Особое значение придавалось исследованию Северного морского прохода из Архангельска в Тихий океан.

В начале 1733 года из Петербурга выехали основные отряды экспедиции. Из столицы в Сибирь направлялось более 500 морских офицеров, ученых, матросов.

Беринг вместе с женой Анной Матвеевной отправился в Якутск, чтобы руководить переброской грузов в порт Охотск, где предстояло построить пять кораблей для плавания по Тихому океану. Беринг следил за работой отрядов X. и Д. Лаптевых, Д. Овцына, В. Прончищева, П. Лассиниуса, занимавшихся исследованием северных берегов России, и академического отряда, в состав которого входили историки Г. Миллер и А. Фишер, натуралисты И. Гмелин, С. Крашенинников, Г. Стеллер, астроном Л. Делякроер.

Архивные документы дают представление о необычайно активной и разносторонней организаторской работе мореплавателя, руководившего из Якутска деятельностью многих отрядов и звеньев экспедиции, которые вели исследования от Урала до Тихого океана и от Амура до северных берегов Сибири.

В 1740 году было закончено строительство пакетботов «Св. Петр» и «Св. Павел», на которых Витус Беринг н Алексей Чириков предприняли переход в Авачинскую гавань, на берегу которой заложили Петропавловский порт.

В плавание на двух кораблях уходило 152 офицера и матроса и двое из членов академического отряда. Профессора Л. Делякроера Беринг определил на судно «Св. Павел», а адъюнкта Г. Стеллера взял на «Св. Петр» в состав своего экипажа. Так начался путь ученого, получившего потом всемирную известность.

4 июня 1741 года корабли вышли в море. Они взяли курс на юго-восток, к берегам гипотетической Земли Хуана де Гама, которая значилась на карте Ж. Н. Делиля и которую было приказано отыскать и исследовать по пути к берегам северо-западной Америки. Сильные штормы обрушились на суда, но Беринг настойчиво шел вперед, стараясь точно исполнить указ Сената. Часто наплывал туман. Чтобы не потерять друга друга, на кораблях били в колокол или стреляли из пушек. Так прошла первая неделя плавания. Суда достигли 47° с. ш., где должна была находиться Земля Хуана де Гама, но никаких признаков суши не было. 12 июня путешественники пересекли следующую параллель - никакой земли. Беринг приказал идти на северо-восток. Главной своей задачей он считал достичь северо-западных берегов Америки, еще не открытых и не исследованных ни одним мореплавателем.

Едва суда прошли первые десятки миль к северу, как оказались в густом тумане. Пакетбот «Св. Павел» под командой Чирикова исчез из виду. Несколько часов было слышно, как там били в колокол, давая знать о своем местонахождении, потом не стало слышно ударов колокола, и глубокая тишина легла над океаном. Капитан-командор Беринг приказал выстрелить из пушки. Ответа не последовало.

Три дня Беринг бороздил море, как было условлено, в тех широтах, где разлучились суда, но так и не встретил отряда Алексея Чирикова.

Около четырех недель пакетбот «Св. Петр» шел океаном, встречая по пути лишь стада китов. Все это время штормы нещадно трепали одинокое судно. Бури следовали одна за другой. Ветер рвал паруса, наносил повреждения рангоуту, расшатывал крепления. В пазах кое-где появилась течь. Взятая с собой пресная вода была на исходе.

«17 июля,- как записано в вахтенном журнале,- с полудни в половине первого часа увидели землю с высокими хребтами и сопку, покрытую снегом».

Берингу и его спутникам не терпелось поскорее высадиться на открытый ими американский берег. Но дули сильные переменные ветры. Экспедиция, опасаясь каменных рифов, вынуждена была держаться в отдалении от земли и следовать вдоль нее на запад. Лишь 20 июля волнение уменьшилось, и моряки решили спустить шлюпку.

Беринг отправил на остров натуралиста Стеллера. Стеллер провел 10 часов на берегу острова Каяк и успел за это время ознакомиться с покинутыми жилищами индейцев, предметами их быта, оружием и остатками одежды, описал 160 видов местных растений.

Конец июля н август «Св. Петр» шел то в лабиринте островов, то в небольшом отдалении от них.

29 августа экспедиция снова приблизилась к земле и стала на якорь между несколькими островами, которые были названы Шумагинскими по имени матроса Шумагина, он только что скончался от цинги. Здесь путешественники впервые познакомились с жителями Алеутских островов, обменялись с ними подарками.

Наступил сентябрь, океан заштормил. Деревянное судно с трудом выдерживало натиск урагана. Многие офицеры стали поговаривать о необходимости остаться на зимовку, тем более что воздух становился все более студеным.

Путешественники решили поспешить к берегам Камчатки. В вахтенном журнале появляется все больше н больше тревожных записей, свидетельствующих о трудном положении мореплавателей. Пожелтевшие страницы, торопливо исписанные дежурными офицерами, говорят о том, как плыли они день за днем, не видя земли. Небо было затянуто тучами, сквозь которые многие сутки не пробивался солнечный луч и не виднелась ни одна звезда. Экспедиция не могла точно определить свое местонахождение и не знала, с какой скоростью продвигаются они к родному Петропавловску...

Витус Беринг был тяжело болен. Недуг еще больше усилился от сырости и холода. Почти непрерывно лил дождь. Положение становилось все серьезнее. По расчетам капитана, экспедиция находилась еще далеко от Камчатки. Он понимал, что доберется до родной обетованной земли не раньше конца октября, и это лишь в том случае, если западные ветры переменятся на попутные восточные.

27 сентября налетел жестокий шквал, а через три дня началась буря, которая, как отмечено в вахтенном журнале, развела «великое волнение». Только спустя четыре дня ветер несколько уменьшился. Передышка оказалась непродолжительной. 4 октября налетел новый ураган, и огромные волны снова в течение нескольких суток обрушивались на борты «Св. Петра».

С начала октября большая часть команды уже так ослабела от цинги, что не могла принимать участия в корабельных работах. У многих отнялись руки и ноги. Запасы провизии катастрофически таяли...

Перенеся жестокий многодневный шторм, «Св. Петр» снова стал, несмотря на встречный западный ветер, продвигаться вперед, и вскоре экспедиция открыла три острова: Св. Маркиана, Св. Стефана и Св. Авраама.

Драматичность положения экспедиции усугублялась с каждым днем. Не хватало не только продовольствия, но и пресной воды. Офицеры и матросы, которые еще держались на ногах, были измучены непосильной работой. По словам штурмана Свена Вакселя, «корабль плыл как кусок мертвого дерева, почти без всякого управления и шел по воле волн и ветра, куда им только вздумалось его погнать».

24 октября палубу покрыл первый снег, но, к счастью, продержался недолго. Воздух становился все более и более студеным. В этот день, как отмечено в вахтенном журнале, больных было «разных чинов 28 человек».

Беринг понимал, что в судьбе экспедиции наступил самый ответственный и тяжелый момент. Сам, совершенно обессиленный болезнью, он все же поднимался на палубу, навещал офицеров и матросов, пытался поднять веру в благополучный исход путешествия. Беринг обещал, что как только на горизонте появится земля, они непременно причалят к ней и остановятся на зимовку. Команда «Св. Петра» верила своему капитану, и все, кто мог передвигать ноги, напрягая последние силы, исправляли срочные и необходимые корабельные работы.

4 ноября рано утром на горизонте обозначились контуры неизвестной земли. Приблизившись к ней, отправили на берег офицера Плениснера и натуралиста Стеллера. Там они обнаружили лишь заросли карликовой ивы, стлавшейся по земле. Нигде не росло ни одного деревца. Кое-где на берегу лежали бревна, выброшенные морем и засыпанные снегом.

Поблизости текла небольшая речка. В окрестностях бухты обнаружили несколько глубоких ям, которые, если их покрыть парусами, можно приспособить под жилье для больных матросов и офицеров.

Началась высадка. Беринга на носилках перенесли в подготовленную для него землянку.

Высадка проходила медленно. Голодные, ослабевшие от болезни моряки умирали по пути от корабля к берегу или едва ступив на землю. Так погибло 9 человек, 12 матросов скончалось во время плавания.

28 ноября сильной бурей корабль сорвало с якорей я выбросило на берег. Моряки в первое время не придали этому серьезного значения, так как верили, что высадились на Камчатку, что местные жители помогут ям на собаках добраться до Петропавловска.

Группа, отправленная Берингом на разведку, поднялась на вершину горы. С высоты они увидели, что вокруг них расстилается безбрежное море. Они высадились не на Камчатке, а на затерянном в океане необитаемом острове.

«Это известие,- писал Свей Ваксель,- подействовало на наших людей, словно удар грома. Мы ясно поняли, в какое беспомощное и тяжелое положение попали я что нам угрожает полная гибель».

В эти трудные дни недуг все сильнее мучил Беринга. Он чувствовал, что дни его сочтены, но продолжал заботиться о своих людях.

Капитан-командор лежал один в землянке, прикрытой сверху брезентом. Беринг страдал от холода. Силы оставляли его. Он не мог уже пошевелить ни рукой, ни ногой. Сползавший со стен землянки песок засыпал ноги и нижнюю часть тела. Когда офицеры хотели откопать его, Беринг воспротивился, заявив, что так теплее. В эти свои последние, самые трудные дни, несмотря на все несчастья, выпавшие на долю экспедиции, Беринг не утратил бодрости духа, он находил задушевные слова, чтобы ободрить своих приунывших товарищей.

Беринг умер 8 декабря 1741 года, не подозревая о том, что последнее пристанище экспедиции находится в нескольких сутках хорошего хода судна от Петропавловска.

Спутники Беринга пережили тяжелую зиму. Питались мясом морских животных, которые водились здесь в изобилии. Под руководством офицеров Свена Вакселя и Софрона Хитрово они выстроили новое судно из обломков пакетбота «Св. Петр». 13 августа 1742 года путешественники простились с островом, который назвали именем Беринга, и благополучно достигли Петропавловска. Там они узнали, что пакетбот «Св. Павел», которым командовал Алексей Чириков, возвратился на Камчатку еще в прошлом году, открыв, как я Беринг, северо-западные берега Америки. Эти земли вскоре были названы Русской Америкой (ныне Аляска).

Так закончилась Вторая камчатская экспедиция, деятельность которой увенчалась великими открытиями и выдающимися научными достижениями.

Русские моряки первыми открыли неведомые ранее северо-западные берега Америки, Алеутскую гряду, Командорские острова и перечеркнули мифы о Земле Хуана де Гама, которую западноевропейские картографы изображали на севере Тихого океана.

Русские корабли первыми проложили морской путь из России в Японию. Географическая наука получила точные сведения о Курильских островах, о Японии.

Результаты открытий и исследований в северной части Тихого океана нашли отражение в целой серии карт. В их создании принимали участие многие из оставшихся в живых участников экспедиции. Особо выдающаяся роль в обобщении добытых русскими моряками материалов принадлежит Алексею Чирикову - одному из блестящих и искусных мореходов того времени, преданному помощнику и преемнику Беринга. На долю Чирикова выпало завершение дел Второй камчатской экспедиции. Он составил карту северной части Тихого океана, на которой с поразительной точностью показаны путь корабля «Св. Павел», открытые моряками северо-западные берега Америки, острова Алеутской гряды и восточные берега Камчатки, служившие исходной базой для русских экспедиций.

Офицеры Дмитрий Овцын, Софрон Хитрово, Алексей Чириков, Иван Елагин, Степан Малыгин, Дмитрий и Харитон Лаптевы составили «Карту Российской империи, северных и восточных берегов, прилежащих к Северному Ледовитому и Восточному океанам с частью вновь найденных чрез морское плавание западных американских берегов и острова Япона».

Столь же плодотворной была деятельность северных отрядов Второй камчатской экспедиции, нередко выделяемых в самостоятельную Великую северную экспедицию.

В итоге морских и пеших походов офицеров, штурманов и геодезистов, действовавших в Арктике, было исследовано и картировано северное побережье России от Архангельска до Большого Баранова Камня, находящегося к востоку от Колымы. Тем самым, по словам М. В. Ломоносова, был «несомненно доказан проход морской из Ледовитого океана в Тихий».

Для изучения метеорологических условий Сибири были созданы наблюдательные пункты от Волги до Камчатки. Первый в мире опыт организации метеорологической сети на столь обширном пространстве блестяще удался русским ученым и морякам.

На всех судах Второй камчатской экспедиции, которые плавали по полярным морям от Архангельска до Колымы, по Тихому океану до Японии и северо-западной Америки, велись визуальные, а в отдельных случаях и инструментальные метеорологические наблюдения. Они внесены в вахтенные журналы и сохранились до наших дней. Сегодня эти наблюдения имеют особую ценность еще и потому, что они отражают особенности атмосферных процессов в годы экстремально повышенной ледовитости арктических морей.

Научное наследство Второй камчатской экспедиции Витуса Беринга столь велико, что не освоено полностью до сих пор. Его использовали и сейчас широко используют ученые многих стран.