"аврора" прибыла на камчатку. "аврора" прибыла на камчатку Участие в эвакуации Петропавловского гарнизона

Белопарусный трёхмачтовый 56-пушечный фрегат “Аврора” уходил 21 августа 1853 года с Кронштадтского рейда. Его командир капитан-лейтенант Иван Николаевич Изыльметьев был опытным моряком. Он вёл “Аврору” в дальнее плавание к восточным берегам России для их защиты. В те дни в Петербурге говорили, что Турция, Англия и Франция готовятся к военным действиям против России.

Пока дипломаты не исчерпали своих возможностей, “Аврора” проскользнула мимо английских и французских берегов. 1854 год экипаж встретил в южном полушарии, а 13 марта фрегат завершил многотрудное огибание мыса Горн. “Аврора”, подхваченная попутным течением и ровным пассатом от юго-запада, на двадцатый день пришла в перуанский порт Кальяо.

Предстоял отдых команде, пополнение провизией, а главное - ждали из Петербурга почту. Неожиданностью явилось наличие в бухте английского и французского фрегатов под адмиральскими флагами. Став на якорь в отдалении от них, с “Авроры” спустили шлюпку. Капитан-лейтенант Изыльметьев отправился наносить положенные визиты.

Английский контр-адмирал Д.Прайс на фрегате “Президент” был сдержан до холодности. Иван Николаевич убыл от него с тяжестью на сердце. Француз де Пуант на “Ла Форте” принял русского командира любезно и весьма вежливо. Оба адмирала нанесли ответные визиты. Это смягчило настороженность Изыльметьева. Он не знал того, что знали уже оба адмирала: Россия более месяца воевала с Турцией. Англичанин Прайс настаивал захватить русский фрегат, но Де Пуант, ссылаясь на отсутствие официальных известий о начале войны их государств против России, считал враждебные действия недопустимыми. Ждали официальную депешу. Об этих переговорах на “Авроре” не знали.

В полученных письмах Морское министерство уведомляло Изыльметьева о возможном скором разрыве отношений между Россией и Англией. Но эти письма из Петербурга ушли в первой половине февраля, а за два месяца могло многое измениться. Тем не менее Изыльметьев ускорил подготовку “Авроры” к переходу в российские моря, хотя корабельные работы, казалось, шли по заеденному распорядку. Русский фрегат, судя по всему, не торопился уходить. Но это была только видимость.

14 апреля раннее утро начиналось низовым туманом. Когда взошло солнце, в разрывах туманной пелены англичане и французы разглядели в подзорные трубы, что в несколько минут матросы “Авроры” поставили паруса и быстро подняли якорь. Корабль выполнил поворот и скрылся за горизонтом.

Контр-адмирал Д.Прайс был взбешён: лёгкая добыча ускользнула. Негодование на сподвижника-француза усилилось, когда через две недели пароход “Вираго” привёз официальное известие, датированное 28 марта, о том, что уже объявлена война России.

Лишь через три недели после ухода “Авроры” фрегаты смогли приступить к погоне. Тщетно они искали русский фрегат среди тихоокеанских островов. “Аврора” исчезла. Русский капитан-лейтенант перехитрил двух контр-адмиралов. Этого Прайс ему, а главное себе, простить не мог.

“Аврора” тем временем шла на северо-запад. Пассат был весьма свежим. Фрегат черпал бортами. В помещениях стало сыро и холодно. Начали болеть цингой. На пути из Кальяо умерли тринадцать человек. Заболел и сам командир. За шестьдесят шесть суток, пройдя без заходов в порты 9000 морских миль, “Аврора” 19 июня пришла в Петропавловск. 196 больных свезли в береговой госпиталь. Через два месяца после их выздоровления и ремонта фрегата планировали 18 августа выйти в крейсерство по Охотскому морю и в устье Амура. Но события развернулись иначе.

Главный командир Петропавловского порта Василий Степанович Завойко 14 июля 1854 года уведомил командира “Авроры” о том, что получил от американского консула известие: Россией объявлена война Англии и Франции. Из Англии отправлен пароход, чтобы сформировать эскадру для блокады российских портов в Тихом океане. Завойко приказал: “быть в совершенной готовности отражать нападение неприятельских судов”. Небольшой гарнизон за время пребывания “Авроры” в порту с помощью части её пушек, установленных на быстро построенных батареях, смог создать артиллерийскую систему обороны.

17 августа объединённая англо-французская эскадра пришла на рейд Петропавловска. Пароход, четыре фрегата, корвет и бриг были в её составе. Утром на следующий день дождь перестал, заштилело. Контр-адмирал Д.Прайс решил лично на пароходе “Вираго” осмотреть и оценить оборону порта. И, хотя пароход шёл под американским флагом, вышедший навстречу русский лоцман понял: это - противник.

Первым, кто осознал трагическую значимость упущенных двух месяцев, потерю внезапности нападения и вообще сомнительность победы над русскими, оказался сам Прайс. Он знал, что ему в Англии не простят просчётов и медлительности, а также того, что ещё в июне он упустил “Аврору”. 18 августа вечером противники впервые обменялись несколькими артиллерийскими выстрелами. Через сутки адмиралы решились высадить 600 человек десанта. Защитники держались почти восемь часов, и десант с наступлением сумерек вернулся на суда. Нервы адмирала Паруса всего этого не выдержали. Он застрелился.

Вторым штурмом Петропавловска командовал французский контр-адмирал Де Пуант. Он 24 августа после мощного артиллерийского обстрела русских береговых батарей и кораблей высадил около 700 человек десанта. В итоге жестокого боя противник потерял ранеными и убитыми более 400 человек и отошёл на свои суда, сильно повреждённые русской артиллерией.

Трое суток противник ремонтировал всё, что можно. Утром 27 августа, нестройно став под паруса, эскадра убыла.

В Петербург из Петропавловска были отправлены письма и донесения о победе и потерях.

Опыт обороны лёг в основу укрепления артиллерийских позиций. Лихорадочные работы продолжались всю осень, ведь повторной атаки порта ожидали в любое время. Гарнизон торопился и в обустройстве к приближающейся зиме. Строили крытые батареи с ходами сообщения, три большие казармы, три офицерских домика. На зимовку пришли транспорты “Иртыш” и “Байкал”, корвет “Оливуца” и два бота.

Зима прошла спокойно. Заволновались все 3 марта 1855 года, когда есаул Мартынов от губернатора Восточной Сибири привёз распоряжение о срочной эвакуации всех жителей, гарнизона и имущества. Англо-французская эскадра теперь уже в 26 кораблей готовилась к нападению на порт.

Пункт эвакуации знал только В.С.Завойко. Его за боевые действия прошлого года удостоили чина контр-адмирала о ордена Святого Георгия lll степени. Награды были объявлены и многим отличившимся в тех боях. Но всё это не радовало.

За месяц тяжёлых трудов из-под снега отрыли пушки, ядра. Сняли со строений оконные рамы, двери и даже дверные петли. Ещё шла погрузка имущества и жителей на корабли, а мужчины длинными продольными пилами пропиливали во льду канал. По нему тяжело гружёные суда к 4 апреля вывели на чистую воду. Безоружные транспорты “Иртыш” и “Байкал” ушли первыми. Через два дня, забрав остатки гарнизона, вышли в путь фрегат “Аврора”, корвет “Оливуца”, бот № 1 и транспорт “Двина”. Командирам назначили встречу в бухте Де-Кастри.

Эскадра противника, выждав, когда в середине апреля лёд отступил, пришла в Петропавловск. Удивлению англичан не было границ: “маленькая русская эскадра”, зимовавшая здесь, исчезла. На берегу виднелись обезлюдевшие бревенчатые стены жилищ, но английский адмирал Стирлинг жаждал морской победы.

Английские моряки негодовали... В поисках русской эскадры англо-французские корабли метались по Тихому океану и Охотскому морю. Убедившись в бесполезности поисков, Стирлинг выделил своему помощнику коммодору Эллиоту 40-пушечный фрегат “Сибилл”, 17-пушечный винтовой корвет “Хорнет” и 12-пушечный бриг “Биттерн” и приказал обследовать Татарский пролив. А сам с другими кораблями отбыл в Японию на отдых.

Эскадра Эллиота поднялась на север до бухты Де-Кастри и возле её южного мыса, не поднимая национальных флагов, отдала якоря. Погода была премерзкая. Туман и дождь просветлели ранним утром 8 мая. Удивительно и страшно стало Эллиоту: он рассмотрел в подзорную трубу невдалеке неизвестную эскадру. Во фрегате опознали “Аврору”, поблизости от неё - 20-пушечный корвет “Оливуца” и 10-пушечный транспорт “Двина”. Транспорты “Иртыш” и “Байкал” и бот №1 пушек не имели, на них было 282 пассажира, но этого англичане не знали.

Шесть русских вымпелов против трёх... Эллиот решил уточнить возможности русских. Английский корвет пошёл на сближение с корветом “Оливуца”. Ударили пушечные залпы. С “Оливуца” стреляли кучно и споро. Громовое “Ура” раздалось на русских судах, когда “Хорнет” вдруг повернул, а на следующий день англичане снялись с якоря и двинулись на юг к гарнизону.

Коммодор Эллиот отправил корвет за распоряжениями в Хаккодате, в Японию, к адмиралу Стирлинг, а сам на бриге с фрегатом блокировал, как он считал, русскую эскадру. Теперь-то уж она была в западне!

В.С.Завойко местные жители известили, что лиман у мыса Лазарева чист ото льда. Мыс Лазарева от залива Де-Кастри недалеко к северу. Там берега Татарского пролива сужались, оставляя узкий проход между материком и островом Сахалин. То. Что Сахалин - остров, ещё в 1848-1849 годах установил капитан-лейтенант Г.И.Невельской. И карта была в 1848 году оттиснута. И глубины в проливе промеряны и обозначены. Только русские эту карту держали в секрете. Англичане же считали Татарский пролив заливом.

Завойко 15 мая дал команду осторожно проходить всем судам на север, в Амурский лиман. Туман скрыл этот маневр. Спустя четырнадцать часов, дождавшись наконец подкреплений, в Де-Кастри смело вошёл коммодор Эллиот во главе эскадры из шести кораблей. Но... русских на рейде не было!

Надолго хватило английскому парламенту разбираться во всех ошибках адмиралов. В феврале 1856 года состоялись в Лондоне парламентские прения. Одни считали, что Эллиот верно поступил, не нападая на русских в незнакомом заливе. Другие Эллиота и Стирлинга обвиняли в трусости, потере бдительности, чем они позорно унизили и обесчестили британский флот. Требовали подвергнуть их военному суду. И только один выступающий с наивной простотой сказал, что “Эллиот просто не знал, что есть проход на север” из Татарского пролива в устье Амура. Русские моряки умели хранить государственную тайну.

В этот день 154 года назад фрегат "Аврора" вошёл в Авачинскую губу и бросил якорь в Петропавловской гавани. Этот день по праву можно считать началом обороны Петропавловска в Крымской войне - слава русского флага и конфузия англо-французских интервентов.

фрегат "Аврора"

Командовал фрегатом капитан-лейтенант Иван Николаевич Изыльметьев, старшим офицером у него был лейтенант Михаил Тироль. В паре с корветом "Наварин" фрегат был послан для усиления российских форпостов на Дальнем Востоке в преддверии надвигавшейся Крымской войны. Почти в то же время, но другим путём туда же ушёл фрегат "Диана" под командиванием С. Лесовского. На борту "Авроры" находился юнкер Константин Литке, будущий путешественник и географ, а также множество офицеров, мичманов, гардемаринов и нижних чинов, чьи имена немного позже узнала вся Россия.
Переход из Кронштадта в Петропавловск был очень непростым. Шторм в Северном море вывел из строя корвет "Наварин" - оба корабля встали на ремонт в норвежском Кристиансанде (корвет позже был продан в Голландию на слом). "Аврора" продолжила свой путь в одиночку; в английском Портсмуте, уже пропитанном духом будущей войны, местные русофобы спровоцировали скандал, и только мудрость командира фрегата помогла выскользнуть из захлопывающейся мышеловки. В Рио-де-Жанейро авроровцы салютовали пушками эскадре Нахимова в честь победы в Синопском бою. Обогнув Америку с юга, фрегат прошёл западным побережьем Чили и бросил якорь в перуанском порту Кальяо (тогда его называли Каллао).
Совсем неподалёку стояли на якоре и корабли объединённой англо-французской Тихоокеанской эскадры. Согласно положенному этикету, были совершены взаимные визиты вежливости, хотя войной уже пахло вовсю - просто не было официального уведомления, которого союзники так ждали. Английский адмирал Дэвид Пауэлл Прайс и французский Феврье Де Пуант своими глазами убедились в невозможности для русского фрегата продолжать дальнейший путь - настолько он был потрёпан стихией. Между собой они решили начать боевые действия с захвата "Авроры" и приблизительно назначили день. Колёсный пароходо-фрегат "Virago" вот-вот должен был привезти из Панамы официальные документы касательно начала войны с Россией; было необходимо лишить русскую эскадру на Тихом океане сильного боевого корабля. Где находится "Диана", и сколько у русских кораблей вообще, союзники не знали.
Непостижимым чутьём Изыльметьев понял, что нападение на "Аврору" - вопрос дней. Поэтому он решил запудрить союзникам мозги, для чего дал команду в светлое время суток лишь изображать ремонтные работы, а по ночам вкалывать, как негры. В итоге оба адмирала упустили благоприятный момент, и, несмотря на то, что экипаж ещё недолечился после сложного перехода из Рио, ранним утром 14 апреля Изыльметьев приказал тихонько сниматься с якоря.

Иван Николаевич Изыльметьев

Ко входу в Петропавловскую гавань с акватории Авачинской губы
с английской картины XIX века

Изыльметьев Иван Николаевич (05.01.1813 – 04.11.1871)
Родился в Санкт-Петербургской губернии. 11 марта 1826 года поступил в Морской кадетский корпус.
В 1832–1848 годах ходил в Балтийском море. В 1849 году командовал транспортом "Або" в Финском заливе, затем был назначен командиром фрегата "Князь Варшавский". В 1851–1852 годах крейсировал на нём в Балтийском море.
В 1853-55 годах командовал фрегатом "Аврора". За участие в Петропавловской обороне 1854 года был произведён в капитаны 2 ранга и награждён орденом Св. Георгия III степени.
В 1855 году в составе отряда контр-адмирала В. С. Завойко на фрегате перешёл в залив Де-Кастри. Позднее командовал отрядом судов в устье Амура. В начале 1856 года был переведён на Балтийский флот. 26 августа 1856 года был произведён в капитаны 1 ранга, в 1857–1863 годах командовал кораблями "Императрица Александра" и "Император Николай I", фрегатом "Громобой", крейсировал в Балтийском море. 2 мая 1866 года был назначен начальником штаба Кронштадтского порта, 1 января 1870 года - младшим флагманом Балтийского флота.
Умер в 1871 году Ревеле (Таллинн), похоронен в Александро-Невском некрополе. На огороженном корабельными цепями белом надмогильном обелиске - надпись:

Достойнейший рабъ войди въ радость Господа Твоего.
Контръ Адмирал Иванъ Николаевич Изыльметьевъ.
Родился 4 Генваря 1813 г. Скончался 4 Ноября 1871 г.

Я убит наповал: в Рунете не нашлось портрета Изыльметьева! Рехнуться можно... Где-то у меня в анналах он есть, найду - сразу же добавлю в этот пост.

UPD: портрет Изыльметьева не найден Гуглём (!), зато найден Яндексом (!!!), и как раз тот же самый, что и сохранённый где-то в моих папках-анналах. Вставлено в пост. Благодарю layca !

Фрегат «Аврора»

В XVIII-XIX вв. фрегатами назывались одиночные военные трёхмачтовые корабли при полном парусном вооружении. Отличие от остальных парусников состояло в меньшем размере и артиллерийском вооружении. Основным предназначением фрегатов были — дальняя разведка, и крейсерская служба, т.е. одиночные боевые действия на морских и океанских маршрутах с целью уничтожения или захвата вражеских торговых судов. Самые крупные из них имели в составе своей артиллерии до 60 орудий.Как правило их встраивали в боевую линию и они назывались линейными фрегатами.

В России в 1805г. ввели ранг фрегатов, имевших на вооружении 44 орудия. Российские 44-пушечные фрегаты имели сплошную палубу. Этим они отличались от фрегатов XVIII в., которые строились с закрытыми кормовой и носовой оконечностями, при этом средняя часть верхней палубы была открытой. В число новых фрегатов входил фрегат «Аврора», который был построен на стапелях Охтинской верфи Санкт-Петербурга. Этот корабль овеял себя славой в боях при обороне Петропавловска-Камчатского в 1854г.

В апреле 1854 командир русского фрегата «Аврора» капитан-лейтенант Изыльметьев вышел на палубу своего корабля и окинул взглядом быстро погрузившийся в сумерки перуанский порт Кальяо, который находился рядом со столицей страны Лимой. У Ивана Николаевича Изыльметьева было прескверное настроение. Тому виной стали несколько обстоятельств: и потрёпанность судна, которое прошло неблизкий путь из английского Портсмута сквозь штормы Атлантики сюда, в Перу; и неприятная встреча на рейде с англо-французскуой эскадрой; и опасение, что подобное «рандеву» может оказаться гибельным для «Авроры»…

Уже больше чем полгода Россия воевала с Турцией,

которую всячески поощряли и поддерживали Франция и Англия. У русского правительства, как и у российских военных моряков, уже не возникало сомнений в том, что англичане и французы вот-вот объявят войну России и сами. Вскоре оно так и случилось. Положение турок в Крыму резко осложнилось после Синопского сражения, состоявшегося 18 ноября 1853 г., в котором был разгромлен и фактически уничтожен турецкий флот. В сложившейся обстановке, в апреле 1854, Франция и Англия решили помочь Турции, объявив войну России.

До Перу весть о начавшейся войне, когда там появилась «Аврора», ещё не дошла. Но наши моряки, с одной стороны, и французы с англичанами – с другой, справедливо предполагали, что это сообщение не заставит себя долго ждать. Вот поэтому Изыльметьев и весь экипаж русского фрегата прилагали максимум усилий для того, чтобы скорее покинуть Перу, не дожидаясь известия о войне. Работы по ремонту «Авроры» не прекращались даже ночью, наоборот, с наступлением темноты они становились интенсивнее. За несколько дней экипаж намеревался сделать огромный объём работ, На решение такой задачи при более благоприятных обстоятельствах потребовался бы как минимум месяц. Тем временем с марсов французских и английских кораблей в подзорные трубы велось наблюдение за «Авророй» , дабы «не прозевать какую-нибудь русскую хитрость». Старались контролировать работы на корабле контр-адмирал французского флота Феврие де Пуант и английский контр-адмирал Дэвис Прайс. Они два раза побывали «с дружескими визитами» на русском фрегате. Опытными взглядами, окидывая помещения и оснастку корабля, прикидывая много ли времени уйдет у русских на ремонт?

Как только «друзья» приближались к борту «Авроры»

Изыльметьев отдавал команду боцману навести на палубе беспорядок: спустить гордень, таким образом чтобы его конец болтался, постелить на палубе ветхий дырявый холст, который исполнял роль ремонтируемого паруса, повсюду разбросать инструмент. А особенно следить, чтобы матросы работая не торопились. Француз и англичанин покидали фрегат вроде бы успокоенные – мол, работы у русских ещё немало.

Однако и Прайс и де Пуант не были совсем уж простаками. Ожидая со дня на день депешу о начале военных действий
с Россией, они приняли решение атаковать «Аврору» незамедлительно – в среду, 14 апреля 1854.

Во вторник утром Изыльметьев скрупулезно осмотрел фрегат и остался осмотром доволен: всё, самое необходимое, и что было под силу матросам, те сделали. Паруса и мачты починены, заменены ванты, корпусные пазы основательно проконопачены… В тот же вечер командир «Авроры» посетил флагман английской эскадры – 50-пушечный фрегат «Президент». Контр-адмирал Прайс выглядел импозантно и был очень любезен. Изыльметьев и несколько офицеров из его команды старались отвечать взаимностью. А уже через 4 часа после состоявшегося визита, в ночь с 13 на 14 апреля, в предрассветных сумерках и тумане русский фрегат снялся с якоря и – сначала при помощи шлюпочных вёсел, а затем подняв паруса, вышел в открытый Тихий океан. На рассвете Кальяо скрылся за горизонтом, а экипаж «Авроры» наблюдал только покрытую дымкой линию Анд и солнце, всходившее над водой. Фрегат взял курс на Петропавловск…

…К концу мая 1854 известие о войне с Францией и Англией наконец добралось и до Петропавловска-на-Камчатке. Официальное уведомление об этом командир военного порта Петропавловска и по совместительству военный губернатор Камчатки генерал-майор В.С.Завойко принял уже в середине июня от генерального российского консула в США. Но, ещё в марте этого же, 1854 года на американском китобойном судне губернатору было доставлено дружеское послание короля Гавайских островов. Гавайский король Камеамеа III в своем письме предупредил В.С.Завойко, о том, что располагает абсолютно достоверными сведениями о готовящемся нападении англичан и французов на Петропавловск летом.

И Завойко, дабы не терять времени, незамедлительно приступил к оборудованию на Камчатке береговых укреплений. В начале июня к причалу Авачинской губы пришвартовался фрегат «Аврора». Его поход через три океана завершился с рекордной для тех времен скоростью – каких-то 66 суток фрегат был в море. Самым стремительным стало плавание от Перу. Тогда Изыльметьев, перехитрил англо-французский флотоводцев и увёл свой корабль из Кальяо в Петропавловск. Вопреки всем штормам, преграждавших фрегату путь почти на каждой миле, стойко борясь с цингой, забравшей в походе многих моряков, команда очень во-время прибыла на Камчатку. 300 человек экипажа «Авроры» и его артиллерия весьма усилили гарнизон Петропавловска.

К концу июля гарнизон Петропавловского порта

вместе с экипажами всех кораблей стал насчитывать 920 человек. В подготовке к обороне города участвовало и всё население, включая его окрестности (примерно 1600 человек).Круглые сутки, днём и ночью велись работы по сооружению и оборудованию семи береговых батарей, которые заняли почти два месяца. Фрегат «Аврора» и военное судно «Двина» стояли на якорях левыми бортами в сторону выхода из гавани. Орудия с правых бортов были сняты с кораблей, чтобы усилить береговые батареи. Вход в гавань был загородили боном. Артиллерия охватывала Петропавловск подковой. На правом её конце, в скалистом побережье горы Сигнальной, расположилась батарея, которая защищала вход на внутренний рейд. А справа – на перешейке между Николаевской и Сигнальной горами разместили другую батарею.

В 12 часов 17 августа 1854 смотрители из передовых постов на маяках обнаружили эскадру из 6 кораблей. В городе объявили боевую тревогу. Защитники Петропавловска заняли свои места и стали напряженно наблюдать за происходящим. Трёхмачтовый пароход отделился от эскадры и начал измерять глубины на подходах к Сигнальной, а так же у входа в гавань.

После того как из порта вышел бот,

корабль полным ходом бежал. На утро 18 августа эскадра предприняла попытку зайти в Авачинскую губу. В её состав входили: французские фрегат «Ла-Форт», обладающая 60-пушечной артиллерией, корвет «Эвридика» с 32 пушками и 18-орудийный «Облигадо»; английские фрегат «Президент» (наличие 52 орудий), фрегат «Пайк» (44 пушки) и ещё пароход «Вираго» (10 пушек). Объединённой флотилией командовал английский контр-адмирал Д.Прайс, французский отряд – располагал в качестве командующего контр-адмирала Ф. де Пуант. Всего у эскадры было 216 орудий, при этом личный состав количественно насчитывал 2600 человек.

В ночь c 18 на 19 августа 1854 англичане с французами готовились к нападению на порт и город. На кораблях неприятеля жгли огни. В подзорные трубы уже были видны палубы кораблей противника. Оживилось движение на шканцах, замечен спуск десантных шлюпок с ростров. Мрак безлунной ночи то и дело вспарывался осветительными ракетами и фальшфейерами. По свинцово-черной глади бухты двигались яркие жёлтые точки. Это вражеские шлюпки курсировали от корабля к кораблю. Скорее всего, делали промеры глубин, чтобы нащупать маршрут к Сигнальной горе…

Сутра по берегу грянули пушки противника.

С кораблей велся беглый огонь. По восьми пушкам береговой батареи русских залпами били 80 (!) бомбических и мортирных орудий французов и англичан. Артобстрел русских батарей и города происходил в течение нескольких часов 18 и 19 августа. Между тем ответный огонь петропавловской артиллерии был более точен: на палубе «Вираго» разорвалось несколько бомб, при этом были повреждены фок-мачта и труба парохода; на фрегате «Президент» в ходе перестрелки экипажу пришлось срочно крепить ванты грот-мачты, поврежденные русскими снарядами; в бортах вражеских кораблей появились пробоины. Это вынудило англо-французскую эскадру 18 и 19 августа поспешно отойти в море.

20 августа,примерно в 8 часов утра, флотилия противника, которой командовал Феврие де Пуант (по одной из гипотез, контр-адмирал Д.Прайс умер 19 августа, покончив жизнь самоубийством) заняла позицию за Сигнальной горой. Вскоре после этого они открыли ураганный огонь по первой и четвёртой батареям оборонявшихся. Русские моряки с упрямым хладнокровием повели ответную стрельбу и меткими выстрелами залп за залпом наносили урон врагу. Но нападавшие только усилили натиск. Первая батарея буквально была усыпано вражескими бомбами. Подавляющая часть её орудий вышла из строя.

Прикрываемые фрегатами всё ближе к берегу подходили 15 гребных французских судов. В двух впереди идущих шлюпках, стояли офицеры. Сидевшие в напряжении французские матросы, готовы были в любой момент выполнить их приказ, зажимая меж колен блестевшие на солнце штуцеры. Одна за другой лодки просачивались в безопасное от выстрелов русской артиллерии место. Её положение казалось безвыходным. Но наши моряки оставили батарею, только после того как 5 её пушек были выведены из строя. Артиллеристы перебазировались на четвёртую батарею по приказу В.С. Завойко.

Огонь неприятеля был перенесен на эту батарею, вражеские корабли еще усилили его, на берег начал высаживаться десант противника.Французы вскоре подобрались к позициям первой батареи, где тут же водрузили свой флаг.

Как только трёхцветное полотнище французского флага

повисло над батареей,оставленной петропавловцами,капитан-лейтенант И.Н. Изыльметьев командир «Авроры» принял сигнал от командующего гарнизоном Завойко:

«Батарея пала. Открыть огонь!».

Артиллерия «Авроры» и «Двины» обрушилась на вражеский десант. Французский десант залег, скрываясь от ураганного огня русских кораблей. Тем временем к их позициям, съезжая по скользким от росы зелёным склонам, целясь на ходу в неприятеля, стремительно помчались камчадалы и русские моряки. Их охватил такой порыв и такое страстное желание схлестнуться с противником в рукопашной схватке, что батарея была отбита в штыковом бою,а десант французов, роняя, в панике оружие, падали, кубарем скатываясь к воде и забирались в шлюпки, которые спешно, одна за другой отчаливали.

Один из участников того боя

позже писал: «Несмотря на малочисленность нашего гарнизона, несмотря на, вчетверо превосходящие силы относительно всех наших соединённых партий, неприятель отступал бегом и так быстро, что, прежде чем мы взяли занятую им батарею, он был уже в шлюпках». Все попытки англичан и французов высадить свой десант южнее третьей батареи в этот день также были отбиты. Устав от бесплодных атак, корабли противника обрушили огонь на вторую батарею, располагавшую 11 пушками и прикрывавшую вход в Петропавловскую бухту. В течение последующих десяти часов русская артиллерия вела неравный бой с кораблями неприятеля. И 80 его орудий никак не могли подавить огонь береговой батареи. Как только какой-либо из кораблей противника приближался к ней, точные выстрелы русских артиллеристов поражали его. 20 августа с наступлением темноты стрельба утихла, первый натиск вражеской флотилии был успешно отбит гарнизоном Петропавловска.

После этого корабли англичан и французов трое суток стояли на рейде и были недосягаемы для русских пушек. Они латали многочисленные пробоины в палубах и бортах, восстанавливали мачты, ремонтировали оснастку … Ранним утром 24 августа 1854 года вражеская эскадра предприняла попытку нового нападения на Петропавловск. Как только утренний туман рассеялся, неприятельские корабли пришли в движение. Адмиральские фрегаты – французский «Ла-Форт» и английский «Президент», были взяты на буксир пароходом «Вираго». «Пайк» отделился от эскадры, и приблизившись к скалистому склону горы Сигнальной остановился, будто бы решая, повернуть ли ему налево, к перешейку, или снова напасть на Кладбищенскую батарею. После нескольких минут промедления противника защитники города поняли, что он будет атаковать Петропавловск с северной стороны.

Фрегаты неприятеля подошли к берегу и застыли

на расстоянии четырёх кабельтовых от него. Внезапно «Президент» рявкнул залпом всех орудий правого борта! Следующий залп, с «Ла-Форта», был не менее оглушительным, и прозвучал как близкое эхо. В следующее же мгновение ответным огнем ответила батарея под командованием лейтенанта Александра Максутова. И все пять пушек оставили след на «Президенте». Одним из залпов на английском фрегате был сбит гафель, повреждены ванты и сорван флаг. А уже затем досталось и фрегату французов.

Русские комендоры под градом ядер и тяжелых бомб сражались с неподражаемым мужеством. Но перевес артиллерийской мощи врага был слишком велик. Батарея Максутова вела бой более полутора часов. В какой-то момент в строю осталось всего одно орудие. Командир батареи метким выстрелом потопил большой катер с вражеским десантом. И в этот же миг лейтенант ощутил мощный толчок. Удар ядра отбросил его на несколько шагов, правая рука была оторвана по локоть.

Не прекращая обстрел берега, противник начал атаку основными силами десанта. К северу от Никольской горы, в районе 5-й батареи, высадилось порядка 600 человек. Десант разделился на 3 группы, две из которых двинулись к Никольской горе,а третья – прямо к городу по северной дороге. Ещё 250 человек из вражеского десанта высадились у 3-й батареи. Чуть позже они соединились с группой, которая наступала с севера.

Они подходили к городу всё ближе и ближе.

Им казалось, что ещё чуть-чуть, ещё немного, и русские сдадутся. И в эти самые мгновения на вражеских матросов и солдат обрушился шквал картечного огня шестой батареи. Этой группе десанта пришлось отступить к основным силам противника, высадившегося на берег.Вскоре Никольская гора-господствующая высота над портом и городом, была захвачена неприятелем. Пули засвистели над «Двиной» и «Авророй» – это вражеский десант обстреливал их с перешейка. Теперь создалась реальная угроза захвата города противником.

В этот, самый критический момент обороны генерал-майор Завойко отрядил на наиболее опасные направления несколько подразделений. Наиболее героическим моментом всей обороны Петропавловска стала штыковая атака русских моряков и стрелков с «Двины» и «Авроры» на англо-французский десант. Под шквалом пуль неприятеля, около 300 русских бойцов бросились на 850 неприятельских десантников. Вокруг разнеслось, словно гром, русское «ура!» . Завязался жестокий рукопашный бой. Люди схлестнулись, лязгая, скрестились штыки. Матросы с «Авроры» в парусиновых светлых рубахах безостановочно шли вперёд, словно им не угрожали ни неприятельские пули, ни их штыки. И враг не смог выдержать этого натиска. Неприятельские десантники дрогнули, были опрокинуты и бежали. Французы и англичане неслись, сломя голову, не разбирая дороги, подгоняемые страхом, к берегу, к своим шлюпкам и, сев в них гребли изо всех сил, уходя к своим кораблям.

В ходе всей обороны Петропавловска

потери противника составили 450 человек, из них 273 убитых. Защитники порта и города потеряли 32 убитыми и 64 ранеными. В число захваченных трофеев попало знамя английских морпехов, разнообразное оружие и… кандалы, которые предназначались для русских взятых в плен, которых кстати, не было ни одного человека. «Один только русский фрегат и всего несколько батарей, – писал 1855 году британский журнал «United service magazine», – остались непобедимыми перед объединенными морскими силами Франции и Англии, и две самые великие морские державы в мире были посрамлены, будучи разбитыми малочисленным русским гарнизоном».

27 августа 1854 года разгромленная англо-французская флотилия спешно покинула Авачинскую губу и скрылась в океане.

Глава пятнадцатая

ФРЕГАТ «АВРОРА»

…и сами полегли за землю Русскую…

Слово о полку Игореве

Фрегат «Аврора» все ближе подходил к Петропавловску. На нем стали убирать паруса. Видны были люди на огромных реях, на вантах и на палубе, офицеры на юте, шлюпка с Губаревым, подошедшая к борту.

Завойко пошел домой переодеться.

– Слава богу, Юлечка, – сказал он, входя к жене в полной форме с орденами. – Вот теперь посмотрим, как придут англичане и французы. Всякий другой на моем месте, имея такой гарнизон и эту «Аврору», то есть одно судно да нехватку продовольствия, схватился бы за волосы от мысли, как придется обороняться. А я говорю: слава богу, так как идет судно. Не болтуны и сумасшедшие, а только Завойко будет за всех отдуваться и воевать, к чему я готов, хотя я и не говорю громких слов и не делаю великих открытий. Я готов сложить голову, и дети пусть не стыдятся отца, если его после смерти упрекнут.

– Почему же упрекнут? – насторожилась Юлия Егоровна.

Ее беспокоили подобные рассуждения мужа. Казалось, он старался оправдаться, отвечая своему какому-то внутреннему голосу.

– Нет, Юлечка, – сказал он упрямо, – я не чувствую себя ни в чем виноватым и могу умереть спокойно, и ты можешь не тревожиться. Так я иду на «Аврору». Слава богу, что она пришла. И когда голому дали одну только рубаху, он чувствует себя одетым, а богачу мало дюжины, и он хочет отнять последнее у соседа! Я чувствую себя, словно обут и одет. Да не забудь, что теперь пришел мой родной племянник, ныне мичман Николай Фесун, и я этому очень рад, хотя все, кто на ней прибыл, мне родные!

Юлия Егоровна также рада. Фесун – сын мелкопоместного дворянина с Украины – с помощью дядюшки Фердинанда Петровича поступил в свое время в морской корпус и учился отлично. Юлия Егоровна себя чувствовала до некоторой степени благодетельницей этого мальчика.

Завойко пошел, но остановился в дверях и, повернувшись, снова заговорил горячо:

– Но, Юленька, я, как Кутузов, скажу, что враги не на того напали. Я не сдамся и подниму всех камчадалов, и мы устроим тут войну, от которой врагу не поздоровится. Англичане еще не рады у меня будут!

Зная, что все население Камчатки состоит из природных охотников, прекрасных стрелков, Завойко повсюду разослал своих чиновников, даже и за хребет, в долину реки Камчатки, с приказанием всем вступать в добровольцы.

– И теперь такая подмога! Фрегат! На нем четыреста человек команды!

А Юлия Егоровна думала о том, как кстати теперь ее молочная ферма. Муж часто бранит родственников, а ведь если бы не они, если бы не родственные связи, то многое и многое не удалось бы сделать. Ведь если бы не дядя, не его имя, то и правительство, верно, никогда бы не дало мужу средств для покупки скота. Муж при всей его нечеловеческой энергии вряд ли смог бы исполнить все так быстро, если бы тут на помощь ему своими средствами и судами не пришла Компания. В то же время она отлично понимала что, не будь здесь ее мужа, никакие средства и суда Компании не значили бы ровно ничего. И она снова гордилась своим «старым мужем», как называла Василия Степановича.

… Между огромных вулканов, вершины которых местами в снегу, а склоны в густых раскидистых лесах, залегла широчайшая Авачинская бухта. Звонкие речки с прозрачной водой сбегаются к ней по широким лесистым долинам.

За грядой низких сопок, отошедшей от матерого берега, – ковш – внутренний залив, то есть бухта малая в огромной бухте. На берегу ковша примостился Петропавловск. Он совсем походил бы на малую камчадальскую деревушку, если бы не дом губернатора с березами в саду. Наискосок – церковь, старая, деревянная, потемневшая от дождей, внизу – пакгауз и причалы. Чуть подальше, там, где ковш уткнулся в берег между перешейком и материком – склад и новая казарма. В стороне – магазин американца.

«Аврора» вошла в ковш. Лодки с обывателями окружили ее. На борт подавали ведра и кувшины с молоком, зеленью и ягодой.

– Блестящее судно! – говорили столпившиеся чиновники.

Губарев вернулся на шлюпке, отозвал в сторону губернатора. Вид у него был смущенный, и он о чем-то долго шептался с Завойко. Василий Степанович живо сел в шлюпку. Гребцы налегли на весла. Через несколько минут он поднимался по трапу на фрегат.

Вскоре с этого блестящего судна стали спускать в шлюпки носилки с людьми.

Командир «Авроры» капитан второго ранга Иван Николаевич Изылметьев , с угрюмым взглядом серых глаз, полузакрытых от усталости и болезни, долго рассказывал Василию Степановичу, что произошло с «Авророй».

На судне почти все больны цингой. Одни тяжело, другие легче, но совершенно здоровых людей почти нет. Сам капитан также чувствует себя неважно.

Его фрегат, обойдя мыс Горн в самое бурное время года, не пошел в Вальпараисо, как было приказано. Капитан, зная, что там стоит английская эскадра, пошел в порт Кальяо, на южноамериканском побережье. Но в Кальяо как раз и оказалась целая соединенная франко-английская эскадра, ожидавшая из Панамы по сухому пути известий из Европы о начале войны с Россией, которые через Атлантический океан должен был доставить почтовый пароход.

– Мы не ждали и напоролись! – рассказывал Иван Николаевич. – Но и в Кальяо о войне ничего не было известно!

– Так нигде и ничего не известно! – сказал Завойко.

Англичане и французы обрадовались приходу русского корабля. Прибудь через перешеек известие о начале войны – фрегат «Аврора» сразу стал бы их добычей.

Изылметьев пустился на хитрость. Он велел своим офицерам дружески встречаться с английскими и французскими офицерами, говорить, что у нашего судна серьезные повреждения, придется его основательно ремонтировать и что судно это вообще плохое, напрасно послано в такое далекое плавание, что еще в 1846 году английские газеты в Плимуте предупреждали об этом, когда на «Авроре» прибыл в Англию великий князь Константин.

Англичанам и французам очень лестно было захватить в свои руки фрегат, на котором воспитывался когда-то сын царя. Хотя они были уверены, что это и в самом деле никуда не годная гнилая посудина.

Офицеры союзников ездили на «Аврору» с визитами, русские, в свою очередь, бывали у них. Казалось, и те и другие очень рады, офицерская молодежь со всех судов отправлялась вместе на гулянья. А в это время тайком англичане и французы наблюдали за тем, что делается на русском судне. А все, кто оставался на «Авроре», тоже тайком, лихорадочно готовили судно к огромному переходу через Тихий океан. Иван Николаевич спешил, торопил людей, искусно притворялся при встрече с иностранцами, что у него все в беспорядке, даже затеял переговоры с представителями одной из фирм в Кальяо о починке фрегата, для чего сам съезжал на берег. А на рассвете другого дня, когда до приезда представителей фирмы оставалось несколько часов, на фрегате подняли паруса и с попутным ветром быстро вышли в море.

– Еле ушли из Кальяо, – рассказывал Изылметьев, сидя в своей каюте напротив Василия Степановича и вытирая лоб платком. Словно он только что сам убежал от врага.

– Так у меня не лучше, Иван Николаевич, и тоже нет продовольствия, хотя на сопках растет черемша и ходят медведи, которых мы убиваем. И хотя у нас нет муки, но мы духом не падаем, а черемшой и молоком поставим на ноги всю вашу команду. И забьем для вас несколько бычков и кабанчиков! А теперь скажите, что известно вам, какие суда врага придут на Камчатку? Скоро ли? Где та эскадра, что стояла в Кальяо?

По словам Изылметьева, союзники ждали подкрепления других кораблей. Все эти вопросы обсуждались в каюте капитана, а потом на берегу, в кабинете губернатора.

А от «Авроры» одна за другой отваливали шлюпки… Нездоровые, уставшие, полуиссохшие от голода, но надушенные, в новеньких блестящих мундирах, юные офицеры съезжали на берег, направляясь на обед в дом губернатора.

Потом опять пошли шлюпки с больными и умирающими. Их ждали на берегу солдаты с носилками.

– Вот чего дождались! – говорили в толпе обыватели.

На берегу царило мрачное молчание. Изредка слышались стоны и вздохи.

Печальная вереница носилок потянулась к городку. Больных велено было класть в домах обывателей, и Губарев уже ходил и назначал, кому и сколько.

Разговоры в кабинете Василия Степановича продолжались.

– У меня уже есть план, как вылечить всю вашу команду, а затем как общими силами оборонять Петропавловск.

– Но судно должно следовать в Де-Кастри.

– Вот я и хочу сказать вам, что «Аврора» никуда не пойдет из Петропавловска. Я, как губернатор и командующий всеми морскими силами, приказываю вам остаться здесь и вместе с гарнизоном города принять меры для защиты от неприятеля!

Иван Николаевич, чуть привставая, почтительно поклонился, как бы показывая, что спорить не собирается и принимает приказание как должное и согласен с Завойко не только как с губернатором, но и по сути дела. Конечно, мало радости одному судну выдержать бой с целой эскадрой. Но он понимал, что у Завойко нет иного выхода, как отдать такой приказ и обороняться до последней капли крови. Изылметьев понимал также, что не смеет настаивать на уходе своего корабля в Де-Кастри не только потому, что обязан исполнять приказание, отданное так твердо и решительно. Долг и честь обязывали его не покидать город и порт, которые Завойко с такой решимостью и отвагой готов оборонять.

– Но если будет приказ от Муравьева? – спросил Иван Николаевич.

Завойко смолчал. Он считал себя вправе скрыть, что такой приказ уже есть.

– «Аврора» никуда не пойдет! – сказал он решительно. – Ответственность я беру на себя.

Он еще добавил, что уход «Авроры» был бы равносилен гибели города, а потом стал объяснять план обороны Петропавловска. Завойко намеревался теперь построить новые укрепления. Изылметьев расспрашивал подробности. Завойко сказал, что придется построить не менее пяти батарей. Обсудили, какими запасами будет располагать гарнизон города. Завойко спросил, сколько ружей, пороха и пушек на «Авроре».

– Но для того, чтобы выстроить укрепления, – сказал Изылметьев, – нужны прежде всего здоровые руки. А команда… – Он развел руками, выразив растерянность на своем лице.

Он как бы хотел сказать, что теперь все зависит от того, какова Камчатка, сможет ли она дать здоровье людям.

– Так я знаю, как поставить на ноги всю вашу команду в несколько дней.

– К сожалению, нет таких средств, Василий Степанович!

– Так вы не знаете тогда Камчатки! И вы не можете мне так говорить. В сорока верстах отсюда есть Паратунка, и там целебные воды. Я уже послал приказание камчадалам свозить туда своих коров. И когда больной матрос будет купаться в горячей целебной воде и пить молоко, то при здоровье русского человека он очень быстро встанет на ноги. Неподалеку от этой Паратунки на речке Аваче находится собственная молочная ферма моей жены. Все, что возможно, будет с моей фермы предоставлено вашей команде. Пока мы подкрепим людей здесь, а через два дня на шлюпках и на бортах перевезем их на Паратунку. Там будет молоко, целебные источники, черемша, и люди поправятся так, как нигде и никогда не поправлялись, и еще будут славить Камчатку по всему свету…

Изылметьев был человеком с большим достоинством, которому, однако, чуждо было ложное самолюбие, и поэтому он обычно спокойно подчинялся любому разумному приказанию начальства, умея показать, что это не задевает его достоинства даже в том случае, если смысл приказа противоречил желанию Изылметьева.

– Но кто же будет охранять судно и город, если, как вы говорите, все население будет перевозить больных.

– А на этот случай я заставлю вступить в добровольцы всех своих чиновников, поставлю их к пушкам и дам им в руки ружья. На Паратунке люди выздоровеют быстро. Мы идем на риск, но, как говорится, риск – благородное дело.

Изылметьев согласился, что план Завойко хорош и что это единственный выход. Пошли обедать. В гостиной были почти все офицеры фрегата. Завойко представил жене мичмана Фесуна. До этого генерал видел его на судне, где покрасневший до ушей племянник чуть не кинулся на шею дядюшке.

– Да, это мой родной племянник, – объявил губернатор, – и поэтому, – сказал он, обращаясь к капитану, – прошу вас, Иван Николаевич, требовать с него вдвойне, чтобы он знал службу.

Голубоглазый румяный Фесун сиял от счастья, что все видят, каков с ним губернатор, и что разговор про него. Он уже шаркал перед тетенькой и ручку целовал.

– Вот где привелось нам встретиться, – сказал ему Василий Степанович. – Может быть, вместе придется умереть за веру, царя и отечество!

За столом Юлия Егоровна сидела подле Александра Петровича Максутова – высокого красивого смуглого офицера.

– Брат Дмитрий мне так много писал о вас! – говорил он кузине.

Юлия Егоровна любезно улыбнулась:

– Да, он у нас частый гость.

– Как жаль, что я не увижу его.

– Так вы его еще увидите! – решительно сказал Василий Степанович. – В чем я порукой!

«Мои кузены, кажется, болезненно любят друг друга! Я не раз замечала, что такая любовь – предвестник каких-то трагических событий», – подумала Юлия Егоровна.

Наутро Завойко и Изылметьев, взяв с собой Губарева и Максутова, пошли на осмотр местности. Решено строить всего, с уже начатыми, шесть батарей. Один борт «Авроры» разоружить, пушки поставить на батареи. Вторым бортом «Аврора» будет палить по противнику, ставши за косой, что тянется почти через всю малую бухту.

– И будет она за этой косой полузакрыта от ядер и бомб, как за самым наилучшим бруствером, – сказал, стоя на песчаной косе среди Ковша, Василий Степанович.

Изылметьев и на этот раз слегка склонил свою лысеющую голову.

– Да, поставим судно в гавань, как плавучую батарею, – говорил Завойко.

– Главное не пушки теперь, а люди, – заметил Иван Николаевич. – Лишь бы они поскорей поправились.

Сходили в госпиталь, проведали тяжелых, потом заходили в дома обывателей, где размещены легкобольные. Многие матросы почувствовали себя на берегу гораздо лучше.

– Генерал обещает молоком кормить! – говорили больные аврорцы своему командиру.

– Я не держу всего запаса в одном месте, – пояснял Завойко. – Половина коров у меня в городе, а половина – на ферме, и там у меня как крепость. Городскими коровами мы поправим людей здесь. Обыватели отдадут им все, что возможно.

… В березовом саду, за низкой изгородью Юлия Егоровна обсуждала с молодыми офицерами, какую пьесу избрать для любительского спектакля.

– Война на носу, а молодежь собирается веселиться! – воскликнул Завойко, войдя в сад с Изылметьевым. – Право, тут время и место устроить балы, когда господа офицеры вернутся с Паратунки. Эти балы будут получше лекарств и черемши для молодых людей, что я знаю по себе, так как сам был молодой.

На другой день целые вереницы шлюпок и камчадальских лодок под парусами отваливали от берега, увозя больных на Паратунку.

Имя «Аврора» популярно среди военных кораблей, в одном только Королевском военно-морском флоте было 11 кораблей с таким именем. В русском же было всего две «Авроры», но прославились обе. Наш рассказ про первую из них.

Парусный фрегат «Аврора» относится к самому многочисленному типу русских фрегатов XIX века «Спешный». Был заложен 23 ноября 1833 года на Охтенской верфи. Руководил постройкой подполковник Корпуса корабельных инженеров И.А.Амосов, потомственный кораблестроитель, один из лучших русский корабельных инженеров того времени. Спущен 27 июля 1835 года, вошёл в состав Балтийского флота.

Фрегат имел следующие размерения: водоизмещение - 1940 тонн; длина - 48,52 метра; ширина - 12,6 метра; глубина трюма - 3,874 метра; осадка - около 4 метров. Экипаж насчитывал 300 человек. Фрегат, несмотря на официальный 44-пушечный ранг, был вооружен 34 пушками (24-фунт.) и 24 карронадами (24-фунт.). Это в целом было обычное явление для российских фрегатов того времени, из 33 фрегатов типа «Спешный», номинально 44 пушечных, только 6 несли по 44 орудия, остальные - больше, рекордсменом стала «Елисавета» — 63 орудия.

Служба в мирное время

Надо отметить что в период 1825-1855 года Андреевский флаг был редким гостем в мировом океане, поэтому большая часть службы «Авроры» прошла в Балтийском море. С 1837 по 1843 год в составе отряда под командованием контр-адмирала Ф. П. Литке находился в практических плаваниях на Балтике. В 1844 году совершил первый дальний поход в Англию.

23 мая 1848 года фрегат вышел из Ревеля, имея задачей усилить третью дивизию кораблей Балтийского флота. В составе дивизии осуществлял патрульную и крейсерскую службу в районе островов Мэн и Рюген, а также у входа в пролив Малый Бельт. 22 августа 1848 покинул воды Дании и 1 сентября 1848 года вернулся в Кронштадт. В 1849 году находился в Кронштадтском порту. Прошел капитальный ремонт (тимберовка) в Кронштадте в 1851 году. В 1852 году находился в практическом плавании в Финском заливе.

Первое кругосветное плавание

21 августа 1853 года фрегат «Аврора», под командованием капитан-лейтенанта Ивана Николаевича Изыльметьева, вышел из Кронштадта на Дальний Восток по маршруту Копенгаген - Христианзанд - Портсмут - Рио-де-Жанейро - м. Горн - Кальяо - Бухта Де-Кастри. Целью похода было усиление эскадры вице-адмирала Е. В. Путятина.
27 августа 1853 года, на траверзе шведского города Треллеборг, фрегат сел на мель, сняться удалось через два дня с помощью двух шведских военных пароходов. 30 августа был брошен якорь в Копенгагене. В ночь на 15 сентября фрегат попал сильный шторм в Северном море, получил значительные повреждения и был вынужден зайти в норвежский порт Кристиансанд для ремонта. 3 октября «Аврора» прибыла в Портсмут, для ремонта и пополнения запасов.

25 ноября 1853 года фрегат взял курс к Южной Америке. Совершив переход через Атлантику за два с половиной месяца, 15 января 1854 года «Аврора» отдала якорь в гавани Рио-де-Жанейро. До конца января ветер не благоприятствовал фрегату и тот вынужден был оставаться в гавани. Однако 31 января 1854 года ветер переменился, и фрегат вышел навстречу роковому мысу Горн.

«Ревущие сороковые» тяжело дались «Авроре» и её экипажу, фрегат почти 20 дней штормовал у входа в Тихий океан. Несколько человек тяжело заболели цингой (8 матросов умерли, 35 тяжело болели), подходили к концу запасы еды и воды, требовался срочный ремонт: снова открылись течи в корпусе, был поврежден такелаж. К счастью подул попутный ветер, и фрегат, поставив все паруса, 13 марта проскочил мыс Горн.

«Аврора» победила океан, но тут напомнила о себе надвигающаяся война. Зайдя в перуанский порт Кальяо корабль был блокирован англо-французской эскадрой. Изыльметьев, предполагая что война уже началась и что со дня на день известие об этом может дойти до Кальяо, ускорил необходимые для перехода на Дальний Восток работы, однако со стороны казалось, что фрегат не торопится уходить.

В ночь на 14 апреля 1854 года, в сильный туман, «Аврора» бесшумно, кормой вперед, на буксире своих баркасов проскользнула в открытое море. Фрегат поставил паруса и исчез в океане прежде, чем союзники сообразили, что случилось. Через неделю пароход «Вираго» привёз официальное известие, от 28 марта, об объявлении войны. Переход из Кальяо в Петропавловск протяженностью в 9000 миль без захода в порты, был совершен в рекордно короткий срок - 66 дней. Но как же тяжело дались эти 66 дней экипажу! По приходе в порт на борту практически не осталось здоровых моряков, 13 членам экипажа переход стоил жизни, ещё 19 умерло уже на берегу.

Оборона Петропавловска

14 июля 1854 года Главный командир Петропавловского порта Василий Степанович Завойко уведомил командира «Авроры» о том, что получил известие об объявлении Россией войны Англии и Франции. Изыльметьев принял решение задержаться на и усилить своим кораблем оборону Петропавловска. Орудия правого борта фрегата были сняты и переданы на береговые батареи. Часть экипажа была переведена на берег в качестве резерва гарнизона. Фрегат «Аврора» и военный транспорт «Двина» (10 орудий) были поставлены на якоря в глубине бухты за косой Кошка левыми бортами к выходу из гавани.

Расположение батарей напоминало подкову. Самой правой, на скалистой оконечности мыса Сигнальный, располагалась батарея № 1 («Сигнальная», три 6-фунтовых орудия, 2 мортиры, 64 чел.), защищавшая вход на внутренний рейд. Между Сигнальной и Никольской сопками располагалась батарея № 3 («Перешеечная», пять 24-фунтовых орудий, 51 чел.). У северного конца Никольской сопки, была вкопана в берег батарея № 7 (пять 24-фунтовых орудий, 49 чел.), предназначенная для противодействия десанту, который мог бы высадиться в тыл, с севера. У Култушного озера, на сгибе подковы располагалась батарея № 6 «Озёрная» (шесть 6-фунтовых орудий, четыре 18-фунтовых орудия, 34 чел.). Она простреливала дефиле и дорогу между Никольской сопкой и Култушным озером, и предназначалась для замены батареи №7, при подавлении той неприятелем. Слева, на песчаной косе Кошка располагались две вспомогательные батареи № 5 («Портовая», пять 3-фунтовых медных орудий, боевой ценности не представлявших, гарнизона не имела и в бою не участвовала) и № 4 («Кладбищенская», три 24-фунтовых орудия, 24 чел.). Так же на той косе была развернута батарея № 2, «Кошечная»(девять 36-фунтовых орудий, одно 24-фунтовое орудие, 127 чел.).

В начале дня 17 августа у входа в Авачинскую губу появилась неприятельская эскадра в составе: 2-х английских («Президент», «Пайк») и двух французских («Форт» и «Евридика»), брига «Облигадо» парохода «Вираго» (всего 212 орудий) с 2,7-тысячным экипажем и десантом под командованием английского контр-адмирала Дэвида Прайса и французского контр-адмирала Фебрие де Пуанта. Разведка, проводимая пароходом «Вираго» была сорвана метким огнем русских комендоров. Согласно заранее разработанному плану, союзники должны были, подавив артогнем батареи № 1 и 4, занять гавань, принудить к молчанию батарею № 2, отправить на дно «Аврору» и «Двину». Как следствие этого, десант при поддержке с моря мог бы легко захватить город.

18 августа вечером противники обменялись несколькими артиллерийскими залпами. Союзники высадили десант. В ходе упорной обороны за 8 часов десант частично был сброшен в море, частично принужден вернуться на свои корабли. Нервы контр-адмирала Прайса сдали и он застрелился. Командование принял контр-адмирал де Пуант. 20 августа после мощного артиллерийского обстрела противник снова высадил десант численностью до 600 человек. Наученные горьким опытом англичане и французы, пробыв на берегу всего несколько минут и, даже не вступив в боевое соприкосновение с противодесантными силами русских (до 130 человек), скоропостижно сбежали обратно.

24 августа после мощной артподготовки Де Пуант высадил около 950 человек. В ходе артподготовки были подавлены батареи №3 и №7. Из-за недостроенного бруствера на 3-й батареи были очень большие потери и солдатская молва прозвала её «Смертельная». В итоге жестокого боя противник потерял ранеными и убитыми более 400 человек и был сброшен с Никольской сопки в море. Выжившие отошли на свои суда, которым тоже досталось от огня русских орудий. Отрядами моряков фрегата командовали Николай Фесун, Дмитрий Жилкин и Константин Пилкин. В этом бою сложили головы 34 русских бойца. «Аврора» получила серьезные повреждения: ядром была пробита грот-мачта, поврежден такелаж и орудия. Рано утром 27 августа 1854 года вражеская эскадра ушла в открытое море.

Орудия на месте «Смертельной» батареи А.П. Максутова, наши дни

От Петропавловска к Амуру

3 марта 1855 года в Петропавловск прибыл есаул Мартынов, который покинул Иркутск в начале декабря и проехав через Якутск, Охотск и по льду вдоль дикого побережья Охотского моря на собачьих упряжках, преодолел 8000 вёрст (8500 км) за небывало короткое время в три месяца. Он привёз от губернатора Восточной Сибири распоряжение о срочной эвакуации всех жителей, гарнизона и имущества Петропавловского порта в … впрочем это было известно только В. С. Завойко. Но мы-то вам скажем. Конечными пунктом был назначен Николаевский пост (Николаевск-на-Амуре). Пропилив лед, к 4 апреля корабли вышли на открытую воду. 5 апреля 1855 г. «Аврора» вместе с корветом «Оливуца», транспортами «Двина» и «Байкал» и ботом «№ I» вышла из Петропавловска в устье Амура.

8 мая 1855 года в море показалась группа кораблей противника: фрегат «Сибилл» (40-пуш.), винтовой корвет «Хорнет» (17-пуш.) и бриг «Биттерн» (12-пуш.). Корвет «Оливуца» был обстрелян, фрегат «Аврора» встал по диспозиции для боя, но противник от боя уклонился и ушел в море. На следующий день русская эскадра пропала. Полагая, что корабли противника спрятались в глубине «бухты», объединенное командование решило подождать, пока голод вынудит русских попытаться прорваться в океан. Ни французы, ни англичане не знали самого большого секрета русских: Сахалин - это остров; существует судоходный сквозной пролив, отделяющий Сахалин от континента; устье Амура вполне удобно для захода океанских кораблей. Это были те бесценные сведения, которые добыл в своей исследовательской экспедиции капитан I ранга Русского военно-морского флота Геннадий Невельской.

Портрет Геннадия Невельского (1813-1876)

Заручившись поддержкой губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьёва и начальника главного морского штаба князя Меншикова, Невельской, без Высочайшего разрешения, летом 1849 года достиг устья Амура и обнаружил пролив между материком и островом Сахалин. Ему удалось, открыть ряд новых, неизвестных прежде территорий и войти в низовья Амура. В 1850 году Невельской, уже в чине капитана 1 ранга, был вновь направлен на Дальний Восток, однако с предписанием «не касаться устья Амура». Но, заботясь уже не столько о географических открытиях, сколько об интересах Российского государства, Невельской, вопреки предписанию, основал в устье Амура Николаевский пост, подняв там российский флаг и объявив о суверенитете России над этими землями. Самоуправство Невельского вызвало недовольство. Особый Комитет счёл его поступок дерзостью, достойной разжалования в матросы, о чём и было доложено императору Николаю I. Однако, выслушав доклад, Николай I наложил знаменитую резолюцию:

Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен.

Но вернемся к «Авроре». 22 июня все суда вошли в устье Амура. Сняв батарею укомплектованную орудиями другого знаменитого фрегата «Паллада», фрегат оставался здесь до конца войны. Что бы не терять времени даром, на месте стоянки был построен город Николаевск-на-Амуре.

Кругосветный переход «Авроры» закончился в Кронштадте 1 июня 1857 года. Три года девять месяцев и 21 день продолжался дальневосточный поход фрегата. Но не войною единой жила команда. Слово — легендарному адмиралу, Степану Осиповичу Макарову:

Я позволю себе привести один главнейший пример - это фрегат „Аврора“, под командою Изыльметьева. Метеорологический журнал этого фрегата ведён был с замечательной подробностью. От самого Кронштадта и до Петропавловска наблюдения метеорологические производились ежечасно, журнал столь же добросовестно вёлся и далее - в Петропавловске, и это не помешало экипажу фрегата „Аврора“ проявить замечательное самоотвержение и мужество при обороне этого порта. В метеорологическом журнале этого фрегата за 1854 года по этому случаю есть замечательно красноречивая запись, что с 20 августа по 1 сентября (старый стиль) метеорологических наблюдений не производили по случаю военных действий. Но как только военные действия окончились, на фрегате вновь принялись за свои правдивые метеорологические записи.

© , 2009-2019. Копирование и перепечатка любых материалов и фотографий с сайта сайт в электронных публикациях и печатных изданиях запрещены.